— Она не под моей ответственностью, — его взгляд задержался на моем, говоря мне без слов, что он понял мой страх и беспокойство, и гнев. Так, как он всегда понимал меня. — Я сказал ей многое. Затем я позвонил Жиро, и поговорил с ним. Ему нужно приехать, чтобы позаботиться о своей жене.

Он потянулся за шампунем, который стоял на стеклянной полке с его остальными принадлежностями для душа. Он перенес свои вещи ко мне, в ту же минуту, как я дала согласие встречаться с ним, но так же снабдил свое место дубликатами моих ежедневных предметов.

— Она была спровоцирована, Ева. Диана приходила к ней этим вечером с фотографиями, которые она сделала с тобой и мной на видео ланче.

— Прекрасно, — пробормотала я. — Это объясняет, почему Диана была здесь сидя в засаде, поджидая меня.

— Серьезно? — промурлыкал он опасно, заставляя меня пожалеть Диану, но только на полторы секунды. Она копала себе славную могилу.

— Она, вероятно, сделала снимки, где ты у Коринн, и хотела позлить меня, — я перекрестила свои руку. — Она следит за тобой.

Гидеон наклонил свою голову обратно под струи воды, его бицепсы сгибались, когда он пробегал своими пальцами по своим волосам.

Он был таким грубым, сексуальным, красивым мужчиной.

Я облизала свои губы, пробуждаясь от его вида, несмотря на раздражение из-за его бывших. Я сократила расстояние между нами и сжала часть его тела ладонью. Затем я пробежалась своей рукой по его груди. Простонав. Он посмотрел вниз на меня.

— Я люблю твои руки на мне.

— Это хорошо, потому что я не могу держать свои руки далеко от тебя.

Он коснулся моей щеки, его глаза излучали нежность. Он посмотрел на меня, выискивая во мне трахни-меня взгляд. Не думаю, что у меня он был. Я хотела его, это никогда не останавливалось, но я просто хотела насладиться нахождением рядом с ним. Словом, это было трудно, когда он занимал все мои мысли.

— Мне нужно это. — сказал он. — Быть с тобой.

— На нас свалилось слишком многое, тебе не кажется? Мы не можем взять перерыв. Если не одно, так другое. — Я кончиками пальцев пробежались по твердым как скала мышцам его живота. Желание гудело между нами, и это замечательное чувство быть рядом с кем-то, кто был настолько дорог и необходим. — Мы ведь неплохо справляемся, правда?

Его губы коснулись моего лба.

— Я бы сказал, что мы очень хорошо справляемся. Но я не могу дождаться момента, когда завтра увезу тебя. Ненадолго сбежать от всего и ото всех, наслаждаться только друг другом. Я улыбнулась, прибывая в восторге от этой мысли.

— Я тоже не могу этого дождаться.

Я проснулась, когда Гидеон выскользнул из моей кровати.

Моргая, я заметила, что телевизор включен, хотя звук приглушен. Я заснула свернувшись калачиком с ним, наслаждаясь нашим временем наедине после всех часов и дней, которые мы были вынуждены тратить раздельно.

— Ты куда? — прошептала я.

— В кровать — он коснулся моей щеки. — Я ужасно устал.

— Не уходи.

— Не проси меня остаться.

Я вздохнула, понимая его страх. — Я люблю тебя.

Склонившись надо мной, Гидеон прижался губами к моим. — Не забудь положить свой паспорт.

— Не забуду. Уверен, что я больше ничего не должна взять с собой?

— Ничего, — он поцеловал меня снова, его губы цеплялись за мои.

Затем он ушел. Я ушла, потому что у меня не было выбора, но мне это не нравилось. Гидеон пошел со мной на перехват моей мамы, я посмотрела на него, позволяя увидеть беспокойство на моем лице. Его глаза успокоили меня. Я увидела все туже скрытую силу и бескомпромиссный контроль, который я признала, впервые встретив его. Он мог справиться с Жиро. Он мог справиться с чем угодно.

— Наслаждайтесь обедом, — сказал Гидеон, целуя мою маму в щеку, перед тем как повернуться ко мне и поцеловать быстрым жарким поцелуем.

Я смотрела, как он уходит, и была встревожена, видя, с какой яростью Жиро следил за возращением Гидеона. Мама переплела руку с моей, привлекая мое внимание.

— Привет, — сказала я, пытаясь оттолкнуть мое беспокойство в сторону. Я хотела, чтобы она спросила, могут ли мужчины присоединяться к нам, так как не любит ничего больше всего, как проводить время с богатыми и красивыми мужчинами, но она не спросила.

— Ты и Гидеон пытаетесь постепенно разрешить ваши проблемы?

— Да.

Я взглянула на нее, перед тем как пройти к вращающейся двери, она выглядела более хрупкой, чем обычно, кожа бледная, а глазам не хватало прежнего блеска. Я подождала пока она присоединиться ко мне на улице, мой разум пытался приспособиться к изменению прохлады холла на изнуряющую жару и шум улицы.

Я улыбнулась Клэнси, пока он открывал заднюю дверь автомобиля.

— Привет, Клэнси.

Пока моя мама изящно скользнула на сиденье, он улыбнулся в ответ. По крайне мере, я думала, что это была улыбка, его рот немного дернулся.

