– Так что, отдашь или нет? – спросила Олеся.

Наташа посмотрела на ногу Габи, торчащую из пакета, и подумала, что возиться с телом безголовой куклы ей, пожалуй, противно. Почему бы не отдать этот кошмар Новицкой? Сама ведь действительно собиралась отнести ее на помойку… Пусть Олеська делает с ними, с платьем и башмачками, что хочет.

Девушка еще раз вздохнула, протянула однокласснице пакет с торчащей кукольной ногой и спросила:

– Голову надо?

– Нет, она пустая… Мне она не нужна… – деловито отозвалась Новицкая.

– Пустая… Да, она пустая… – зачем-то повторила Наташа. А Новицкая вскочила с кресла, в котором сидела, и в стиле Калинина спросила:

– Тогда я пошла?

Так же, как Егору, Наташа ответила:

– Иди!


Нашумевший фильм «Иноземец» Наташе не понравился. Может быть, потому, что рядом с ней сидел Ян Геращенко. Его присутствие мешало девушке сосредоточиться на происходящем на экране. Ей очень хотелось, чтобы парень взял ее за руку, как часто показывают все в тех же фильмах, но он не сделал этого даже тогда, когда она намеренно поместила свою ладонь на подлокотнике так, чтобы она будто бы случайно уперлась в локоть Яна. Разумеется, в этот момент она вообще не понимала, что происходит в фильме, а потом совсем потеряла нить повествования, и ей сделалось скучно. Она с трудом досидела до конца сеанса, размышляя о том, что, видимо, по общепринятым нормам на второй день знакомства еще очень рано брать девушку за руку. Ян наверняка и хотел бы это сделать, но посчитал неприличным. У них еще все впереди, а потому незачем торопить события.

После фильма они еще погуляли по городу, очередной раз поговорили о пустяках, и Наташа, довольная прогулкой гораздо более, чем «Иноземцем», возвратилась домой такая счастливая, будто никаких неприятностей с ней и не происходило. Дома же ей пришлось о них вспомнить, потому что сразу на пороге ее встретила бабушка.

– Бабуля… – Наташа совершенно растерялась. – А ты что у нас делаешь? Разве папа с мамой уже пришли с работы?

– Не пришли, – отозвалась бабушка с очень серьезным лицом. – Но у меня же есть ключи от вашей квартиры, ты же знаешь.

– Да… конечно… знаю… – Ноги Наташу не держали, и она в полном изнеможении опустилась на скамеечку у зеркала в прихожей.

– Нет уж! Вставай немедленно! – распорядилась бабушка. – Здесь я не стану с тобой разговаривать! Пошли-ка обе сядем поудобней!

Девушка с трудом поднялась на ноги, сделавшиеся непослушными, и прошла за бабушкой в комнату. Когда они обе опустились в кресла напротив друг друга, Галина Константиновна рявкнула:

– Ну!

Наташа вздрогнула. Она понимала, что именно хочет знать бабуля, но почему-то надеялась, что ту все же интересует какой-нибудь другой вопрос, и, запинаясь, пролепетала:

– Чт-т-то?

– Не «что?», а «на что?»! На что ты потратила деньги?

Наташа удивилась и обрадовалась тому, что бабушка не спрашивает «как ты могла?», «есть ли у тебя совесть?», и потому сразу призналась:

– Н-на… к-куклу…

– На какую еще куклу? Как можно истратить столько денег на куклу?!!

– У меня еще и свои были… Немного, конечно…

– Ничего не понимаю! Ну-ка рассказывай с самого начала!!

И Наташа принялась рассказывать. Бабушка слушала внимательно, не перебивала, не уточняла, и по ее лицу невозможно было понять, как она к внучкиному лепету относится. Когда девушка закончила, Галина Константиновна некоторое время молчала, а потом вдруг вместо того, чтобы начать ее стыдить, с очень странной интонацией спросила:

– Ты сказала, ее зовут Габи?

Наташа кивнула.

– Габи… Габриэла… Не может быть…

– Ч-чего н-не может быть? – опять начав запинаться, спросила девушка.

Вместо ответа бабушка потребовала:

– Ну-ка покажи мне ее!

– Н-нет…

– Почему «нет»?

– Потому что ее нет…

– Как нет? А где она?

И Наташе пришлось рассказать про Новицкую.

– Да ты с ума сошла, Наташка! – возмутилась бабушка. – Как можно дарить такую дорогущую вещь?

– Она же битая! Мокрая! В плесени уже…

– Мы бы ее реставрировали, глупая твоя голова!

– Как? – изумилась Наташа. – Теперь я ничего не понимаю… Почему ты не ругаешься? Это странно! Странно! Странно! – И девушка залилась слезами. Она так часто представляла себе, как об этой некрасивой истории узна́ют ее родные люди, как изничтожат ее справедливыми упреками и презрением, поэтому неожиданная реакция бабушки ее не столько успокоила, сколько испугала. Во время довольно спокойных разговоров с Калининым и Олесей Новицкой, во время уроков и даже на встречах с Яном над ней все время дамокловым мечом висело осознание того, что скоро грядет расплата за совершенное. Она плохо спала, плохо ела и получила уже две двойки, а теперь вдруг бабушка говорит какие-то странные вещи. Наташа к этому была абсолютно не готова, и потому никак не могла унять слезы. Она размазывала их по щекам, но слезы все равно стекались к подбородку и с него капали на ветровку, которую она так и не сняла. Девушка всхлипывала и даже постанывала, находя в этом непонятное облегчение своему горю, но вмиг замолчала, когда бабушка вдруг спросила:

– А башмачки Габи уцелели? Вы их в фонтане не потеряли?

