— Папа, я и представить себе не могла, что ты доставишь мне такое удовольствие! О, неужели что-то случилось дома? С мамой? С сестрами?

— Все совершенно здоровы, — отвечал он. — Просто я отправился навестить друга Эбберли в Челтенхэм, и решил, что, находясь в западных краях, вполне могу заехать посмотреть, как у тебя дела.

— Как же я рада! У меня все хорошо, честное слово. О, я должна представить тебе майора Киркби. Майор, это мой отец Уильям Клейпол.

Майор поклонился, сэр Уильям кивнул, но не очень приветливо, и отрывисто поинтересовался:

— Как поживаете?

— Майор, — убедительно сказала Фанни, — провел несколько лет на континенте. Ты только подумай, папа! Он говорит, что встречал моего кузена Гарри, когда служил в Лиссабоне.

— Ах, вот как! Очень может быть. Вы здесь в отпуске, сэр?

— Я продал чин.

Казалось, это известие не понравилось сэру Уильяму. Он сказал:

— Ха! — и отвернулся к дочери, спросить, как она устроилась в Лаура-плейс. Фанни была расстроена, заметив, что отец пренебрегает ее гостем, и боялась поднять глаза на майора из опасения увидеть обиду в его глазах. Однако в ответ она встретила такую грустную улыбку, такое веселое понимание, что снова успокоилась. Через несколько минут майор вспомнил о каком-то деле и откланялся, сказав вполголоса, когда она подала ему руку:

— Будет лучше, если завтра я не поеду кататься с Сереной.

Он вышел, и Фанни повернулась к отцу. Тот немедленно взорвался, перебивая ее подробные расспросы о членах семьи.

— Фанни, что это означает? Уверяю тебя, я думал, что все это просто пустая болтовня, но, клянусь честью, что я должен подумать, когда нахожу тебя наедине с этим типом?

— Все это? — поинтересовалась она. — Что это, объясни, пожалуйста!

— Как? Да то, что за тобой увивается какой-то офицеришка на половинном жалованье, делая тебя притчей во языцех во всем городе!

— Это неправда!

— Хорошо, хорошо, может быть, он и действительно вышел в отставку, но это же просто мелкая сошка! — строго сказал сэр Клейпол.

— Он не увивается за мной!

Похоже было, что спокойное достоинство, с которым были сказаны эти слова, поразили его. В самом деле, дочь еще никогда не была так похожа на знатную и важную даму. Он проговорил уже мягче:

— Ну, дорогая моя, я счастлив услышать от тебя, что это действительно не так. Но я никак не ожидал найти тебя принимающей наедине молодого человека…

— Папа, мне кажется, ты забываешь, в каком я положении. Я уже не девочка! Я вдова…

— Тот факт, моя дорогая, что ты вдова, ничуть не оправдывает и не защищает тебя! — резко прервал он ее. — Я не хочу сказать, что, будь ты старше… Но ты еще совсем ребенок, и слишком хорошенькая, чтобы всецело полагаться на свой вдовий чепчик, думая, что это защитит тебя от ухаживаний. Я заранее знал, чем это кончится. С того самого дня, как ты написала нам, что переезжаешь в Бат.

— Прошу тебя, папа, скажи мне, кто имел наглость рассказать тебе столь отвратительную ложь обо мне?

— Я узнал об этом от старого идиота Доррингтона и, как ты можешь догадаться, не стал спрашивать, кто сообщил ему об этом. Осмелюсь сказать, что в Бате у него немало друзей. Я, однако, дал ему понять, что не разделяю его слабость к непроверенным слухам.

— О, как же права была Серена! — воскликнула Фанни, прижимая ладони к пылающим щекам. — Из всех отвратительных людей в целом мире никто не может быть хуже сплетников Бата. Интересно, как это тебе не доложили, что за мной увивается генерал Хэнди?

— Как, он тоже здесь? Ну, он всегда был неравнодушен к юбкам, но чтобы увиваться за тобой? Господи, Фанни, да ему, должно быть, уже шестьдесят! Но ведь это другое дело, дорогая моя, хуже, когда молодой нахальный выскочка вроде этого твоего фата майора Киркби строит тебе глазки. Ну, не надо так расстраиваться. Мне кажется, еще ничего не случилось и его легко можно будет поставить на место. Я говорил твоей матери, что если даже ты и вела себя неприлично, так это все от твоей неопытности. Все дело в том, что тебе не пристало жить здесь только с леди Сереной. Мы должны подумать, как лучше это устроить.

В совершенном отчаянии Фанни пробормотала:

— Папа, ты глубоко, глубоко заблуждаешься! Это не ко мне приходит сюда майор Киркби.

Отец тихо присвистнул.

— Не хочешь ли ты сказать, что это леди Серена является объектом его ухаживаний? — Она кивнула, и сэр Уильям с досадой продолжил: — Так, значит, это правда! Но ведь ни твоя матушка, ни я не могли бы себе представить, чтобы молодая дама знатного происхождения, да еще такая высокомерная, поощряла ухаживания такого человека. Да он просто пустое место! Должно быть, она страшная кокетка!

— О нет! Нет! — пробормотала Фанни, совсем подавленная.

— Ну, не стану с тобой спорить, дочка, но вот что я тебе скажу: если леди Серена компрометирует себя, так виновата в этом только ты.

— А об этом кто тебе рассказал? — тихо спросила она.

— Твоя тетушка Шарлотта узнала об этом из письма миссис Холройд и рассказала твоей матушке. Вот откуда мы и узнали, что майор вечно торчит в Лаура-плейс и разъезжает по всей округе бок о бок с леди Сереной. Нечего говорить, что мне это показалось немного чересчур, дорогая моя. Именно поэтому ни твоя матушка, ни я сначала этому не поверили.