— Как дела? — спросила я его.

Он оживлено склонился в ответ.

— А у Вас?

— Стараюсь.

— Вы будете в порядке, — сказал он, пока я скользнула на сиденье рядом с мамой. Его голос звучал более уверенно о том, что я чувствовала.

Первые несколько минут наш обед был заполнен неловким молчанием. Солнечный свет заполнил «Новое американское бистро», которое выбрала мама, что сделало волнение между нами еще более очевидным.

Я хотела, чтобы мама начала разговор, так она была единственной, кто хотел поговорить. У меня было много что сказать, но сначала я хотела знать, что было приоритетным для нее. Было ли это доверием, вставлять в мои Rolex подслушивающее устройство? Было ли изменой, что она обманывала Стэнтона с моим отцом?

— Очень красивые часы, — сказала она, смотря на новые часы.

— Спасибо. — Моя рука накрыла их, защищая. Часы были бесценными для меня, глубоко личными. — Гидеон купил их мне.

Она посмотрела на меня в ужасе.

— Ты не говорила ему о жучке, не так ли?

— Я рассказываю ему все, мам. У нас нет секретов.

— У тебя может и нет. Что насчет него?

— Мы единодушны. — Сказала я уверенно. — И становимся сильнее каждый день.

— О, — она кивнула, ее короткие кудри покачивались. — Это… прекрасно, Ева. Он может позаботиться о тебе.

— Он уже это делает так, как мне надо, без использования денег.

Губы моей мамы вытянулись от горечи. Обычно она не хмуриться, этого она старается избегать, чтобы защитить безупречную кожу.

— Не так легко освободиться от денег, Ева. Никогда не знаешь, когда и где они тебе понадобятся.

Раздражение медленно поднималось во мне. Она и так поставила деньги на первое место во всей своей жизни, не зависимо от того, как она горячо любила моего отца.

— Я не пытаюсь, — поспорила я. — Я просто не хочу позволить им править моей жизнью. И прежде чем, ты ляпнешь что-нибудь вроде: «Ох, тебе легко говорить так». Я могу гарантировать, если Гидеон потеряет все до последней копейки, я все равно буду с ним.

— Он слишком умен, чтобы потерять все. — Сказала она натянуто. — И если вы будете, так удачливы, то у вас никогда не случится ничего, что будет отягощать финансово.

Я вздохнула, раздраженная темой разговора.

— Мы никогда не столкнемся с этим лицом к лицу, сама знаешь.

Ее пальцы с прекрасным маникюром гладили столовый прибор.

— Ты зла на меня.

— Ты понимаешь, что папа любит тебя? Он так влюблен в тебя, что не может двигаться дальше. Я думаю, он никогда не женится. У него никогда не будет постоянной женщины, которая будет заботиться о нем.

Она с трудом сглотнула, и слеза скатилась по ее щеке.

— Не смей плакать. — Приказала я, склонившись вперед. — Речь идет не о тебе. Ты здесь не жертва.

— Я не имею права чувствовать боль? — Парировала она, ее голос был сильнее, чем я когда-либо слышала. — Я не имею права плакать из-за разбитого сердца? Я тоже люблю твоего отца. Я бы отдала все, чтобы он был счастлив.

— Ты не любишь его достаточно.

— Все что я сделала, было ради любви. Все. — Она невесело рассмеялась. — Боже мой… Меня изумляет, как ты до сих пор можешь оставаться со мной, имея такую низкую оценку обо мне.

— Ты моя мама, и ты всегда была на моей стороне. Ты всегда пыталась защитить меня, даже если шла неправильной дорогой. Я люблю тебя и папу. Он хороший мужчина, который достоин счастья.

Она нервно глотнула воды.

— Если бы не ты, я хотела, чтобы мы никогда бы не встречались. Тогда мы оба были бы счастливее. Но я ничего не могу сделать.

— Ты могла быть с ним. Сделать его счастливым. Ты, кажется, единственная женщина, которая может.

— Это невозможно. — Прошептала она.

— Почему? Потому что он не богат?

— Да. — Ее рука потянулась к горлу. — Потому что он не богат.

Отвратительная честность. Мое сердце упало. Такой мрачный взгляд в ее глазах я никогда не видела прежде. Что заставляло ее нуждаться в деньгах так отчаянно? Узнаю ли я когда-то или пойму?

— Да, но ты богата. Этого не достаточно?

После трех разводов, она накопила миллионы.

— Нет.

Я смотрела, на нее, не веря.

Она отвернулась, ее трехкратные бриллианты в серьгах гвоздиках ловили свет, сверкая цветами радуги.

— Ты не понимаешь.

— Тогда объясни мне, мама. Пожалуйста.

Она повернулась ко мне.

— Может однажды. Когда ты не будешь обижена на меня.

Опираясь на спинку стула, я чувствовала, как поступает головная боль.

— Отлично. Я расстроена, потому что я не понимаю, и ты не хочешь мне рассказать, поэтому я расстроена. Мы идем в никуда.

— Прости, дорогая. — Выражение ее лица умоляло. — То, что произошло между мной и твоим папой.

— Виктор. Почему ты никогда не называешь его по имени?