Она любила этого мужчину всем сердцем и душой.

И все те причины, по которым она была готова убежать от него, поехать в Кению и убраться подальше – они больше не имели значения. Что ж, он попросил кого-то другого – Алиссу Локке, великолепную, прекрасную женщину, которая работала с ним в Бюро – выйти за него замуж. И что? Алисса его не хотела.

Она по-дурацки отшила его. Ее потеря.

И приобретение для Джины.

Потому что, не означало ли это, что Джина помогла ему восстановиться? Ее больше не заботило, что она была вторым выбором Макса. Ее не обеспокоило бы, будь она и пятым выбором.

То, что Макс чуть не умер, помогло ей определиться с ключевым моментом. Который состоял в том, что она просто хотела быть с ним.

И два дня назад она доказала свою теорию: секс был трещиной в его броне. Теперь она знала, что ее метод – это их взаимное притяжение. И она собиралась бесстыдно это использовать, чтобы получить то, в чем нуждалась – стать частью жизни этого человека.

И если эхо отношений имеет тенденцию заканчиваться, потому что эхо отлетает – что ж, тут этого не произойдет. Джина собралась держаться за Макса изо всех сил.

Напротив, в комнате, он перевернул страницу книги. Было приятно иметь возможность смотреть на него, пока он не видит.

И не занимает оборонную позицию номер один.

Он был в потертых джинсах и в мягкой старой гавайке, на ногах – шлепанцы.

Рубашка и шлепанцы были стилем по необходимости – все еще заживающая ключица лишала его возможности натянуть через голову футболку. И он практически признал, что ему больно завязывать тапочки.

Он был в очках для чтения, но Джина знала, что если приблизится, он быстро их снимет. Возможно, потому, что он не мог рассмотреть ее в них. Или, может, из тщеславия.

Страх показаться старым, возможно?

Она хотела знать, почему их разница в возрасте была для него такой большой проблемой. Конечно, было бы хорошо поговорить с ним об этом.

Ха. Как будто он пойдет на это когда-нибудь добровольно.

Что за выражение она недавно слышала? Пока снег не выпадет на холмах ада.

Она всегда думала, что Макс хороший собеседник. Бог знает, что они часами болтали по телефону, когда она пыталась собрать свою жизнь воедино после угона. Но лишь недавно она поняла, что это не свидетельствовало о его способности говорить. Он был хорошим слушателем.

Она открылась перед ним, поведала ему свои секреты, свои мечты, свои надежды, а он в ответ рассказал ей лишь немного. Ему нравился Джимми Хендрикс. Его родители развелись, когда он учился в колледже. У него была умственно-неполноценная сестра. Он был слишком похож на ботаника, чтобы встречаться с кем-нибудь в старшей школе, но в Принстоне у него три года была страстная любовь с девицей по имени Беверли. Они расстались, когда он выпустился экстерном. Год спустя она вышла за другого и родила двоих детей.

Джина была почти уверена, что он не говорит ей всего об этой истории, тем не менее, он сделал особый упор на том, что эти дети оба были примерно возраста Джины.

Сейчас она прислонилась к дверному косяку, наблюдая, как Макс маркером отмечает абзац в книге. Чересчур для ее теории о любовном романе, разве что он делает заметки для следующего раза, когда они будут вместе голыми.

Грохот и повышенный голос у бильярдного стола заставили его поднять взгляд, и она отпрянула подальше от двери.

– Да! Да!

То был маленький мальчик в специальном причудливом экстра-высоком инвалидном кресле, играющий с одной из женщин-сотрудниц. Он выглядел лет на двенадцать, но Джина подозревала, что на самом деле он даже младше.

Он бросил свой бильярдный кий на плитки пола и совершал круг почета вокруг стола, распевая и выкрикивая:

– Кто выиграл? Я! Кто выиграл? Я!

Его лицо было ангельским – большие карие глаза, роскошная темно-коричневая кожа. Но руки и ладони выглядели так, словно он долго пробыл в аду. Он был настолько обожжен, что его руки по-настоящему больше не были руками. То, что осталось от его пальцев, было искривлено и похоже на когти под толстыми шрамами.

– Аджай! Аджай! – произнесла сквозь смех сотрудница. – Ш-ш-ш! Джентльмен пытается читать.

Мальчик сидел так, словно не мог пользоваться ногами – колени немного вбок, голени вместе. Но он стремительно и уверенно подкатил к Максу, управляя креслом правой рукой.

– Я тренируюсь на бильярдного жулика, понимаешь, когда деньги по страховке закончатся. Ты готов потерять двенадцать баксов?

Макс улыбнулся и опустил свою книгу.

– Не прямо сейчас, спасибо. Я ожидаю визита друга.

Джина была тем другом, которого он имел в виду.

Друг. Не девушка. Не любовница.

Но хорошо. Как бы ни была печальна эта новость, хорошо было узнать свой статус.

Джина продолжила наблюдать, Аджай протянул Максу руку.

– Я Аджай Моусли. Автомобильная авария.