Фанни опустилась в кресло, закрыв лицо руками.

— О, как же легкомысленна я была! Мне не следовало позволять! Мне надо было ездить с ними!

Сэр Уильям смотрел на нее, оцепенев от ужаса.

— Неужели ты хочешь сказать, что это правда? Но, клянусь, честью, Фанни…

— Нет, нет! Все не так, как ты думаешь! Папа, ты не должен никому рассказывать об этом! Серена не хочет, чтобы об этом стало известно, пока она в трауре… Но они помолвлены…

— Что?! — переспросил он. — Леди Серена помолвлена с майором Киркби?

— Да! — ответила Фанни и разразилась горькими слезами.

Глава XII

Кроме слов: «Ну-ну, дорогая, зачем же плакать», сэр Уильям не обратил никакого внимания на внезапные рыдания Фанни. По его мнению, женщины вечно начинали плакать из-за каких-то смехотворных причин, совершенно непонятных сильному полу. Он был ошарашен новостью, которую ему сообщила дочь, и вначале готов был отнестись к такому сообщению с неприязнью, как будто это было известие о ее собственной помолвке. Но Фанни, быстро осушив слезы, попыталась заставить отца переменить свое мнение. Сэра Клейпола не очень-то впечатлила нарисованная ею трогательная картина шестилетней пылкой любви молодых людей.

— Все это только красивые слова! — сказал он. — Может, с ним это действительно так и было, хотя я сильно в этом сомневаюсь. Возможно, он лжет, что ему никогда не нравились другие женщины. Но вот что я тебе скажу: если за шесть лет этот Киркби не нашел ни одной милашки, чтобы развлечься, я могу только сказать, что он просто бесхарактерный простофиля. Ну хорошо, дорогая, я не буду так говорить. Что же касается леди Серены, так ведь ее горячая любовь не помешала ей быть помолвленной с Ротерхэмом. Но то, что ты сказала мне о наследстве майора, существенно меняет все дело.

Виновато сознавая, что он, видимо, понял, будто поместья майора обширны и состояние значительно, Фанни искренне надеялась, что отец не станет слишком дотошно расспрашивать ее об этом. Он действительно спросил, где и в какой части страны находятся владения майора, но своевременное появление Лайбстера, который принес на большом серебряном подносе вино и стаканы, помешало ей ответить что-либо еще, кроме как: «В Кенте, папа». Однако внимание отца уже переключилось — он налил себе стакан вишневой наливки, был приятно удивлен ее вкусом и в течение нескольких минут с интересом расспрашивал о том, где ее производят, а вовсе не о местонахождении поместий майора.

К тому времени, когда Лайбстер удалился, обсудив с сэром Уильямом достоинства «бристольских сливок», олорозо и манзанильи, гость еще раз наполнил свой стакан и почувствовал, что мир начинает ему нравиться. Чем больше он думал, тем больше ему нравилась мысль, что, если Серена выйдет замуж до конца года, Агнес сможет нанести сестре продолжительный визит.

— …То есть я хочу сказать, что нам не удастся спихнуть ее с рук в этом сезоне, и, хотя твоя матушка делает все возможное, я могу не скрывать от себя, моя милая, что у меня на это не остается почти никаких надежд. Агнес положительно никому не нравится! Как жаль, что ты не можешь передать ей хотя бы часть своей красоты. Вообще-то, по моему разумению, о человеке судят по поступкам, но ложечка меду на ее язычке помогла бы ей найти почтенного муженька гораздо быстрее, чем целая миска размятой клубники на лице. Да, твоя матушка серьезно намерена улучшить ей цвет лица, и они уверены, что клубника поможет в этом. Надеюсь, что так оно и есть, только пока мне кажется, это просто перевод вкусных ягод. Китти, знаешь ли, совсем другое дело. Она очень похорошела с тех пор, как ты видела ее в последний раз. У Китти есть некоторое сходство с тобой, когда ты была в ее возрасте, и мама думает, что она быстро найдет себе партию.

Он продолжал развивать эту тему несколько минут, так довольный своими планами навязать Фанни незамужнюю сестру, что совершенно не обратил внимания на явное отсутствие энтузиазма со стороны дочери. За третьим стаканом наливки сэр Уильям снова заговорил о помолвке Серены, на этот раз, чтобы предупредить Фанни, дабы она не поощряла слишком явных знаков внимания со стороны майора.

— Будет совсем некстати, если о них начнут болтать, а ведь помолвка будет объявлена только осенью, — сказал он. — Десять против одного — до ушей ее семейки непременно дойдет, что некое лицо усиленно увивается вокруг наследницы. На твоем месте, Фанни, я бы немного расслабился. Знаешь, почему бы тебе не разрешить кому-нибудь навещать вас? Прошло ведь уже больше полугода с тех пор, как умер граф Спенборо. И хотя я вовсе не хочу сказать, что тебе полагается уже снять траур, мне кажется, вполне можно начинать появляться в свете. В том, что ты начнешь понемногу развлекаться, не будет ничего непристойного, но надо, конечно, знать и меру. Ты можешь принимать избранную компанию у себя в доме. Может быть, вечер игры в карты или обед. Я не сомневаюсь, что в Бате немало мужчин, которые только счастливы будут, если ты позволишь им поухаживать за твоей падчерицей, она ведь такая привлекательная девица да к тому же еще и богатая наследница. Полагаю, нечего опасаться, что Ротерхэм начнет вставлять им палки в колеса.