- Все!

Экран погас.

- Так, может, выпьешь все-таки кофе?

- Нет-нет, я спешу.

- Как хочешь, - сухо сказала Надя и встала.

Женя не смел напомнить о деньгах. Он тоже встал, в отчаянии глядя на Надю.

- Ах да, - вспомнила она и выдвинула ящик стола.

Шесть зеленых бумажек легли на стол перед Женей. Как завороженный смотрел он на такое богатство.

- Надо же их еще обменять, - подумал вслух. - А у меня нет паспорта.

Надя засмеялась мелким, дробным смешком.

- Тоже мне - проблема. Утром обменяешь. Да и не нужен никакой паспорт! А вообще дай им в долларах: они будут только рады.

- Кто?

- Те, в больнице.

Да, Надя знала жизнь лучше, чем он.

- Ну, я пошел. Спасибо.

- Не за что. До завтра, - уточнила Надя. - Приходи сразу после больницы. Надо кое-чему тебя подучить.

И Женя не решился напомнить, что завтра же Новый год.

Домой Женя ехал совершенно раздавленным. Начиналась какая-то новая жизнь - без Леры, с откровенно назойливой Надей, которая возникла так неожиданно и спасла, но за это потребовала его присутствия рядом, и, как светлая точка в ночи, - первый Новый год с Таней.

Приехав, сразу ей позвонил, тем более что Дениса не было.

- Это я, Женя, - сказал он, будто Таня могла его с кем-то спутать.

- Привет! - радостно заговорила Таня, не заметив его усталости, а может, не придав ей значения. - А я только пришла. У метро продается всякая всячина, и я купила к Новому году хлопушки и эти, как их, бенгальские огни. Даже спички купила! А то забудем спички, что тогда будем с этими огнями делать?.. Сашка моя без ума от бала: ее там выбрали королевой, и какой-то мальчик объяснился в любви! Она все читает его записку и все гадает, кто бы это мог быть, потому что, конечно, без подписи...

Таня болтала беспечно и весело, перескакивая с одного на другое, и у Жени теплело в груди, отступал ужас жизни, страх за Леру, растерянность перед Надей с его от нее зависимостью, неожиданной и пугающей.

- Чего молчишь? - спросила вдруг Таня.

- Да как же мне вклиниться? - засмеялся Женя. - Ты трещишь, как сорока.

- Это я от счастья, - помолчав, призналась Таня, и он почувствовал, что она улыбается. - Как подумаю про общий Новый год... И вообще... Женча, родной, я так безумно, невероятно счастлива! А ты?

Вопрос был неожиданным, но он ответил сразу:

- И я. Очень!

Не мог же он ей сказать о том, что терзало? Да и как сказать, когда он сам не до конца разобрался.

- Когда придешь? - спросила Таня. - Завтра у меня нет консультаций шеф заболел, - и я ликую, как школьница на каникулах!

- В первый раз ты сказала это сама. - У Жени даже горло сжалось от нежности.

- Что - в первый раз? - не поняла Таня.

- В первый раз сама заговорила о встрече...

- Разве? - простодушно удивилась Таня.

- Точно, - подтвердил Женя. - Всегда свидание выпрашивал я... Ты когда будешь дома? Во сколько?

- Ну-у-у-у, - подумала Таня. - К шести, наверное, буду. А ты приезжай часам к десяти, ладно?

- Я тебе позвоню. У меня тут сложности. Но к десяти обязательно буду.

Он не знал, как сказать о Лере и о том, что случилось. Если честно, не знал теперь ничего: вдруг Лера попросит у нее задержаться? Хотя вряд ли... Но - вдруг? Может, именно так и положено: сидеть допоздна? А тут еще Надя... Горячие черные глаза, коленки, приходящие с его ногой в опасное соприкосновение, это соблазнительное потягивание... А главное - разговор в коридоре. И никуда ведь теперь не денешься.

- Какие сложности? - спросила Таня.

Голос ее упал, странные, незнакомые нотки возникли в нем, только Женя еще не понял какие.

- Потом расскажу: не хочется по телефону.

- Что-то случилось?

- Нет... Да... Случилось... Но ты не волнуйся - так, пустяки.

Ничего себе, пустяки! Он все больше запутывался. После слов о любви как сказать про инфаркт? Да еще это дурацкое "пустяки".

- Танечка, милая, - заторопился Женя, потому что услышал, что отворяется дверь. - Я еще позвоню. Завтра с утра. И приеду, приеду! - Денис уже раздевался в прихожей. - Я приеду, - повторил Женя, потому что почувствовал, как всегда, когда слышал Таню, что любит ее и жить без нее не может.

6

Опять какая-то мура под ногами. И это - зима? Временами, правда, налетает снег - но вот именно временами - мокрыми, большими хлопьями, а не то мелкий, сухой. Но, не успев пасть на землю, тут же покорно тает, превращаясь в сероватое месиво.

- Один черт, - ворчит на снег Пал Палыч, - только добавляет грязи. Раз по-настоящему снег не лег, толку не будет. А еще вопят: "Миллениум, миллениум!" Какой, к черту, миллениум без хорошего снега?

Женя слушает вполуха: мысли заняты совсем другим. Палыч взглядывает на него и умолкает. Помолчав, осторожно спрашивает:

- Как там, в больнице?

- Неважно, - коротко отвечает Женя, не отрываясь от своих бумаг.

