– Не знаю, – покачала головой Молли. – Для получения результата нужно было время.

– Она вытерла слезы и попыталась улыбнуться мужу. – Я чувствовала, как ребенок шевелится. Мы с Джиной ужинали в Гамбурге, и я его почувствовала.

Ребенок. Джоунс знал, что должен что-то сказать, но не мог врать.

– Это было так волнующе, – продолжала она. – Официант принес нам бесплатный десерт, чтобы отпраздновать.

Бог знает, он не мог сказать ей правду. Джоунс осторожно прижал ее ближе, так, чтобы она не могла видеть его лица и понять, о чем он думает.

– Мне так жаль, – прошептал он вместо этого. – За все это.

– Мне тоже. – Затем она отстранилась, и ее лицо приняло строгое учительское выражение. – Ты не должен был приезжать, – пожурила она.

– Да, верно, и ты не должна была.

– Хотя я даже не знаю, где мы находимся, – призналась Молли.

– Восточная Индонезия, – пояснил он. – Очень близко к Восточному Тимору.

– Ну конечно. Из всех беззаконных островов в этой части мира мы оказались возле самого беззаконного.

На той стороне гаража Джулз продолжал сражаться с обоими телефонами и следить за улицей.

Чем они там в доме занимаются?

Молли ответила не его невысказанный вопрос:

– Они выходят – просто пытаются придумать, как сделать это так, чтобы Эмилио не чувствовал угрозы. Думаю, он тебя боится.

– Умный парень.

– Собираюсь напомнить тебе, что ты мишень, и попросить тебя не лезть на рожон. И собираюсь забраться с тобой на заднее сидение, – сказала она, – и, не знаю даже, отвлекать тебя всеми возможными женскими уловками, чтобы ты не подстрелил Эмилио.

Или не выкинул что-то в таком духе.

Молли «сделала лицо»: приняла то особенное выражение, которое появлялось у нее всякий раз, когда она была с чем-то совершенно не согласна.

Джина тоже очень хорошо «делала лицо», но Молли была бесспорной королевой:

немного приподнимала брови, округляла глаза, втягивала воздух – чтобы буква «С» прозвучала отчетливее. Уголки губ слегка приподнимались, и когда она собиралась выдать убийственный аргумент – ей нравилось спорить, – и когда бывала очень раздражена.

Прямо сейчас Молли была раздражена.

Джоунс снова заключил ее в объятия и поцеловал, не давая возразить.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Давай сядем в машину и умчимся. Я хочу убраться отсюда.

Она понизила голос, взглянув через гараж на Джулза:

– Тебе стоит убраться отсюда. Прямо сейчас.

Джоунс покачал головой:

– Я не уеду без тебя, малышка.

– Ты должен. – Она была чертовски серьезна. – Мы поедем в посольство в Дили. Если ты согласишься...

– Да, прости, я не уеду, пока не буду уверен, что ты в безопасности. Отсюда до Дили долгий путь. – Он потянул ее за собой в машину.

– Но они упрячут тебя за решетку, если... – начала она.

– Вероятно, – отозвался Джоунс. – Но только когда мы вернемся в Штаты. – И снова поцеловал ее.– Я рискнул, Мол, и мы проиграли.

– Рискнул? – не поняла она.

– Пытаясь получить паспорт, чтобы вернуться домой. У Краус. Я все еще не знаю, кто за этим стоит, или что они хотят, но я знаю, что Гретта Краус продала меня.

– Эмилио нашел нас в ее студии, – кивнула Молли.

– Знаю, – мрачно сказал он. – Я видел запись с камеры наблюдения. Явились террористы, устроили стрельбу, и, кстати, тебя едва не убили, черт возьми.

– Боже. Это было невероятно. Я сперва даже не поняла, что происходит и...

– Невероятно, – поправил ее Джоунс, – когда кто-то открывает огонь в церкви или универмаге. А когда такое случается в мастерской профессионального фальсификатора, куда преступники приходят за новыми личностями, это чуть меньше чем невероятно. Тебя не должно было там быть.

Но все произошло так, как он и ожидал. Она беспокоилась за него.

– Я хотела тебя предупредить, – сказала Молли. – Я знала, что за нами следят. Мы заметили Эмилио в коридоре отеля у нашего номера, когда вернулись из церкви. Я боялась, что...

– Я бы смог о себе позаботиться. – Ему хотелось встряхнуть ее. – Ты должна была отправиться прямиком в посольство.

– Но это именно то место, куда ты бы ни за что не пошел, – резко возразила она.

– Как ты вообще нашла эту студию? – Он определенно не давал ей адрес Краусов.

– Мы заглянули в... одно второсортное заведеньице, полагаю, отчасти ломбард, отчасти бордель, и просто притворились, что нам нужны паспорта, чтобы добраться до Нью-Йорка.

Иисусе. Он мог лишь представить, что это был за притон. И только подумав об этом, он тут же захотел выбить из негодяев все... Как там говорит Джина? Обезьянье дерьмо.

Хотя, если бы Джоунс попытался выйти на связь с Греттой Краус, понадобилось бы недели полторы и куда больше одного визита в дрянной бордель.