– Н-не п-потеряли… – с трудом ответила Наташа.

– Они по-прежнему на кукле?

– Н-не знаю… Может, Олеся их вы-выбросила… Она только платье хо-хотела…

– А вы… – Галина Константиновна встала с кресла и заходила по комнате, потом подошла к внучке, села на подлокотник ее кресла и опять спросила: – А вы… ну… случайно… башмачки не рассматривали? Там могло быть клеймо… кожаного товарищества… 1923 года…

– Бабушка! Не мучь меня! – взмолилась Наташа. – Какое отношение ты имеешь к этой кукле?!

– Так там было клеймо?!!

– Было…

– Значит, это она… – Галина Константиновна положила руку себе на лоб, и лицо ее стало таким, будто мучает дикая головная боль.

– Кто? – очень тихо спросила Наташа.

– Габриэла… Габи – это уменьшительное от Габриэлы…

– Откуда ты все это знаешь, про Габриэлу-Габи, про клеймо?

Пожилая женщина, не ответив на этот вопрос, сокрушенно покачала головой и снова задала свой:

– Ну почему ты просто не попросила у меня денег?!

– Потому что я думала – ты не дашь! – в отчаянии выкрикнула девушка. – Еще я думала – ты обидишься, что мне мало твоей Марты, и я хочу еще и Габи…

– В общем, так! Срочно идем к твоей Олесе! – подвела итог разговору бабушка. Наташе казалось, что она совсем не слушает ее и озабочена чем-то своим, хоть и связанным с куклой, но совершенно непонятным, и потому изо всех сил крикнула, будто боялась, что ее не услышат:

– Да зачем нам идти к Олеське?! Она уже наверняка содрала с Габи платье и выбросила ее! Ты можешь, наконец, объяснить, что ты знаешь про эту куклу и зачем она тебе нужна?!

– Сначала пойдем ее выручим, а уж потом будут все разговоры.

Наташа порадовалась тому, что однажды ей пришлось передавать заболевшей Новицкой тетрадку по просьбе классной руководительницы, которая и дала ей Олесин адрес. Если бы не этот случай, она и знать не знала бы, где та живет.


Олеся Новицкая встретила Наташу и ее бабушку с самым неприветливым выражением лица.

– Я уже выбросила куклу, – сказала она. – Кстати, ее платье – тоже. Его уже не отстирать, пахнет плесенью, да и все.

– А ты, девушка, ничего не находила… внутри? – опять очень странно спросила бабушка.

– Нет, – слишком быстро ответила Олеся, и Наташа поняла, что она говорит неправду.

– Она врет, бабуля! Ты только посмотри на ее лицо! На нем же это написано! Что она там должна была найти?! Скажи, наконец!!

Бабушка опять не ответила, а вместо этого задала Новицкой очередной вопрос:

– А куда ты выбросила куклу, девушка?

– В мусоропровод! – отчеканила Олеся. И насмешливо спросила: – Неужели будете копаться в мусоре?!

Галина Константиновна ничего не сказала, развернулась и вышла на лестничную площадку. Наташа вылетела за ней, и дверь квартиры тут же за ними захлопнулась.

– Понимаешь, она врет! – зачастила она, глядя в повлажневшие глаза бабушки. – Я ж с ней с первого класса учусь! Хоть никогда и не дружила раньше, но вижу, что лицо у нее другое, не такое, как всегда! Она просто не хочет с нами говорить про куклу!

– Я это поняла… – отозвалась бабушка. – Но, наверное, ничего уже нельзя сделать… Впрочем, я никогда и не надеялась ее найти… Наверное, не стоит и расстраиваться…

Наташа уже ничего не спрашивала, поскольку поняла – бесполезно. Скорее всего, бабуле надо прийти в себя от явного потрясения, и тогда она, конечно же, все расскажет своей внучке.


Когда Наташа уже пила чай в бабушкиной комнате, та наконец начала рассказывать:

– Это долгая история… Несколько поколений нашей семьи сменились с тех пор, как она началась… Когда моей бабушке Софье было лет пять… в году примерно 1924-м… отец привез ей из Германии куклу, Марту… Ты с ней хорошо знакома… Бабушкиной маленькой подружке, Томочке, так понравилась эта кукла, что ее отец в свою очередь пообещал обязательно где-нибудь купить дочери если не такую, как Марта, то очень на нее похожую. И однажды он подарил своей дочери Габриэлу, Габи. Сказал, что заказал в Германии, и ему ее прислали, сам он туда не ездил. Самым удивительным было то, что на Габи было надето точно такое же платье, какое в праздники носила Томочка: из коричневого бархата, с бежевыми кружевами. Отец сказал, что специально заказал куклу, похожую на дочь, и попросил сшить ей такое же нарядное коричневое платье – даже посылал мастеру фотографию дочери. Габи действительно очень походила на Томочку: такая же кареглазая и темноволосая, с милым курносым личиком. Отцы девочек были инженерами железнодорожного транспорта, специалистами, очень нужными стране, находящейся в разрухе после революции семнадцатого года и первой мировой войны. Именно поэтому, несмотря на то, что время было тяжелое, их семьи почти не голодали и смогли сохранить обстановку своих квартир, неплохую одежду, а девушки – свои игрушки. Две куклы были такими красивыми, что ими редко играли. Они, скорее, украшали своим присутствием жилища Сони и Томы.