Екатерина Кариди - Переспать на спор

Аня молчала, напуганная ледяным бешенством, сверкавшим в его глазах. Он случайно взглянул на нее и застонал. Боже мой, теперь она меня боится… Идиот несчастный! Идиот!

Но вслух он ничего не сказал. Просто постарался взять себя в руки и успокоиться, глубоко дыша. Они уже сели в машину и ехали домой. Аня полностью приникла к окну и всю дорогу не поворачивала голову в его сторону.

Как только вошли в дом, она влетела в свою спальню и закрыла дверь.

Нет. Он хотел поговорить, черт побери! Им, наконец, надо поговорить!

— Выходи, нечего там прятаться, как мышь в норе. Надо поговорить.

Она молчала.

— Что, струсила, куколка? Конечно! Это вам не мужика снимать в ресторане! Поговорить с ним — это куда-а-а-а страшнее! Вдруг возьмешь, да и случайно правду скажешь!? Маленькая лживая…

Не выдержала. Да как он смеет! Теперь ее никакие двери и никакие доводы разума не удержат!

— Ну! Договаривай! В чем я тебе лгала?!

Он осекся. Не лгала ведь. Ни в чем. Он сам делал выводы, разве это ее вина, что он делал ложные выводы? Да!!! Ее!!! Ее вина! Во всем!

— Зачем ты подошла тогда ко мне? — он выдавливал слова сквозь зубы, борясь с диким желанием взорваться и начать бегать по потолку.

У нее из глаз брызнули злые слезы.

— На спор! Мы поспорили, мне не повезло! Короткая досталась!

— Надо же? А я все-таки думаю, что тебе моих бабок хотелось, — циничный голос стал вкрадчивым, — Иначе, зачем же было под меня ложиться?

Аня задохнулась. Да как он… Как он… Она отвернулась, чтобы не расплакаться навзрыд.

— Что, правда глаза колет? — он знал, то, что он говорит сейчас — ложь. Но ему хотелось, чтобы ей было больно.

— Ты же сам ворвался ко мне, сам набросился, как зверь…

— А ты не очень-то этому зверю сопротивлялась! Ты стонала и терлась об меня, как обезумевшая мартовская кошка! Помнишь…

Михаил дрожал, вспоминая это дикое, безумное наслаждение, видел, как она задыхается. Аня вдруг вся передернулась и закричала:

— Будь проклят тот день!

— Это была ночь!

— Будь проклята та отвратительная ночь! Хочу забыть ее, как страшный сон! Хочу вычеркнуть ее из памяти, как будто ее никогда не было!

— Не лги мне!!! Ты так не думаешь! — голос его был страшен, он схватил ее за плачи и стал трясти, желая, чтобы она вернула эти ужасные слова обратно, — Не лги мне! Не лги мне! Не лги…

Потом отбросил ее руки и отошел, дыша как загнанный. Она осталась, смаргивая слезы и дрожа.

Как больно было ему….

Как больно было ей…

* * *

Если бы при этой сцене мог присутствовать сторонний наблюдатель, он бы сперва, таща за уши, заставил их помириться и поцеловаться, а потом пинками погнал обоих в постель, где и хотели, и должны были бы оказаться эти двое. Если бы умели справиться со своей дурацкой гордостью.

Но, увы, рядом никого не было.

* * *

Она как-то резко взяла себя в руки.

— Мне никогда не нужны были ничьи деньги, тем более, твои, — тон стал спокойным и официальным, — И я докажу это. Мы разведемся. Я, в конце концов, адвокат, и мой профиль семейное право. Составить документы таким образом, чтобы навсегда избавить меня от твоих проклятых денег, можно безукоризненно! Деньги… Да пусть их у тебя никогда не станет меньше!

Ее слова падали на него, как проклятия на голову грешника.

Внезапно ему стало страшно.

Но тут невероятная, противоестественная комбинация в доли секунды вспыхнула в мозгу, и его деловой нюх почуял лазейку. Он понял, что это ШАНС. Только надо все тонко разыграть, у него нет права на ошибку.

— На спор, говоришь, подошла… Угу, — сделал глубокомысленное лицо, — На спор… Вот только ты проиграла тот спор, как мне помнится, куколка…

Михаил уже знал, что она бесится, когда он ее так называет, а ему и надо, чтобы она взбесилась. Поэтому он напустил цинизма в голос и продолжил:

— Это ведь не ты сняла меня, а я снял тебя, детка, — он противно захихикал, с удовольствием отмечая, как искры бешенства разгораются в ее глазах, — Дааа… Где тебе, снять меня…

Он даже позволил себе смерить ее насмешливым взглядом, видя, что она закипает.

— Так что, куколка моя, предлагаю тебе вот что… Хотя нет…

Сделав вид, что раздумывает и, оглядывая ее циничным насмешливым взглядом, Миша выдал, наконец, свою спасительную идею:

— На спор, — он выдержал паузу, — Сможешь затащить меня в постель, получишь и развод, и мои бабки. Не сможешь… — развел руками, — Все останется, как было, с той лишь разницей, что ты у меня будешь по струнке ходить.

Его мерзкий смех выводил ее из себя, смех гиены.

— На спор, говоришь?!

