— Не думаю, что лорду Ротерхэму хотелось бы видеть вас не такой, какая вы сейчас. — Ответа на это не последовало. Взглянув на Эмили, Серена увидела, что та густо покраснела и опустила глаза. Помолчав, она добавила: — Вы ожидаете увидеть лорда Ротерхэма в Бате?

Эмили взмахнула ресницами, краска сбежала с лица.

— В Бате? Ах, нет! Доктор сказал, что мне нельзя волноваться. Мама обещала, что все ему объяснит. Кроме того… нельзя, чтобы он встретился с бабушкой.

— Вот как! — сухо откликнулась Серена. — И позвольте спросить, вы не представите ему бабушку?

— Нет-нет! Я этого не вынесла бы!

— Я не хотела бы критиковать вашу маму, Эмили, но вы делаете ошибку. Вы не должны презирать свою бабушку.

Эмили разрыдалась. К счастью, одна из тенистых беседок, которыми изобиловали сады, оказалась поблизости и была пуста. Не желая, чтобы ее увидели вместе с бурно рыдающей девицей, Серена провела Эмили в беседку, ободряюще посоветовав ей успокоиться. Той не сразу удалось это сделать, а когда поток слез унялся, лицо ее оказалось таким красными распухшим, что Серена держала ее в беседке, пока все приметы плача не исчезли. Чтобы отвлечь девушку, она спросила, понравилось ли ей в Делфорде. Из несвязного рассказа Эмили она заключила, что визит оказался не слишком приятным. Эмили разрывается между восторгом при мысли о том, что будет распоряжаться в этом внушительном здании, и ужасом, который внушала ей мысль о его слугах. Она была уверена, что домоправительница ее презирает, что она никогда не решится дать приказание управляющему, и призналась, что приняла камеристку леди Силчестер за гостью в доме, так что мама рассердилась. Да, леди Силчестер по просьбе брата выполняла обязанности хозяйки дома. Она очень гордая, правда? В Делфорде была масса гостей: ужасно тревожные люди, все они ее разглядывали и обсуждали. И еще был шумный званый обед, больше сорока приглашенных, и столько перемен блюд, что она потеряла им счет. Лорд Ротерхэм сказал, что когда в Делфорде в следующий раз будет прием, то хозяйкой дома будет она, Эмили.

При этом в бархатисто-коричневых глазах, поднятых к Серене, был такой испуг, что та убедилась: Эмили перепугана не поведением жениха, а его положением в обществе. Она удивилась, как это Ротерхэм не понял, что ввести это неопытное дитя в Делфорд при таких обстоятельствах значило дать ей болезненно ощутить свои недостатки. Что заставило его наполнить свой дом высокопоставленными гостями? Он должен был бы догадаться, что подвергает невесту тяжелому испытанию, а уж то, что он созвал полграфства на торжественный званый обед, это Серена сочла совсем неразумным — и к тому же еще сказать бедняжке, что в будущем ей предстоит заправлять такими приемами! Ясно, что маркизу хотелось продемонстрировать всем свою избранницу, но ему следовало бы понять, что таким образом этого делать не следовало.

Она обнаружила, что миссис Флор разделяет ее мнение. Та была безмерно рада, что его светлость так гордится ее крошкой Эммой, но назвала его глупцом, раз он не понял, какая она робкая и стеснительная. Миссис Флор ликовала, одолев дочь в одной ситуации. К несчастью для леди Лэйлхэм, которая хотела забрать Эмили у бабушки, как только она сама поправится, сэру Уолтеру несколько раз крупно не везло, а это, вкупе с накопившимися счетами за дорогие наряды для нее самой и для Эмили, вынудило ее обратиться к матери за помощью. Миссис Флор была готова послать дочери столько денег, сколько потребуется, но она поставила условие: Эмили должна оставаться у нее, пока личный доктор миссис Флор не скажет, что девушка совершенно поправилась. Леди Лэйлхэм пришлось согласиться на это, и у Эмили сразу же исправилось настроение. Мамочка попыталась, правда, составить компанию дочери в доме на площади Бофор, но это предложение было так недвусмысленно отвергнуто миссис Флор, что она не решилась его повторить.

— Да я и не думала, что Сьюки приедет, — сказала Серене миссис Флор. — Пусть воображает в своем собственном доме, но у себя я этого не допущу, и она прекрасно это знает: Сьюки меня очень разочаровала, чтобы не сказать хуже, но во всем есть свои плюсы, и, по крайней мере, я имею на нее управу. Она не смеет меня обидеть, потому что боится, что я перестану давать ей каждый месяц деньги, как сейчас; не говоря уже о том, что я могу вычеркнуть ее из моего завещания. Так что теперь нам надо подумать, как снова развеселить Эмму. В понедельник я отвезу ее на костюмированный бал в новой ассамблее, с нами будет Нэд Горинг. Тут нет ничего, против чего могла бы возразить Сьюки, да и его светлость тоже, даже если бы они об этом и узнали: вальсировать там не будут, знаете ли, а по понедельникам там даже котильонов нет.

— А я-то думала, что Эмили нужен покой! — со смехом сказала Серена. — Разве она не переутомилась из-за лондонских балов?

