— Боже, этот малый просто великолепен. — Главный оператор снял голубой халат и зажег сигарету, тотчас засомневавшись, не запрещено ли это, но сейчас все его мысли были только об отснятом материале, о постоянно двигавшихся руках, работавших попарно, иногда двумя парами, не останавливавшихся ни на мгновение, подхватывая кусочки тканей, которые надо было залатать, и сосуды чуть толще волоса. — Когда видишь нечто подобное, начинаешь верить в чудеса. — Он с уважением посмотрел на Мел и пожал ей руку. — Было приятно поработать с вами.

— Спасибо, что так быстро приехали. — Она улыбнулась, и они просмотрели сделанные пометки.

Он сказал, что доставит отснятый материал в Нью-Йорк на следующий день, чтобы его смонтировали со всем остальным, и телевизионщики ушли.

Мел переоделась. Она удивилась, увидев, что Питер тоже переоделся. Она почему-то предполагала, что он так и останется в стерильной одежде. Странно было видеть в нем простого смертного.

— Ну как прошла операция? — спросила она, когда они вместе вышли в холл. У нее было такое ощущение, словно они и не расставались, и при виде его что-то всколыхнулось у нее внутри.

— Пока все нормально. Хотя следующие двадцать четыре часа станут для нее решающими. Посмотрим, как она будет держаться. Она была ужасно слаба, когда мы начали операцию. Вы видели ее сердце? Оно стало как булыжник и совершенно утратило эластичность. Она вряд ли прожила бы еще сутки. Ей чертовски повезло, что у нас вовремя появился донор.

Донор… донор, без лица… без имени, без прошлого, просто донор; анонимное сердце в теле с лицом Мари. Все это еще трудно поддавалось восприятию. Даже после операции, за которой они наблюдали в течение четырех часов. Мел взглянула на часы и удивилась, что шел уже седьмой час, а посмотрев в окно, увидела, что солнце уже встало. Ночь прошла, и Мари жива.

— Вы, должно быть, смертельно устали. — Он внимательно посмотрел на нее и заметил темные круги под глазами — Просто стоять и наблюдать намного тяжелее, чем работать.

— Сомневаюсь в этом. — Она непроизвольно зевнула и подумала, как будет чувствовать себя Мари, когда проснется. Это — самое худшее. И Мелани не завидовала ей. Теперь ей через многое придется пройти, возможно, это будет тяжелее, чем все, что было прежде. Ей придется глотать лекарства, бороться с отторжением и инфекциями, и она будет испытывать боль после операции. Мел чуть не вздрогнула при этой мысли, и Питер, заметив, как она побледнела, без лишних слов усадил ее на ближайший стул. Он часто видел подобные симптомы и понял раньше, чем это осознала Мел, что она вот-вот потеряет сознание. Он осторожно наклонил ее голову к коленям своими сильными руками, и Мел так удивилась, что лишилась дара речи.

— Сделайте медленный глубокий вдох и выдох через рот.

Она собралась сказать ему нечто дерзкое, но вдруг почувствовала ужасную слабость и не могла произнести ни слова, а когда пришла в себя, с удивлением взглянула на него.

— Я даже не поняла, что теряю сознание.

— Возможно, мой друг, но минуту назад вы как-то мило позеленели. Вам следует что-нибудь перекусить и отправиться в гостиницу спать. — Но затем он вспомнил, что она уже выписалась из гостиницы, и ему в голову пришла мысль:

— Почему бы вам не отправиться ко мне домой? Миссис Хан может устроить вас в комнате для гостей, а дети даже не узнают, что вы там. — Он взглянул на часы: время приближалось к семи. — Я позвоню ей.

— Нет, не надо. Я могу поехать в гостиницу.

— Это глупо. Зачем тратить усилия, когда вы можете выспаться у меня дома? Вас весь день никто не побеспокоит.

Это было великодушное предложение, но Мел сомневалась, стоит ли ей соглашаться. Однако, поднявшись; она почувствовала такую усталость, что была не в силах возражать или звонить в гостиницу, чтобы заказать номер. И когда Питер подошел к посту и снял телефонную трубку, она села и стала следить за ним, как изможденный ребенок. Он вернулся к ней и выглядел таким же бодрым, как и вчера утром, хотя он тоже не спал всю ночь, но он, казалось, привык к этому, к тому же находился в приподнятом настроении после удачной операции.

— Она будет ждать вашего приезда. Дети встанут не раньше восьми, кроме Марка, который уже ушел. — Питер обернулся и что-то быстро сказал медсестре, затем обратился к Мел:

— С Мари все в порядке.

Я провожу вас вниз и сам усажу в такси, потом вернусь сюда и загляну к ней.

— Ну что вы, не стоит… это глупо… — Она не узнавала себя. Ей доводилось вести репортажи о массовых убийствах, и вдруг сейчас все ее тело обмякло, и она была признательна Питеру, когда он повел ее вниз. — Наверное, я старею. — Она печально улыбнулась, пока они ждали такси. — Странно, что я так устала.

— Вы просто расслабились. Иногда такое случается и с нами. Я пока еще держусь.

— Что вы будете делать?

— Постараюсь поспать несколько часов, если это удастся. Вчера вечером после звонка вам я позвонил секретарше, чтобы она отменила прием пациентов.

