Она замолчала, сообразив, что сказала лишнее. Ник отвернулся и со слезами на глазах молча вышел на террасу. Хиллари некоторое время смотрела на него через открытую дверь, потом вышла за ним. Ник стоял, склонившись над перилами.

— Прости меня, Ник, — сказала Хиллари хрипло.

— Оставь меня.

Что-то детское появилось у него в голосе, и на миг Хиллари стало даже жаль его. Но он оставался ее злейшим врагом, человеком, который лишал ее свободы. Ник повернулся к ней, в его глазах блестели слезы.

— Вернись в каюту.

— Ты что, плачешь? — Хиллари была потрясена.

— Да, плачу. — Казалось, он нисколько не стыдился своих слез, и это еще больше потрясло Хиллари. Мужчины не плачут. По крайней мере, те сильные мужчины, которых она знала. А Ник Бернхам плакал. А ведь он очень сильный человек. Ник сейчас глубоко страдал, мучительно сожалея о той глупости, которую совершил, женившись на этой женщине. — Игра кончена, Хил.

— Хочешь развестись? — оживилась Хиллари. Ник посмотрел ей прямо в глаза.

— Нет, не хочу. И, думаю, никогда не захочу. Ты можешь избавиться от меня только одним способом. Как только ты согласишься на мое условие, я немедленно даю тебе развод. Но до этого дня ты моя жена. Запомни это. И еще. С данного момента мне нет дела ни до тебя, ни до твоих похождений.

— Ты хочешь, чтобы я отказалась от Джонни?

— Именно.

— Этого я никогда не сделаю.

— Почему? Ведь тебе он не нужен, так же как и я. — Ник, разумеется, был абсолютно прав, но Хиллари не собиралась уступать.

— Джонни я не отдам, — злобно сказала она. Ник всегда придумывает что-нибудь, чтобы осложнить ей жизнь. Вот и теперь дразнит ее разговорами о разводе, а сам спит и видит, как бы отнять у нее сына. — Позабудь об этом.

— Почему же? — Ник заметил, что она прикрыла шею шарфом, и вдруг ему снова захотелось ударить ее.

— Что подумают люди, если я от него откажусь?

— Тебя это волнует?

— Конечно. Еще подумают, что я пьяница или какая-нибудь дрянь.

— Так ты и есть пьяница. И даже хуже — ты шлюха.

— Если ты, сукин сын, еще будешь оскорблять меня, ребенка тебе не видать как своих ушей!

— Ладно. Запомни вот что: можешь убираться когда захочешь. Но одна — без него.

Хиллари хотела сказать еще что-то обидное, но внезапно почувствовала, что говорить ей нечего. Она прекрасно понимала, что, если развод начнет она сама, ей потребуется представить доказательства его неверности, а это невыполнимая задача. Ник был ей верен. В редкие минуты их близости он бывал таким страстным, каким может стать только мужчина, сгорающий от одиночества и желания. Хиллари задохнулась от бессильной ярости. Она никогда, никогда не добьется от него того, что ей нужно. И почему она должна отдавать ему Джона? В конце концов, это ее сын. Через несколько лет он подрастет, и с ним станет довольно занятно. У него появятся друзья, а Хиллари нравится общество молодых людей. Она просто не любит возиться с малышами, вот и все. Нет, она никогда не отдаст Джона. Если она это сделает, у нее за спиной начнутся пересуды. Скажут еще, что Ник ее бросил, это уже совсем невыносимо. Если они расстанутся, пусть все знают — это она его бросила.

Ник долго стоял на палубе, стараясь успокоиться. Он понимал, что его жизнь сделала крутой поворот. Впервые они с Хиллари серьезно заговорили о разводе. Даже здесь, на «Нормандии», она продолжает изменять ему. Теперь у него не осталось никаких иллюзий на ее счет, он окончательно убедился в том, кто она такая. Никогда Ник уже не сможет быть с ней прежним. Возможно, со временем Хиллари эта игра надоест. Возможно, она все же решит уйти и оставить ему Джона. И даже неважно, женится ли Ник еще, все равно он сделает жизнь сына счастливой. Но сейчас не время думать об этом — пока он женат на Хиллари, как бы тяжело это ни было. Ник наблюдал, как заходит солнце, и размышлял о себе. Наконец солнце село, он ушел в каюту и запер за собой дверь.

И только тогда потрясенная услышанным Лиана позволила себе встать со скамейки на своей террасе и уйти к себе. Выходя из «Довиля», ни Ник, ни Хиллари не заметили ее. Все время их разговора Лиана сидела, не смея шевельнуться. Больше всего она боялась, что Бернхамы, в особенности Ник, догадаются, что она невольно подслушала их разговор. И теперь, сидя у себя, Лиана с глубокой жалостью думала о Нике. Какая, должно быть, несчастная, одинокая жизнь у этого человека! И он ничего не может изменить. К такому одиночеству приговорила его эта женщина, его жена.

— Боже мой, что случилось? — воскликнул Арман. Он поцеловал Лиану, которая сидела, опустив голову, у своего туалетного столика.

— Что? А, это ты… — Она попыталась улыбнуться, но не смогла скрыть, как тяжело у нее на душе. Несчастья других никогда не оставляли ее равнодушной.

— Ты ждала кого-то другого?

— Нет конечно. — Она снова улыбнулась, но Арман видел: что-то не так:

— Что случилось, дружок?

