От его слов у Мейбл потеплело на сердце. Ей нравилось, что он называет ее тетей. Джон Колдуэлл на самом деле не был ее племянником, но она была привязана к нему так же, как к сыну своей сестры. Именно в такие моменты Мейбл отчетливо видела результаты семейной наследственности — тема, которую они с Эммой частенько обсуждали и всегда соглашались друг с другом. В жилах Джона текла благородная кровь его матери, упокой Господь ее душу, в то время как Трей Дон был сыном эгоистичной младшей сестры Мейбл. Но когда Джон произнес слово «сирота», это задело ее племянника. Его-то родители были живы. Просто никто не знал, где они сейчас находятся. Отец Трея исчез еще до его рождения, а мать, пристроив четырехлетнего сына на «пару дней» в дом к Мейбл и ее мужу, уехала бог знает с кем в неизвестном направлении.

Больше они ее никогда не видели.

— И как она выглядит? — недовольно спросил Трей. В его темных глазах горела надежда, что девочка, по крайней мере, не напоминает собой мисс Эмму.

— Я рада, что ты спросил об этом, — просветлев лицом, сказала Мейбл. — Эмма утверждает, что она очень красивая. Голубоглазая блондинка. Она небольшого роста, но независимая, смелая и вовсе не надоедливая.

— Совершенно не важно, как она выглядит, — заявил Джон. — Мы все равно сделаем это, тетя Мейбл. Можете на нас рассчитывать. Когда мы с ней познакомимся?

— Не раньше следующего понедельника. Я предложила познакомить вас с ней заранее, но Эмма считает, что это не очень хорошая идея, — из-за ее проблем с речью.

Трей все кипел и спорил, но произнесенное Джоном слово «сирота» выбило, что называется, почву у него из-под ног. В конце концов он сдался и перестал возражать, но напоследок заявил:

— Только не думайте, что мы будем таскать ее учебники!

Было уже слишком холодно, чтобы продолжать играть на улице, но Мейбл все-таки понаблюдала за ними еще несколько минут, прежде чем попытаться загнать их в дом. Ничего удивительного в том, что они стали центральными фигурами в своем шестом классе, не было. В свои одиннадцать лет мальчишки обладали явными задатками атлетов; высокие, отлично сложенные, красивые, в будущем они обещали стать настоящими сердцеедами. К тому же они были умными ребятами, интересовались учебой и получали в школе хорошие оценки. Да, оба были гармонично развитыми мальчиками, но что подумает о них культурная внучка Эммы? И они о ней тоже? Девочка читает и говорит по-французски, она изучала живопись, с шести лет занималась балетом, прекрасно играет на пианино. «А какое я ей тут могу предложить пианино?» — горестно причитала Эмма.

Мейбл отлично помнила Сонни Бенсона. Он разбил Эмме сердце. Помоги, Господи, ее самой старинной и близкой подруге, если дочка эта пошла в своего отца. Помоги, Господи, и самой Кэтрин Энн, если она попробует демонстрировать свои снобистские замашки в начальной школе Керси.


Шесть дней спустя, когда воскресный день уже клонился к вечеру, Трей попрощался с Джоном и направился к дому тети Мейбл. Обычно, выходя из дома товарища, он шел напрямик через весь квартал, но в этот раз Трей, несмотря на ненавистный холодный ветер и снег, решил пройти по соседней улице, где жила мисс Эмма.

Ничего на свете он еще не опасался так, как изменений в своей жизни, намеченных на завтрашнее утро, когда они с Джоном должны будут выступить в роли телохранителей Кэтрин Энн Бенсон. Он заставил Джона пообещать ему, что рабство это продлится всего одну неделю. Каждый день мисс Эмма по телефону сообщала об успехах девочки по преодолению «культурного шока» (этот термин использовала его тетя), но сам он до сих пор понятия не имел, чего ожидают от них с Джоном.

Девочка наконец-то начала немного говорить, и мисс Эмма повезла ее в Амарилло, в большой универмаг, чтобы купить ей пальто потеплее, ботинки, джинсы, фланелевые рубашки — в общем, всю одежду, которую носили шестиклассницы в начальной школе Керси. От этой новости у него отлегло от сердца. Было бы очень неловко, если бы она вдруг явилась на занятия в наряде, который носила у себя в частной школе в Калифорнии — школьная форма и гольфы, как рассказывала мисс Эмма тете Мейбл. Подумать только — гольфы!

Мисс Эмма все время пыталась найти для Кэтрин Энн какое-то занятие, и они с ней то пекли печенье, чтобы отнести его в дом престарелых, то рассматривали в семейном альбоме детские фотографии ее отца, то высматривали трещины в земле на цветочных грядках, по которым было видно, где скоро должны взойти нарциссы. Трей не мог взять в толк, как можно проводить время подобным образом, но догадывался, что девчонкам такие вещи нравятся. Они с Джоном думали над тем, как внучка мисс Эммы отреагирует на Сэмпсона — старую черепаху, которая жила у нее на заднем дворе и походила на доисторическое чудовище. Трей был готов побиться об заклад, что она наверняка упадет в обморок, едва Сэмпсон на своих мощных ногах выползет из норы. Но когда черепаха, словно тяжелый танк, двинулась по направлению к мисс Эмме, в кармане которой было припасено угощение для нее, девочка и бровью не повела. К большому удивлению Трея, эти двое прекрасно поладили между собой, и Кэтрин Энн взяла на себя обязанность кормить старую рептилию. А накануне, после обильного ночного снегопада, мисс Эмма помогла внучке слепить снежную бабу, вернее снежную королеву. Мисс Эмма без устали рассказывала его тете, какую изобретательность проявила Кэтрин Энн, которая использовала ребристую вазу для фруктов в качестве короны, вилку для барбекю как скипетр, а из красной клеенки сделала ей пояс. Новая девочка впервые увидела снег.