— Да, конечно, но одно дело ездить на них каждый вечер и никогда не ложиться раньше двух-трех часов утра, и совершенно другое — время от времени ездить на ассамблеи. Да они же никогда не кончаются позже одиннадцати в новых залах, и только по вторникам в нижних залах продолжаются до полуночи. Бедняжке вредно будет тосковать и скучать, не видя никого, кроме меня. Я и в сады Сидни ее возьму в следующий праздничный вечер, чего я никогда раньше не делала, потому что первый раз она приезжала ко мне летом. Не сомневаюсь, что Эмме понравится смотреть на фейерверк — да и мне тоже.

Глядя на круглое веселое лицо, Серена не усомнилась в этом. Миссис Флор была в превосходном расположении духа, намереваясь насладиться визитом своей любимой внучки.

— Потому что навряд ли она еще раз поживет у меня, — со вздохом проговорила любящая бабушка. — Но как бы то ни было, Эмма будет слушаться доктора, не сомневайтесь. А он сказал, что ей не следует сидеть взаперти в такую чудную погоду, так что если вы разрешите ей иногда пойти с вами на прогулку, дорогая, это было бы так мило с вашей стороны, а ей будет интереснее, чем кататься со мной в ландо. О, я уверена, что для девушки это совсем не весело.

— Конечно, я буду рада ее обществу, — ответила Серена. — Может быть, она захочет проехаться со мной верхом?..

Это предложение немедленно встретило одобрение со стороны миссис Флор, которая сразу же начала прикидывать, где нанять спокойную лошадку для верховой езды. Сама Эмили разрывалась между чувством удовольствия из-за того, что ее пригласила проехаться такая прекрасная наездница, как леди Серена, и страхом, что вдруг ей придется прыгать через всяческие преграды или управлять непослушной лошадью. Однако оказалось, что предоставленная ей лошадь была спокойного, чтобы не сказать флегматичного, нрава, а Серена, зная ее скромные возможности, брала ее на прогулки, которые подошли бы Фанни. Всякий раз, как ей представлялся удобный случай, Серена рассказывала Эмили, какие обязанности должна исполнять хозяйка аристократического дома, но вопросы, которые ей робко задавала девушка, и ужас от ответов не внушали особого оптимизма относительно будущего. Серена надеялась, что Ротерхэм, сам равнодушный к условностям, не признающий формальности, все еще царившей во многих семьях светского общества, будет равнодушен к невежеству Эмили относительно того, что девушка равного с ним происхождения знала бы с самого рождения.

Наступил август, а Эмили все еще оставалась в Бате. На взгляд постороннего наблюдателя, к ней уже полностью вернулась былая свежесть, но миссис Флор, твердо глядя в глаза своему врачу, заявила, что ее внучка еще далеко не здорова. Тот был настолько любезен, что согласился с ней, и так как Эмили в этот момент сильно кашлянула, покачал головой и сказал, что неразумно было бы не обращать внимания на кашель, и прописал в качестве лечения магнезию и хлебный пудинг.

Майор Киркби, обнаружив, что часто должен сопровождать не только Серену, но и Эмили, высказал Фанни свое недоумение по поводу того, чем эта девушка так понравилась Серене. Он готов был признать, что она хорошенькая малышка, но явно глупенькая. Фанни объяснила, что это просто из доброты: Эмили всегда восхищалась Сереной, вот почему та ее жалеет. Но майор не был удовлетворен.

— Может быть, и так, — возразил он, — но Серена, похоже, считает, что имеет какие-то обязанности по отношению к мисс Лэйлхэм. Вечно поучает ее, как следует себя вести в том или ином случае.

— Ах, не следовало бы ей этого делать! — импульсивно воскликнула Фанни. — Я бы хотела, чтобы Эмили вела себя настолько неловко, чтобы лорд Ротерхэм почувствовал к ней отвращение, потому что я убеждена: эта девочка будет несчастна, если выйдет за него. Как Серена может этого не видеть, я не понимаю!

— По-моему, Серена об этом не думает, — медленно проговорил Гектор. — Мне представляется, что она решительно настроена вышколить мисс Лэйлхэм так, чтобы та стала Ротерхэму удобной женой. Вот что я могу вам сказать, леди Спенборо: она полна решимости сделать так, чтобы эта его помолвка не была разорвана.

— Но какое ей до этого дело? — изумилась Фанни. — Нет, вы, должно быть, ошиблись.

— Я сам задал ей такой же вопрос. Серена ответила, что Иво должно было быть достаточно неприятно, когда она ему отказала, и ей ни за что не хотелось бы, чтобы маркиз испытал еще раз такое же оскорбление.

У Фанни был изумленный вид, но, немного поразмыслив, она сказала:

— Серена знает его всю жизнь, и как бы серьезно они ни ссорились, им все равно удается сохранить дружеские отношения. Но с ее стороны неправильно вмешиваться в это! По-моему, Эмили вовсе не хочется выходить замуж за Ротерхэма. Надо полагать, она не решится сказать об этом Серене, а Серена следит за тем, чтобы она не оставалась наедине со мной, потому что знает мои чувства.

Он улыбнулся:

— Значит, тогда как Серена вмешивается в одном направлении, вы были бы счастливы вмешаться в противоположном?

— Ах нет, нет! Но только если бы Эмили откровенно поговорила со мной… если бы она попросила моего совета… Я бы решительно посоветовала ей не выходить замуж за человека, к которому она не питает явной склонности. К тому же за человека настолько старше ее, и такого сурового! Она не может знать… даже если бы он был таким добрым и внимательным, как…