Утром меня в больнице подменит кто-нибудь из моих коллег, а я сделаю обход во второй половине дня. — Но она знала, что он тоже валится с ног, хотя и не подает виду. Питер казался таким же энергичным и оживленным, как несколько часов назад. Он нежно взглянул на нее, усаживая в такси. — Когда вы улетаете в Нью-Йорк?

— Я должна вернуться сегодня ночью. Мне не разрешат остаться еще на день.

Он кивнул, радуясь, что поймал ее вчера вечером.

— В любом случае вам тут больше нечего снимать, Мел. Теперь мы будем наблюдать за ней, подбирать необходимые дозы лекарств. Все самое интересное вы видели сегодня ночью.

Она вновь посмотрела ему в глаза:

— Спасибо, что разрешили нам присутствовать на операции.

— Мне было приятно, что вы рядом. Теперь поезжайте и поспите.

Он назвал водителю свой адрес и закрыл дверцу, и такси исчезло в потоке машин Лос-Анджелеса и направилось в сторону Бел-Эра. Глядя вслед, он вдруг обрадовался, что она еще здесь и что через несколько часов он снова увидит ее. Он, как и Мел, был в некотором замешательстве от своих чувств. Но что-то он испытывал по отношению к ней. Это уж точно.

Глава 9

Миссис Хан уже поджидала ее, стоя у окна на Бед-Эре, и, сухо поздоровавшись, повела наверх в комнату для гостей. Мел поблагодарила ее и огляделась, умирая от голода и усталости, мечтая о горячей ванне, но слишком утомленная, не в силах что-либо делать. Она уронила портфель и сумку возле постели, подумав, найдет ли свой чемодан в Нью-Йорке, но в данный момент ее это не очень-то волновало. Она прилегла на кровать полностью одетой и стала уже засыпать, думая о Питере и о Мари, когда услышала тихий стук в дверь. Она с удивлением повернулась и с трудом приоткрыла глаза.

— Да?

Вошла миссис Хан с маленьким плетеным подносом.

— Доктор сказал, что вы должны поесть.

Она почувствовала себя в роли его пациентки, взглянув на тарелку с дымящейся яичницей и поджаренным хлебом и на чашку с горячим шоколадом, запах которого еще с порога донесся до нее.

— Я не принесла вам кофе, чтобы вы могли заснуть.

— Большое спасибо. — Мел смутилась, что ей прислуживают, но еда показалась ей восхитительной, и она села на край постели в мятом жакете и юбке, с растрепанными волосами. Не сказав больше ни слова, миссис Хан поставила поднос на маленький столик возле кровати и снова вышла из комнаты.

У Мел внезапно прорезался волчий аппетит, и она с жадностью набросилась на яичницу с хлебом. В это время наверху послышались тихие шаги, и она подумала, что это Мэтью или Пам собираются в школу.

Но у нее не было сил подняться наверх и поздороваться с ними. Она выпила горячий шоколад с остатками хлеба и снова легла, насытившаяся, измученная, довольная своей ночной работой, а когда проснулась, было уже три часа. Она с ужасом взглянула на часы, вскочила с постели, но вдруг осознала, что ей некуда идти. У нее мелькнула мысль, что подумает миссис Хан о том, что она проспала весь день, что в любую минуту дети вернутся домой. Они собирались в школу, когда она уснула. А затем, пройдясь по комнате, она забеспокоилась, как дела у Мари, ведь прошло уже семь часов. Мел увидела телефон на столе в другом конце комнаты и пошла к нему в чулках, глядя на свою измятую одежду. Она набрала номер больницы, попросила соединить ее с кардиологическим отделением, а затем с самим Питером, но женщина ответила, что не может позвать его к телефону, и Мелани подумала, что, может быть, он тоже спит.

— Я звоню, чтобы узнать о самочувствии Мари Дюпре, которой сделали пересадку сердца. — На другом конце молчали. — Это звонит Мелани Адамс.

Я была в операционной прошлой ночью. — Но больше ей ничего не надо было говорить. В больнице все знали, кто она такая и что она делала репортаж о Питере Галламе и Патти Лу Джонс.

— Минутку, пожалуйста, — четко проговорили на том конце и положили трубку, а через мгновение она услышала знакомый голос.

— Вы проснулись?

— Кажется, да. И в ужасе оттого, что проспала весь день.

— Ерунда. Вам это было необходимо. Вы чуть не отключились, когда уезжали отсюда. Миссис Хан дала вам что-нибудь поесть?

— Конечно. Это самая лучшая гостиница в городе. — Она улыбнулась, оглядывая уютную, прекрасно обставленную комнату, и подумала, что все здесь обустроено Анной. — Как Мари?

— С ней все прекрасно. — У него был довольный голос. — Прошлой ночью у меня не было времени объяснить вам, но мы использовали новую технику, и это сработало. Потом я вкратце поясню, но пока достаточно сказать, что до сих пор все идет хорошо. Во всяком случае, мы можем не беспокоиться, что произойдет отторжение по крайней мере в течение недели.

— Она давно вне опасности?

— Некоторое время. — И Мел знала, что и на всю оставшуюся жизнь. — Мы думаем, что с ней все будет хорошо. Она отвечает всем критериям потенциального успеха.

— Надеюсь, что она не подведет.