Он уже увидел в ее глазах это долгожданное чудо — кураж! Мишкина душа возликовала. Да! Клюнула! Теперь не испортить…

— Вот когда я смогу над тобой от души поиздеваться… Но ты никогда не посмеешь, куда тебе, соплюхе…

— Квест?! — глаза его жены горели бешеной решимостью.

— Что? — не понял Михаил.

— Принимаю спор.

Он протянул руку и Аня с жаром ее пожала.

— Но учти, куколка, есть несколько условий!

— Говори, что за условия.

— Ты не будешь меня касаться, это раз, ты не будешь лазить ко мне в постель, пока я сплю, и вообще, пока я не позову, это два, и наконец, никаких подлых приемов, вроде стриптизов и афродизиаков!

Аня тряхнула головой и призадумалась.

— Небось, так и собиралась, напасть на мое бедное беззащитное тельце, пока я сплю?

— Иди к черту! — вообще-то подобная мысль у нее мелькала…

— Что, передумала?

— Не дождешься! У меня тоже есть условие.

— Ну, говори.

— Никаких баб у тебя! Иначе я близко к тебе не подойду.

Михаил весь подобрался, как-то просветлел лицом и торжественно произнес:

— Клянусь. Больше никогда.

И она почему-то поверила. А он понял это по ее глазам. А сам вернулся к насмешливому тону и сказал, глянув на часы:

— Ну что? Время пошло, — демонстративно зевнул, — Пойду-ка я спать. И дверь спальни на всякий случай запру, а то, ходят тут разные нимфоманки озабоченные…

— Шут! — скривилась Аня, и удалилась, задрав нос в свою спальню, как легендарный Ахиллес в свою палатку.

* * *

Когда она скрылась за дверью, Миша вскинул руки вверх и потряс кулаками, его распирало такое чувство, будто он забил победный гол в решающем матче на чемпионате мира по футболу. Хотелось подпрыгнуть и еще, и еще, но он сдержанно и степенно ушел к себе и с глупейшей счастливой улыбкой завалился спиной на постель.

Все просто. Пока она будет его соблазнять, сама влюбится по уши. Уж он-то постарается, он ей легко не дастся! Все будет отлично!

Правда, в глубине души таился маленький страх, что он может и проиграть. Документы на развод придется подготовить. И он докажет ей, что…

— Не ври хотя бы сам себе! Давно уже понял, что она тебе важнее твоих проклятых бабок!

Он перевернулся на живот и уткнулся носом в подушку. Ему предстоит безумно приятная и безумно трудная задача. Потому у него от одних мыслей о ней крышу сносит, а что будет, когда она за него всерьез примется?

Все будет хорошо, все должно быть хорошо, должно…

* * *

Аня стояла под душем, так ей лучше думалось. В своих силах она не сомневалась, она затащит его в постель и очень скоро. При этой мысли внутри все сладко сжималось. Но вот развод… Хочет ли она в действительности развестись?

Завтра же начнет готовить документы. И займется этим типом. Предвкушение прокатилась по телу, вызвав нежую волну сладкой дрожи.

Рано утром приехал Петрович, привез чемодан с Аниными вещами. Аня забрала его в свою комнату. Отлично, на войне как на войне, побьем противника тем оружием, которое он же нам и дал.

Миша пил свой утренний кофе, когда эта мелкая поганка, его жена, вплыла в кухню в убийственном утреннем неглиже. Мужчина тут же воззрился на нее, открыв рот и не замечая, что кружка немного наклонилась, а кофе капает на… короче, на штаны горячий кофе капает. Он смог отклеить от нее свои глаза, только когда почуял, что малость ошпарился. И тут же зашипел от боли и заметался на месте в поисках полотенца.

Мерзкая девчонка с понимающей улыбкой протянула ему полотенце и выдала:

— Я могла бы сама высушить, но… Мне, к сожалению, нельзя касаться… — и вздохнула.

При мысли, как она могла бы его касаться бедный ошпаренный чуть не задохнулся от нахлынувших образов. Э, нет! Так не пойдет! Он так в два счета проиграет! Надо брать себя в руки.

— У тебя пятно, вон там, здоровое! — и показал пальцем.

— Где? — кинулась искать.

— Ха! Развел! А ты и купилась, детка!

Она тут же надулась и засопела как еж. Фуххх, он заслужил маленькую передышку!

— Ну, я пошел. Будь умницей, детка. И придумай уже что-нибудь посолиднее, чем разгуливать в нижнем белье. Со мной этот номер не пройдет, — потянулся похлопать ее по щечке, она фыркнула и отстранилась, сверкая на него глазами.

— Ай, ай, ай, какие злые глазки… Разве так соблазняют мужчину? Книжки почитай, кино посмотри, в интернете поройся, в общем, подготовься к моему приходу. А я вечером приду, домашнее задание проверю…

С последними словами он выскочил из кухни, потому что в него уже летело то самое полотенце.

* * *

— Мама. Это я сам все вот это своими руками купил?! Она же меня в гроб загонит! — он ехал на работу, а на лицо все время наползала глупая улыбка.

Да, ему теперь предстоит райский ад, или адский рай, называйте как угодно. И он был счастлив.