– Мы вошли, – рассказывала Молли, – прикинулись, что плохо говорим по-немецки: «Извините, помогать, пожалуйста...», сделали щенячьи глазки... – Она продемонстрировала. – Плюс ужасно кашляли, чтобы никто не подходил слишком близко. Мне даже не пришлось сверкать декольте.

О боже! Сейчас на его лице тоже возникло специфическое выражение, которое появлялось у него время от времени и проходило под кодовым названием «Что за на?»

Но на этом история еще не закончилась.

– Джина запихнула куртку под рубашку и притворилась, что тоже беременна. Это было нашей легендой – причиной так рваться в Америку. Чтобы наши дети могли родиться там.

Она была чертовски горда собой, что придумала такое для визита в бордель, заполненный, без сомнения, худшими образчиками рода человеческого. Ворами. Сутенерами и работорговцами. Наркоманами, толкачами, убийцами, насильниками...

– Она повторяла лишь «Не говорить английский, шпрехн кайн дойч» и притворялась плачущей, когда кто-нибудь на нее смотрел, – закончила Молли. – Она была великолепна. – И в свою очередь поцеловала Джоунса. – Пожалуйста, уезжай, - попросила она. - Давай договоримся, где мы встретимся, когда все это закончится. После того, как я приеду домой и побываю в больнице.

«Побываю в больнице». Словно избавиться от рака – как по парку прогуляться.

Словно счастливый исход гарантирован.

Но Молли была непреклонна.

– Где-нибудь в Перте или на Тайване, или, может, в Куала-Лумпур – мы могли бы помочь с ликвидацией последствий торнадо. Там все еще нужны волонтеры.

– Не могу, – сказал ей Джоунс.

– Конечно, можешь...

– Нет, – сказал он. – Даже если ты убедишь меня, что будешь там в безопасности, я не уеду. Я продал душу дьяволу, чтобы найти тебя, Мол.

Она не поняла.

– Я заключил сделку с Максом, – пояснил он. – Обменял себя на тебя и Джину. В отличие от некоторых людей он, по крайней мере, не желает мне смерти.

Это была жалкая попытка пошутить, и, конечно, Молли не рассмеялась. Но перестала уговаривать его бежать, как будто искренне верила, что он человек чести, человек, который держит свое слово.

В это же время на той стороне гаража Джулз обсуждал что-то с Максом по телефону.

– Нет, – говорил Кэссиди. – Сделаю. – Пауза. – Нет. Я сделаю это. Кто-то должен остаться с Джиной и Молли и...

Наблюдается недостаток тестостерона. Очевидно, появилась опасная работенка для настоящего героя.

А человек чести Джоунс сидел в машине, обнимая жену.

– Нет, – сердито пропыхтел Джулз. – Я здесь главный, так что заткнись, чтобы я мог сказать тебе, что нужно сделать.

Ха! А у парнишки-гея есть яйца.

– Мы наймем адвоката, – сказала Молли, возвращая Джоунса в зияющую черную дыру неуверенности, что была их будущим.

– Да, – отозвался он и выдавил улыбку, глядя ей в глаза, молясь, чтобы она не заметила ужас, охватывающий его каждый раз при мысли, что он может ее потерять.

Даже если они уедут сейчас и через какой-нибудь портал попадут прямо к дому ее матери в Айове, все еще оставался шанс, что он похоронит Молли в ближайшие несколько лет.

Джоунс повысил голос, зовя Джулза:

– Нужно ехать. Чего так долго?

Джулз снова услышал сигнал «занятно», наконец оставил попытки дозвониться в посольство и убрал телефон.

Пора ехать.

Проверил оружие, в тысячный раз пожалев, что патронов мало. Его утешительным призом была шляпа. Мятая фетровая шляпа, которая выглядела так, словно ее сдуло с головы Хамфри Богарта на съемках «Рифа Ларго», унесло в небо во время кино-урагана и спустя шестьдесят лет выбросило на другом конце света. На голову Джулзу. Пусть она и хранилась в чулане за домом и пахла так, словно провела как минимум тридцать лет в поддоне птичьей клетки.

Да, сэр! Надеть ее почти так же здорово, как коричневую кожаную летную куртку.

Что, по правде, было не очень-то справедливым сравнением по отношению к куртке – великолепно сохранившийся антиквариат, и совсем без запаха. И определенно сработает в его пользу, с точки зрения кое-каких его детских фантазий. Но день превращался в адово пекло – наверное, миллиард градусов в тени. Чтобы уж наверняка получить тепловой удар, не хватало только перчаток или, может, шерстяного шарфа.

– Сегодня в роли Индианы Джонса, известного как Грейди Морант, Джулз Кэссиди, – произнес он, просовывая руки в рукава.

Неужели на это кто-то купится? Джоунс гораздо выше. На самом деле вопрос на миллион, конечно, в том, наблюдают ли за ними вообще и нужен ли этот маскарад?

Эмилио Теста был убежден, что да. Он предположил, что если наблюдатели увидят, как от его дома отъезжает автомобиль, где один человек держит другого под прицелом, то решат, будто Морант под стражей.

Теория номер два – первая, что за ними все-таки следят – так называемые наблюдатели немедленно прыгнут по своим машинам и последуют за Эмилио. И если его перехватят...