Конец года. В январе нужно представить отчет: что же ты, сукин сын, сделал-то за год? Конечно, сейчас не так строго, как в советские времена, когда платили приличную вполне зарплату, но и спрашивали по ранжиру, тем не менее отчитаться все-таки следует.

И Женя, и Палыч решили отделаться от отчетов до Нового года, до длинных, как повелось в новые времена, каникул: Женя - из-за фирмы, пугающей своей неопределенностью службы у Нади, а Палыч отправляется с Натальей в Египет. Вот и сидят едва ли не одни в институте. Тридцатое... Канун... Кто ж в институт-то попрется? Только если уж очень нужно...

Вчера, после визита к Наде, Женя долго стоял под душем: было просто физическое ощущение нечистоты, жажда поскорее отмыться. А потом, наскоро что-то сжевав, плотно уселся за письменный стол, чтобы отмыться уже, так сказать, духовно, и работал истово, напряженно, удачливо. Как, оказывается, он любит то, чем занимается в институте, как, оказывается, этим живет! Он и не знал, а если знал, то забыл, потому что привык. Нужно было окунуться в совсем другой мир, чтобы вспомнить. Бедная Надя! Ведь она тоже была историком, правда, почти не работала; может, уже не помнит, как это увлекательно - вникать в прошлое, чтобы понять настоящее.

"Отработаю проклятые деньги, вытащу Лерку, и баста!" - решил Женя, и мысль эта его утешила. Но все-таки оставались смущение и тревога, и он глушил их пониманием того, что только так в силах помочь Лере, и еще мощным рывком в докторской, о которой Лера мечтает с такой страстью, с какой другие в ее возрасте мечтают, например, о внуке. За бессонную ночь закончил главу мощным "фортиссимо" и теперь с законной гордостью отмечал это в отчете. Можно еще именно ее, эту главу, сдать в журнал - ну, скажем так, в январе-феврале. Тоже запишут в плюс!

Все бы хорошо, если б не тот разговор в коридоре... Не получается, невозможно от него отделаться!

- Ну, как будем встречать миллениум? - посмеиваясь, спросила Надя.

Женя оцепенел. Молча, в отчаянии смотрел на нее.

- Не знаю, - промямлил наконец чуть слышно.

- Как это? - вытаращила и без того выпуклые глаза Надя. - Это ведь третье тысячелетие!

- Ты же знаешь мои дела...

- А то! - подбоченилась Надя, и Женя подумал, что любая работа, какая ни есть, неизменно налагает на человека свой отпечаток.

- Значит, так, - загородив собой дверь и не выпуская Жени, азартно продолжала Надя, - поздравим Лерку, поднесем подарки всем, кому надо, и ко мне.

Она уже все решила!

- Нет, - твердо сказал Женя. - У меня другие планы.

Он даже не ожидал, что сможет ответить так прямо и резко.

- Какие, позвольте спросить? - прищурилась Надя.

- Другие, - ответил Женя и сжал кулаки - так, что ногти впились в ладони.

- Ай-я-яй, - насмешливо протянула Надя. - Жена в больнице, а он...

- Что - он? - Чувствуя, как больно колотится сердце, вскинул голову Женя.

- Ничего, - неожиданно пошла на попятную Надя, равнодушно пожав плечами. - Я думала, тебе одному будет грустно.

- Проверь потом, я все сделал правильно? - показал на компьютер Женя, даже не пытаясь скрыть, что переводит разговор на другое.

- Ага, проверю, - с иронией сказала Надя и, не удержавшись, добавила: - Иди гуляй, дон Жуан. - Она подвинулась, освобождая забаррикадированную ее телом дверь. - Шутка!

А если она так пошутит при Лере?

- Меня пригласил Пал Палыч, - сдавленным от ярости голосом сказал Женя и, мгновенно сообразив, что это можно проверить, добавил: - В одну компанию... за город.

- Еще и за город! - уважительно протянула Надя. - Так что позвонить и поздравить в полночь ты, конечно, не можешь? А я - с мобильника?

Женя пожал плечами и вышел.

"Какая гадость!" - подумал он о вчерашнем разговоре и нерешительно взглянул на сидевшего напротив Палыча: предупредить, что ли, на всякий случай - так, на будущее... Нет, стыдно! Жена в больнице, а он... Чьи это слова? Ах да, Нади. Тут она права на все сто. И - совсем не права. Разве кто-нибудь может понять?.. Женя тряхнул головой, отгоняя мысли о Тане, и допечатал отчет.

- Готово?

- Готово. Ну, я пошел. С наступающим!

- И тебя. Теперь уж встретимся в новом году, верно?

- Да, после каникул. Это начальство хорошо придумало.

- Ох, не говори. Целых две недели в Хургаде... Море, солнце, и никакого снега. Красота! Лере привет. Пусть выздоравливает.

- Спасибо. Передам обязательно. Счастливого полета - туда и обратно. Хорошей погоды желать, я думаю, не обязательно?

- Не говори! Там есть песчаные бури.

- Ну, тогда - чтобы их не было!

И оба приятеля рассмеялись. Пал Палыч - потому что ни в какие-такие бури не верил, а Женя - радуясь за друзей: Наташу и Павла.

Женя вышел на улицу. Опять потеплело, и снова пасмурно, сыро и низкие тучи. Никогда прежде такие пустяки Женю не волновали, хотя, как все москвичи, он исправно слушал метеосводки. Но теперь бесконечные перепады давления, каждодневные, малопредсказуемые скачки - то ясно и ветрено, то пасмурно, тихо - пугали и злили, потому что это было плохо для Леры.