У тротуара напротив дома мисс Эммы припарковался большой автофургон с надписью «МАСТЕР-САНТЕХНИК» на борту. Трей остановился рядом с ним, чувствуя, как ноги в ботинках пощипывает от холода. Во дворе перед домом стояла та самая снежная королева. Глаза у нее были сделаны из черных бутылочных крышек, вместо носа торчала кухонная воронка, а улыбающийся рот был выложен красными пуговицами. Все это на самом деле было сделано очень аккуратно.

Внезапно парадная дверь распахнулась и на улицу выбежала Кэтрин Энн Бенсон. Без шапки, без рукавичек, в расстегнутом пальто, с развевающимися на ветру волосами, она ринулась к снежной королеве; щеки ее почти мгновенно разрумянились, а маленькие белые руки, словно бабочки, запорхали, поправляя пояс, воронку, косо вставленную пуговицу. Затем она так же стремительно взлетела обратно по ступенькам, и дверь за ней захлопнулась.

Трей стоял на тротуаре как вкопанный. Поскольку он остановился за фургоном, девочка не увидела его. Им овладело странное чувство, которого он никогда в жизни не испытывал. Он не мог пошевелиться, как будто попал в парализующий луч корабля пришельцев. Ни ветра, ни мороза больше не существовало. Он не чувствовал ни рук, ни ног. Он был в настоящем шоке, потому что только что перед его глазами на мгновение предстал ангел, спустившийся с небес и тут же исчезнувший, самое красивое существо на свете, какое ему когда-либо приходилось видеть. Когда тело вновь стало повиноваться ему, он медленно развернулся в сторону дома. Снег под его ногами скрипел, будто волшебная пыль. Он оставит этот короткий миг, этот образ Кэтрин Энн Бенсон в своей памяти только для себя, это будет его секрет, которым он не поделится даже с Джоном. А завтра утром, когда они с ней познакомятся, он станет ее верным защитником до конца своих дней.

Глава 4




Сгибаясь под ледяным ветром, от которого лицо покалывало, словно иголками, Кэти Бенсон бежала вместе со своей бабушкой от их «форда» к дверям начальной школы Керси. Она очень нервничала, казалось, что в животе у нее летают бабочки, щекоча крыльями стенки желудка, ее подташнивало, и хотелось во весь голос крикнуть: «Не оставляйте меня здесь! Заберите меня обратно с собой!»

Кэти была уверена, что, как только она произнесет это, они тут же вернутся в машину; но беда состояла в том, что она просто не могла этого сказать. У нее ушла почти неделя, чтобы немного расслабиться и заставить себя заговорить с этой пожилой женщиной, которая приходилась ей бабушкой. Но сейчас у нее снова, казалось, заледенел язык, и она вновь вернулась в тот безмолвный мир, где ее родители были живы, где было тепло, безопасно и все знакомо.

— Послушай, Кэтрин Энн. Ты знаешь номер, по которому нужно позвонить, если ты вдруг захочешь вернуться домой, — повторила ее бабушка уже в десятый раз с того момента, как они вышли из дома. — Не стесняйся и звони мне, я заберу тебя. В этом нет ничего зазорного.

Но поступить подобным образом действительно было бы стыдно. Эта женщина не желала, чтобы она страдала, но, с другой стороны, Кэти чувствовала, что Эмме хотелось бы, чтобы она держалась до конца, то есть вела себя как взрослая девочка. Внезапно ей вспомнилось, как ее отец однажды со злостью сказал: «Эта чертовка совершенно несгибаемая!»

Под «этой чертовкой» имелась в виду его мать, эта высокая женщина, называвшая себя ее бабушкой. И ей хотелось, чтобы Кэти тоже была несгибаемой.

Она сжала бабушкину руку: все будет хорошо, — и та с гордостью в глазах благодарно взглянула на нее.

Навстречу им торопился крупный мужчина в строгом костюме и при галстуке; над слишком туго застегнутым воротником нависала складка толстой шеи. Позади него холодно и неприветливо блестел пол вестибюля, и Кэти слышала, как за закрытыми дверьми класса гудели голоса учеников. Ей сказали, что первым уроком сегодня будет «классный час», и он, похоже, начался. Когда она пришла в школу, все уже сидели по своим местам. Несмотря на то что она изо всех сил храбрилась, у нее сразу же заложило уши, как это бывает в самолете во время приземления.

— Уэлдон, это моя внучка, о которой я вам рассказывала, — услышала она приглушенный из-за заложенных ушей голос бабушки. — Кэтрин Энн, это мистер Фейвор, директор школы.