— Но всем рано или поздно приходится переживать душевные травмы. Ей надо смириться со случившимся, Питер. Она не может заставить тебя расплачиваться за это всю жизнь.

Но у него был такой вид, что он готов к этому. По крайней мере, так показалось Мел, но она не стала больше ничего говорить Питеру. Он твердо решил остаться, и пусть Пам привыкает. А некоторое время спустя Мел позвонила двойняшкам и Ракели в Чилмарк.

Обе девочки огорчились, особенно Джессика, но сказали, что будут рады увидеть ее завтра вечером, и передали трубку Ракели, которая подождала, пока они выйдут из комнаты, прежде чем высказать свое мнение.

— Боже, должно быть, он мужчина что надо!

— Кто? — Питер увидел, как Мел побледнела.

— Новый дружок в Нью-Йорке.

— Какой дружок? — На этот раз она покраснела. — Ракель, вы слишком много думаете о себе. Как там девочки?

— С ними все в порядке. У Вал новый поклонник, с которым она познакомилась вчера на пляже, и думаю, что тут один заинтересовался Джессикой, но это не очень волнует ее.

Мел улыбнулась:

— Как погода?

— Изумительная. Я похожа на жительницу Ямайки. — Обе женщины засмеялись, и Мел прикрыла глаза, думая о Винъярде. Ей хотелось, чтобы они с Питером оказались там, а не задыхались в июльский субботний день в Нью-Йорке. Она знала, что даже такому любителю гор, как он, там бы понравилось.

— Увидимся завтра, Ракель. Если я понадоблюсь, дозвонись мне сюда, хотя я буду ненадолго уходить.

— Не понадобитесь.

— Спасибо. — Всегда приятно было знать, что девочки в хороших руках, а повесив трубку, она улыбнулась про себя, стараясь представить разговор с экономкой Питера, миссис Хан. Но даже Мел было трудно это вообразить, и она, смеясь, сказала об этом ему.

— Тебе очень нравится твоя экономка, верно? — спросил он.

Мел кивнула:

— Я чрезвычайно признательна ей за все, что она делает для нас. Иногда она ворчит, как настоящая старая карга, но она любит девочек и даже меня.

— Это не так уж трудно. — Он крепко поцеловал Мел и отстранился, чтобы посмотреть на нее. Она общалась со своими детьми совсем не так, как он. Обращалась к ним за помощью, чего бы он никогда не сделал, и казалось, что ее жизнь проходит безмятежно.

На мгновение он даже спросил себя, может ли он нарушить эту идиллию. Вставая и потягиваясь, Мел заметила сомнение в его глазах. Они чудесно провели утро, этот неожиданный подарок судьбы, поскольку не предполагали, что сегодня еще будут вместе, и это заставляло их еще больше ценить время.

— О чем ты подумал, Питер? — Ей всегда было интересно заглянуть в его мысли, и она с нетерпением ждала, что он ей скажет.

— Я думал, как хорошо устроена твоя жизнь и как долго это продолжается. И засомневался, не стану ли я Помехой.

— А как ты думаешь? — Она, обнаженная, лежала вытянувшись на шезлонге в своей комнате, и его вновь охватило желание.

— Я не в состоянии рассуждать здраво, когда вижу тебя раздетой.

— Я тоже. — Она усмехнулась и поманила его пальчиком. Он подошел, прилег рядом с ней, а через мгновение водворил ее стройную фигурку на себя.

— Я схожу с ума от тебя, Мел.

У нее перехватило дыхание от страстного желания.

— Я тоже…

И они снова занялись любовью, забыв о своих волнениях, чувстве вины и обязанностях и даже о своих детях.

Только в половине второго они приняли душ и оделись. Мел выглядела как довольная кошечка, когда они вышли на улицу под палящие лучи солнца.

— Мы бездельники.

— А почему бы и нет? Мы оба так много работаем, я не помню, был ли у меня хоть один такой выходной. — Он улыбнулся ей, и Мел засмеялась.

— Я тоже не могу припомнить. Иначе в понедельник не могла бы работать от усталости.

— Прекрасно. Возможно, мне следует утомлять тебя, чтобы ты не думала все время о своей замечательной работе.

Она удивилась такому замечанию.

— Разве я это делаю? — Она не считала, что все время думает о работе, и ее заинтересовало, что он имел в виду.

— Ну, не совсем. Но создается впечатление, что твоя жизнь сосредоточена не только на детях и доме.

— Ага. — Она начинала понимать. — Ты имеешь в виду, что я не могу быть просто домашней хозяйкой.

Ты это хотел сказать?

— Нет. — Он медленно покачал головой, размышляя об этом, пока они бесцельно шли по Лексингтон-авеню. Стоял жаркий солнечный день, и они радовались, что были вместе. — Я не возражаю. Я с уважением отношусь к твоей работе, к твоей популярности.

Но было бы совсем другое дело, если бы ты была просто… — Он улыбался, подыскивая слова и не спуская с нее глаз. — Простой смертной.

— Черт возьми. Какая разница?

— Ведь ты не можешь просто уехать со мной в Европу на шесть месяцев, верно?

— Нет, мой контракт не позволит мне этого. Но ты тоже не мог бы этого сделать.

— Я — другое дело. Я мужчина.

— О, Питер, — громко засмеялась она. — Ты — шовинист.

