— Вы разрушили мою жизнь! — Набравшись храбрости, Жерар посмотрел на Ротерхэма — тот слабо улыбался. Увидев, что с лица его исчезла угрожающая угрюмость и глаза больше не поблескивают яростным светом, а лицо приняло обычное выражение, Жерар с облегчением вздохнул. Однако он не воспользовался этим, чтобы внушить своему опекуну хотя бы каплю симпатии к себе. Покраснев, он сказал: — Вы находите смешным, что я осмелился вам все высказать?

— Чертовски смешным!

— Да, конечно, и все потому, что у вас чувствительности не больше, чем у камня; поэтому вы считаете, что и у других этого чувства нет.

— Хватит! Ну же! Я же сказал, что не люблю избыточных чувств. Нет, я не издеваюсь над вами. Просто я вижу, что дела обстоят значительно серьезнее, чем я полагал. Выпейте немного вина. А затем уже расскажите мне без всякой чепухи, чем же именно я вас так огорчил.

В словах не было и капли сочувствия, но голос, хотя и не выражавший эмоций, не был насмешлив. Жерар произнес сухо:

— Я не хочу! Я…

— Ну, я жду ясных объяснений!

Жерар взял бокал в дрожащую руку и залпом выпил содержимое. Ротерхэм вновь уселся в кресло за большой стол и поднял свой бокал.

— Ну и теперь — в нескольких словах — в чем дело?

— Вы знаете, в чем дело, — ответил Жерар с горечью. — Вы использовали свое положение, свое состояние — и лишили меня единственной девушки, которую я мог бы полюбить. — Он заметил, что Ротерхэм нахмурился, и добавил: — Мисс Лэйлхэм!

— Боже Правый!

Восклицание это вызвало изумление юноши, однако Жерар произнес:

— Вы прекрасно знали — должны были знать — что она…

— Да с чего вы это взяли? Но дело в том, что я ничего не знал. — Ротерхэм сделал паузу и, отхлебнув вина, поглядел на Жерара через край бокала. Брови его чуть нахмурились, глаза сузились, взгляд стал твердым. — Вероятно, мне стоило предупредить вас о моей помолвке. Мне жаль, что новость эта застала вас врасплох, но в вашем возрасте вы быстро оправитесь.

Речь эта, произнесенная весьма холодным тоном, ничуть не утешила страдания и муки первого любовного увлечения, испытанного молодым человеком. Было очевидно, что Ротерхэм полагает его страсть весьма мало значительным делом, предложение же поскорее обо всем забыть переполнило грудь Жерара возмущением — он ожидал, что его начнут утешать.

— Значит, это все, что вы мне хотите сказать? Мне следовало бы это предвидеть! «Забыть, оправиться…»

— Да, оправиться, — произнес Ротерхэм. Губы его искривились. — Я был бы больше потрясен вашим сообщением, если бы вы не стали разыгрывать передо мной этой глупой сцены. Помолвка была объявлена давно…

— Я приехал в Глостершир сразу же, как узнал об этом!.. — сказал Жерар, приподнимаясь с кресла. — Я не видел объявления. Когда приезжаю в Кембридж, то зачастую вообще не заглядываю в газету многие дни. Никто мне об этом не сообщил, пока миссис Малдон не спросила меня… не знаком ли я с будущей леди Ротерхэм. Я был изумлен, что вы помолвлены, но каков был мой ужас, мое остолбенение — когда мне сообщили, что ваша невеста — мисс Лэйлхэм!

— Как жаль, что вы до сих пор не находитесь в состоянии остолбенения, — прервал его Ротерхэм. — Да черт бы вас подрал совсем! Вы приехали в начале июня, сейчас август, ваша мать знала о моей помолвке, а вы говорите, что услышали об этом лишь несколько дней назад? Что-то не верится! Правда же в том, что вы сами нагнали на себя это возбуждение и попытались меня оскорбить.

Жерар встал, на щеках его вспыхнул румянец негодования:

— Вы раскаетесь в своих словах! Я не видел свою мать до вчерашнего дня и, когда узнал о помолвке, сразу же отправился на юг.

— Какого черта?

— Чтобы предотвратить это! — произнес Жерар яростно.

— Что именно?

— Вашу помолвку! Да, предотвратить!.. Вам ведь даже не приходило в голову, что я могу вставить палку в колеса.

— Да и сейчас не приходит.

— Посмотрим! Я знаю это так же точно, как то, что я стою перед вами…

— В последнем вы не будете настолько убеждены, если вовремя не прекратите свою болтовню!

— Вы не можете меня напугать, мой господин!

— Мне кажется, что вас можно утихомирить чем-нибудь вроде кляпа. И не называйте меня «мой господин»! Это звучит глупо.

— Меня не интересует совершенно, что вы думаете обо мне! Эмили вас не любит — не может вас любить! Вы силой заставили ее заключить с вами помолвку! Вы и ее мать!

Ротерхэм откинулся в кресле, насмешливая улыбка появилась на его губах.

— Неужели? Позвольте узнать, как именно вы предполагаете разорвать нашу помолвку?

— Я собираюсь повидаться с Эмили!

— О нет, этого-то вы и не сделаете!