Это был явный тест, и Макс блестяще справился. Он без колебаний взял деформированную руку мальчика и потряс ее.

– Макс Багат. Подстрелен.

– Да, я знаю. Ты большой герой, о котором все шумят. Мистер ФБР, который поймал от террористов пулю в грудь, но все еще способен разобраться с подонками[11]. Запросто. – Аджай откинулся на спинку кресла. – Так что говорят обо мне? «Бедный маленький Аджай скоро умрет и не найдет себе новую почку?»

Он притворился, что шмыгает носом и утирает слезу из глаза.

Макс покачал головой.

– Не-а. Ты как я. У тебя самого тут рейтинг С.К.У.

Аджай снова откинулся в кресле и несколько секунд изучал его, прищурив глаза.

– Лады, кореш, – наконец сказал он, – я поверю. Что такое, как там его – С.К?

– Слишком крут, чтобы убивать, – сказал ему Макс.

Аджай рассмеялся, явно обрадованный.

– Это чертовски верно.

Приблизилась сотрудница.

– Аджай, пришло время повидать Кевина.

– Кевин – палач, – сказал Аджай. – О, счастливый день! Вы еще не встречались с Кевстером, мистер ФБР?

Он без усилий перешел на калифорнийский серферский акцент:

– Чувак! Давай-давай! Работай сильнее! Мы оба знаем, что ты будешь завтра так же счастлив, как тебе больно сегодня, когда кровь идет из твоих ушей, чувак!

Макс рассмеялся.

– Да, – сказал он ему, – я посещаю его пыточную камеру дважды в день для физической терапии. И мое имя Макс.

– Как насчет дружеской игры в бильярд завтра? – спросил Аджай. – Примерно в десять? Нет необходимости сразу брать бумажник. По крайней мере, пока я не выясню, лучше ли ты, чем я.

Медсестра осторожно развернула его кресло.

– Я уверена, что у мистера Багата есть дела, которыми он должен...

– Завтра утром звучит хорошо, – перебил Макс. – Но до десяти у меня Кевин, и мне нужно будет отлежаться после. Хочешь встретиться в десять тридцать? Если я выживу?

– Мисс Лебланк, – сказал Аджай сотруднице с преувеличенно британским акцентом. – Пожалуйста, проверьте мой график... – он произнес это на английский манер: граф-фик – и запишите на утро встречу с моим добрым другом Максом.

Он ухмыльнулся.

– До встречи, брат.

Джина отступила еще дальше назад в коридор, пока медсестра и мальчик покидали комнату. Но было слишком поздно – Макс обнаружил ее.

– Виктор вернулся в Нью-Йорк? – спросил он.

– Нет, он здесь. – Джина указала за плечо, в коридор, где она в последний раз видела своего брата. – Думаю, он там флиртует с медсестрами.

Она вошла в комнату.

– Как дела?

Настороженный взгляд, нейтральное выражение лица.

– Все еще слишком много сплю.

– Спать хорошо, – сказала она. – Быстрее выздоравливаешь.

И они оказались здесь лицом к лицу. Очевидно, что оба думали о том времени, когда в последний раз были вместе, о том, как Джина толкнула его на кровать и как взобралась на него и...

О да, Макс определенно думал об этом. Он пытался это скрыть, но она поняла.

Может, привести ее брата, чтобы он играл компаньонку, было плохой идеей. Может быть, если бы Джина пришла одна, то не случилось бы обсуждения, которого она боялась.

Может, все, что должна была сделать девушка – это позволить Максу заглянуть в ее глаза и увидеть, как сильно она хотела заняться с ним снова любовью и протянуть руку и...

– Извините.

Джина и Макс обернулись и увидели в дверях сотрудницу, которая играла в бильярд с Аджаем.

– Извините, что перебиваю, – произнесла женщина, – я просто... Я Гейл, – сказала она, подойдя и пожав их руки, – мы еще не были представлены. Я преимущественно работаю с Аджаем.

У нее было милое лицо и теплая улыбка.

– Я просто хотела... что ж, это одолжение, и я надеюсь, вы не будете сильно против, но у Аджая есть брат – Рик – который всегда обещает навестить его, а появился, может, лишь раз полтора года назад, и... я просто хотела вас попросить не строить с Аджаем планов, которых вы не сможете выполнить. Мне жаль, если это прозвучало оскорбительно.

Но разочарование... В миру он носит позитивную маску и... я единственная, кто слышит, как он плачет ночью, – сконфужено закончила она.

– Сколько ему лет? – спросил Макс.

– Четырнадцать, – ответила ему Гейл. – Не уверена, что повлияло на его рост: несчастный случай или терапия. Все, что я знаю – это чудо, что он выжил. Вся его семья погибла – за исключением Рика, которого не было в автомобиле. Три года он был здесь и не здесь. Каждый раз после нового хирургического вмешательства он возвращался и... у него были проблемы со шрамами, а теперь с почкой...

Макс кивнул.

– Можете сказать ему, что я увижусь с ним завтра в десять тридцать.

Гейл тоже кивнула, но, очевидно, все еще беспокоилась.