— Да. — Он с гордостью взглянул на нее сверху вниз. — Это так. Я с уважением отношусь к твоей работе, пока ты остаешься такой же женственной и можешь справляться со всеми женскими обязанностями.

— А что это означает? — Он внезапно удивил ее.

Если бы это исходило от любого другого, то она бы встревожилась, но он — другое дело. — Ты имеешь в виду натирать полы и печь ватрушки?

— Нет, быть хорошей матерью, иметь детей, заботиться о муже, не ставя работу на первый план. Мне нравилось, что Анна не работает, так как это означало, что она всегда оказывалась рядом со мной.

— Нельзя прилепиться друг к другу. Но если любишь кого-то, то все можно устроить. Я старалась как можно больше времени проводить с дочками.

— Я знаю. — Он это почувствовал с первого мгновения. — Но ты не хотела, чтобы с тобой рядом был мужчина.

— Да, это так. — Она честно вела себя с ним.

— А теперь? — Он выглядел обеспокоенным, задавая этот вопрос, как маленький мальчик, испугавшийся, что не найдет свою маму.

— О чем ты спрашиваешь меня, Питер?

Воцарилось молчание. Существовала опасность, которую они оба чувствовали, но которая все еще пугала их обоих, но Питер оказался смелее, указав на нее, и вдруг ему захотелось узнать, что Мел думает об этом, не запугивая ее при этом. Возможно, еще слишком рано задавать такие вопросы. Она почувствовала его беспокойство и прижалась к нему.

— Не волнуйся так.

— Просто я иногда задумываюсь, что значат для тебя наши отношения.

— Тоже самое, что и для тебя. Нечто красивое и чудесное, чего никогда не случалось со мной прежде.

Но если ты хочешь знать, к чему это приведет, то этого я сказать не могу.

Он кивнул:

— Знаю. Это беспокоит меня. Это как в операционной. Я не хочу ускорять события, но мне бы хотелось знать, куда я иду, какой следующий шаг. — Он улыбнулся ей. — Я привык планировать.

— Я тоже. Но такое невозможно планировать. — И когда она улыбнулась ему, у них стало легче на душе.

— А почему бы и нет? — Теперь он шутил, и она усмехнулась.

— Чего ты хочешь? Чтобы я подписала контракт?

— Конечно. Контракт о том, чтобы я мог в любой момент получить твое восхитительное тело.

Их руки переплелись, и Мел радостно посмотрела на него, — Я так рада, что ты остался на выходные.

— Я тоже.

Потом они направились в Центральный парк и бродили там до пяти часов, затем пошли на Пятую авеню к гостинице «Стенхоуп» и передохнули в кафе.

Прошли еще несколько кварталов и вернулись, мечтая вновь уединиться в ее уютном маленьком домике.

Они лежали в постели и занимались любовью, а в восемь часов стали любоваться закатом, потом приняли душ и пошли поужинать в ресторан «Элен». Там было множество народу, половину из которых Мел знала, несмотря на то, что большинство знакомых на выходные летом уезжали из города. Сразу же чувствовалось, что этот модный ресторан является частью ее жизни; знаменитости, знавшие ее и которых знала она; радостные приветствия и вся напряженность Нью-Йорка, казалось, вполне устраивали ее. В Лос-Анджелесе существовала подобная среда, но он не принадлежал к ней. Он был слишком занят своими делами, семьей и пациентами.

— Итак, доктор, что вы думаете о Нью-Йорке? — Они шли, держась за руки, по Второй авеню.

— Мне кажется, что ты любишь его, а он — тебя.

— Ты прав. — Она радостно улыбнулась. — Но, оказывается, я люблю еще и тебя.

— Хотя я не владелец студии, не политический деятель и не писатель?

— Ты лучше их всех, Питер. Ты — настоящий.

Он улыбнулся такому комплименту.

— Спасибо. Но ведь и они тоже настоящие.

— Они — совсем другое дело. Они лишь часть моей жизни, Питер. Существует другая область, к которой они не имеют никакого отношения. До этого я не встречала никого, кто понимал бы мою личную и профессиональную жизнь, которые одинаково важны для меня.

— Кажется, тебе удается справиться с обеими.

Она с улыбкой кивнула:

— Хотя это и не всегда легко.

— Что именно?

Он вдруг задумался о реакции своей дочери на его задержку в Нью-Йорке. Он подозревал, что она заставит его поплатиться за это. Она всегда так поступала.

Но Мел с улыбкой посмотрела на него, и они повернули на запад, на Восемьдесят первую улицу, вернулись в ее домик и, лежа в постели, проговорили до двух часов ночи.

На следующее утро они позавтракали в ресторане, а затем отправились в Гринвич-Виллидж на ярмарку.

В Нью-Йорке в летнее время почти нечего было делать, но это их не смущало. Им просто хотелось быть вместе, и они часами бродили по городу, разговаривая о прошлом, о работе, о детях, о них самих. Казалось, они не могли насладиться обществом друг друга.

В пять часов они с сожалением вернулись домой и в последний раз занялись любовью. А в семь вечера на такси отправились в аэропорт. И неожиданно время полетело слишком быстро. Не успели они зарегистрироваться, как буквально через минуту им уже надо было прощаться, и они прижались друг к другу у выхода на посадку, ловя последние мгновения.