— Хотел бы я знать, что мне помешает! Я прекрасно знаю, как именно было обставлено все это дело! Меня не оказалось рядом, а она — такая мягкая, скромная, такая беззащитная голубка, которая теперь бьется в когтях хищника! Именно так я думаю о леди Лэйлхэм — будь она проклята! Она — о! Она, я говорю вам… — Он оборвал себя на полуслове, потому что Ротерхэм разразился хохотом.

— О, не думаю, что в подобной ситуации голубка стала бы долго биться! — сказал он.

Жерар, белый от ярости, ударил кулаком по столу.

— О, вы не лишены чувства юмора. Это так же смешно, как вести к алтарю девушку, чье сердце отдано другому! Но вы этого не сделаете!

— Почему вы так решили? Значит, я должен поверить, что ее сердце отдано вам?

— Но это правда, Бог свидетель! С того момента, когда я впервые увидел ее на ассамблее, во время прошлого Рождества, мы привязались друг к другу.

— Вполне возможно. Она — красивая девушка, а вы — первый нахальный молодой человек, встретившийся на ее пути. Вы оба приятно пофлиртовали друг с другом. Я не в претензии.

— Это не было флиртом! Наше чувство было искренним. Когда она приехала в Лондон, где и приглянулась вам, наши чувства уже нашли неоднократное подтверждение. Если бы не ужасные претензии ее матери, которая не желала принимать мое предложение, в газете было бы опубликовано объявление не о вашей, а о моей помолвке.

— Что за смешные фантазии! Я не позволил бы, чтобы вы обручились с мисс Лэйлхэм или с кем-либо еще.

— Скорее всего, это так! Но я не принимаю вашего права на вмешательство в мою личную жизнь.

— Это не имеет никакого значения. Пока вы не станете совершеннолетним, я имею права на вас, разве вы не знаете? Я до сих пор не слишком-то ими пользовался, но скажу, что не позволю вам нарушить помолвку и повергать в смущение своим появлением мою будущую жену.

— Появлением! Ха! Итак, вы воображаете, что она будет смущена, кузен?

— Если вы разыграете перед ней подобную сцену — ее охватит лихорадка. А ведь она только-только оправляется от инфлюэнцы.

— Разве? — спросил Жерар. — Я знаю, что ее от меня спрятали: это я узнал в Черрифилд-плейс в тот же самый день. Я и не ожидал услышать ничего о нынешних делах Эмили от леди Лэйлхэм. Она сделала бы все возможное, чтобы я вообще не приближался к Эмили. А теперь вы пытаетесь скрыть от меня, где она находится.

— Не имею ничего против того, чтобы рассказать вам о том, где именно она сейчас, — ответил Ротерхэм. — Эмили находится у своей бабушки в Бате.

— В Бате! — воскликнул Жерар, и лицо его осветилось радостью.

— Да, в Бате. Но вы, мой дорогой Жерар, не поедете туда. Когда вы покинете этот дом, то вернетесь в Лондон или в Скарборо, если хотите: мне все равно.

— Ну уж нет! — возразил Жерар. — Не в вашей власти вынудить меня! Вы мне рассказали, где находится Эмили, и теперь я найду ее. Она должна сказать мне сама, что переменила объект своей страсти, что счастлива благодаря своей помолвке — только тогда я поверю в это. Я говорю вам это, потому что не желаю обманывать вас. Вы теперь не можете сказать, что я не предупреждал вас о своем намерении.

— Хватит, вы мне надоели! — сказал Ротерхэм, отбрасывая назад кресло и неожиданно поднимаясь на ноги. — Петушитесь, петушитесь, пока у меня хватает терпения. Когда же оно лопнет, вы будете ползать на коленях. Под всем этим фанфаронством так много страха, что достаточно одного моего взгляда — и вы съежитесь от испуга! — Он отрывисто расхохотался. — Вы не станете подчиняться моим приказам?! Хотел бы я посмотреть, как это будет происходить. Вы не устоите на ногах, если я устрою вам нагоняй!

Он замолчал и смерил пренебрежительным взглядом своего подопечного. Жерар был бел, как полотно своей рубашки, слегка дрожал и отрывисто дышал, но его горящие глаза не отрывались от лица Ротерхэма, руки судорожно сжимались, он прошептал:

— Я бы хотел убить вас!

— Не сомневаюсь. Вам, вероятно, хочется меня ударить, не так ли? Интересно, станете вы героически сопротивляться? Если хотите, можете здесь заночевать, но завтра уезжайте, откуда приехали.

— Да я ни за какие блага мира не останусь под одной крышей с вами, — выдохнул Жерар.

— Жерар, я сказал — хватит испытывать меня!

— Я покидаю Клейкросс сейчас же! — сказал, словно сплюнул, Жерар и направился к двери.

— Постойте! Мне кажется, вы о чем-то забыли! Ну же! — Жерар остановился и поглядел через плечо. — Вы сказали, что карманы ваши опустели после того, как промчались через всю страну. Как много я вам должен?

Жерар замер в нерешительности. Отвергнуть это предложение было бы очень эффектно и, пожалуй, он хотел бы сделать подобный жест; с другой стороны, ему предстояло оплатить дорожные расходы, да еще целый месяц впереди, прежде чем он получит деньги за следующий квартал. Драматическое восприятие ситуации стало ослабевать, и юноша произнес достаточно веселым тоном:

— О, я будут вам очень признателен, кузен, если вы одолжите мне фунтов пятьдесят.