Лиана подняла на него грустные глаза:

— Только что здесь произошла ужасная сцена.

— Кого-нибудь побили? — забеспокоился Арман.

— Нет. Размолвка между Ником Бернхамом и его женой.

— О Боже! Семейный скандал? Но как ты там оказалась?

— Я сидела на террасе, они просто не заметили меня. Они вышли на свою часть палубы, и я слышала каждое слово. По-видимому, эта женщина завела интрижку с кем-то из пассажиров.

— Ничего удивительного. Но он тоже виноват, раз не следит за женой.

— Как ты можешь так говорить! Кто же она такая, если позволяет себе подобное?

— Потаскушка, и все. Но он, наверное, не раз прощал ей такие вещи.

Лиане ничего не оставалось, как согласиться с мужем.

— И все-таки мне жаль его, Арман… Он еще упрекал ее в том, что она забросила мальчика. — На глазах Лианы показались слезы; Арман нежно обнял ее.

— И теперь ты решила усыновить их обоих и взять с собой во Францию. Ах, Лиана, доброе дитя, у тебя такое мягкое сердце. Мир полон людей, окруживших себя злом.

— Но он хороший человек. Он не заслуживает этого.

— Возможно. Как бы там ни было, не стоит так сильно переживать за него. Он со временем сам решит свои проблемы, а у тебя и так много своих. — Арман знал, что иногда слишком большое участие создает нежелательные ситуации, и хотел уберечь Лиану от этого. В некотором отношении она оставалась еще слишком неопытной, и он чувствовал, что должен защитить ее от себя самой. — Что ты наденешь сегодня на праздничный ужин?

— Не знаю… Я… Арман, как ты можешь сейчас говорить об этом?

— А что же я, по-твоему, должен делать? Ты хочешь, чтобы я пошел в «Довиль» и застрелил его жену?

— Нет, — засмеялась Лиана. — Но все-таки, бедняжка… И их малыш страдает…

— Успокойся. Давай не будем вмешиваться в чужие семейные дела. Может быть, сейчас они, несмотря на все, что ты слышала, предаются страстной любви. Возможно, она ему нравится и такая.

— Сомневаюсь.

— Откуда ты знаешь? — Арман внимательно посмотрел на жену, стараясь понять ее скрытые мысли.

— Я вчера играла с ним в теннис. Мы поговорили, и мне показалось, что он не очень счастлив с ней.

— По крайней мере, это доказывает, что он нормальный человек. Но все это его проблемы, а не наши. А теперь я хочу, чтобы ты забыла о Бернхамах. Не хочешь ли шампанского?

После минутного размышления Лиана решила, что, пожалуй, выпьет немного. Арман ненадолго вышел и вернулся с двумя бокалами. Подойдя к жене, он нежно поцеловал ее в щеку, потом в шею, потом в губы, и она действительно забыла и о Нике Бернхаме, и о его жене. Арман прав. Тут она ничем не может помочь.

— Итак, что же ты собираешься надеть сегодня вечером?

Они снова будут сидеть за столом капитана, сегодняшний день станет последним на корабле — послезавтра они прибывают в Гавр.

— Я думаю, красное муаровое платье.

— Ты будешь похожа на мечту. — По восхищенному взгляду мужа Лиана поняла, что он действительно так считает.

— Спасибо. — Она присела к туалетному столику и, глядя в зеркало на Армана, начала раздеваться. — Ты закончил работу?

— Более или менее, — неопределенно ответил он.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Посмотрим.

— Но ты пойдешь на ужин? — Лиана сразу поникла.

— Разумеется. — Арман снова подошел к ней и поцеловал в плечо как раз у основания шеи. — Но, скорее всего, я не смогу там надолго задержаться.

— Ты что, собираешься после ужина снова работать с Жаком? — Лиана вдруг ощутила, что она уже устала от плавания, от одиночества, от этих людей вокруг. Ей хотелось вернуться домой или уж скорее оказаться во Франции.

— Может быть, нам с Жаком придется немного поработать. Посмотрим.

— Но, Арман! — Она казалась вконец убитой. Арман опустился на кровать.

— Я все понимаю. Все. Я почти не видел тебя во время плавания. Я тоже надеялся, что это будет наш второй медовый месяц, но на меня навалилась работа, целая гора работы. Клянусь, я делаю все, что могу.

— Я знаю. И не жалуюсь. Просто я только думала, что сегодня…

— Я тоже. — Но он не мог сказать точно, сколько еще бумаг вытащит Перье из своего портфеля Арман едва успевал перевести дыхание между ежедневными встречами с Перье, но ему приходилось готовиться к прибытию во Францию, как бы это ни было тяжело для Лианы. — Посмотрим. Может быть, я напьюсь пьяным и не смогу работать.

— Придется мне организовать заговор, чтобы тебя напоили.

— Только попробуй! — Арман улыбнулся жене, и она пошла принимать ванну.


В то же самое время в «Довиле» Хиллари наливала себе очередной стакан виски. У нее был трудный день. Этот парень из второго класса чуть не свернул ей шею, такой грубиян. Он утверждал, что понятия не имел, что она замужем, а когда хорошенько рассмотрел ее обручальное кольцо, заявил, что хочет передать ее мужу небольшой «подарок». Этот «подарок», укус в шею, чуть не испортил все удовольствие. Но так или иначе, это хоть немного развеяло скуку. Однако Хиллари очень не понравилось то, что сказал Ник.