Я смотрю на него, но ничего не вижу. Мои мысли далеко отсюда. Я думаю о том, что меня ждет в будущем, что будет со мной, когда я останусь без этой девчонки, лежащей рядом и ждущей того самого дня, когда ее сердцем завладеет отчаяние. У меня есть шанс отказаться от задуманного, ведь в глубине души я не желаю расставаться с ней. Против своей воли я прикипел к ней. Амелия не похожа на тех девушек, которые меня окружают. Да она даже на Дину не похожа. Дина вся такая нежная, невинная, а от Амелии можно всегда ожидать подвоха.

Я ничего не отвечаю на ее слова. Сейчас мне хочется разобраться в себе и своих желаниях. Сердце шепчет не делать ей больно, отпустить и забыть. Но разум со смехом напоминает о том, что натворила Амелия. Разве она единственная девушка, которая когда-либо вытворяла что-то подобное, как на той вечеринке? Разве всем достается за такие выходки? По сути, это же мелочь, так зачем я туплю? Разумнее было бы отпустить. Не так ли?

Фонтан противоречивых эмоций захлестнул меня. Я снова погрузился в бездну, в которой нельзя найти выход из собственных проблем. Где же мои контроль и умение держать ситуацию в ежовых рукавицах? Я чувствую растерянность. Сейчас я мечтаю прекратить все это безумие, но потом снова захочу продолжить его. Может, дело не в том, что мне не терпится причинить боль Амелии, а в том, что мне не хочется отпускать ее?

Повернувшись на бок, кладу ладони под голову и обращаю взгляд на нежную кожу Амелии. Она бесстрастно смотрит вверх, тоже погрузившись в свое безумие. Мне хочется на миг прокрасться в ее голову и узнать, о чем она думает, что ее тревожит. Хотя здесь даже не требуется умение читать чужие мысли, она наверняка размышляет о Нелли и обо всем, что выпало на ее хрупкие плечи.

– Почему ты не поехала к родителям на Рождество? – спрашиваю я, сгорая от любопытства. Но она молчит, словно вовсе не слышит меня.

Нависнув над ней, смотрю в ее чудесные глаза. Они блестят так сильно, что не остается никаких сомнений в том, что Амелия сдерживает слезы. Внутри меня проснулся тот самый Ник, который испытывает жалость к тем, кто грустит. Опираясь на одну ладонь, кладу вторую на ее талию и, поудобнее разместившись на кровати, притягиваю Амелию к своей груди.

– Ты не хочешь говорить о них, – тихо утверждаю я.

– Я нежеланный гость в их доме, – просто отвечает она, и ее тело сжимается в моих руках. – У меня никогда не было такой семьи, как у тебя. Мои родители – высокомерные твари, которых интересуют только собственные проблемы.

– Как же у них получилась такая дочь? – пытаюсь банально пошутить, чтобы хоть немного поднять ей настроение.

Амелия хмыкает, отвечая:

– Я просто вовремя ушла.

Больше мы не поднимаем эту тему. Я понял, что ее семья – это запретная зона. Черта, за которую нельзя выходить.

Через какое-то время мы отключаемся, но, когда я просыпаюсь, понимаю, что нахожусь в кровати один. Сев, протираю глаза и начинаю испуганно озираться по сторонам. Где же она? Мне холодно без ее тела, которое словно котенок грело мой бок. Взглянув на окно, расслабленно вздыхаю. Амелия смотрит в ночную темноту, сидя на подоконнике, а циферблат показывает начало одиннадцатого.

Скинув одеяло, тянусь к тумбочке и, достав оттуда новую упаковку сигарет, подхожу к Амелии, положив ладонь на ее невероятно нежное плечо. Она вздрагивает и оборачивается.

– Я надеялась, что ты сегодня не проснешься. – Ухмыльнувшись, она тянется к пачке и, достав оттуда сигарету и отняв у меня зажигалку, открывает окно нараспашку.

– Ты же не увлекаешься этим, – замечаю я, забирая у нее зажигалку.

– Иногда это необходимо, – пожимает плечами она.

Несмотря на зимнюю прохладу, небо почти ясное, если не считать густые облака, проплывающие мимо луны. Свет от нее падает прямо на наши лица, и я, зачарованный этим зрелищем, вытаскиваю изо рта сигарету, а затем тянусь к Амелии свободной рукой. Вцепившись в ее талию, я слышу тихий вскрик и тащу девушку на себя.

– Что ты делаешь, я сейчас упаду! – восклицает она, цепляясь руками за мою одежду.

– Я не позволю тебе упасть, – отвечаю я, уловив в этой фразе двусмысленность.

Кажется, она мне доверилась. Я притягиваю ее чуть ли не вплотную. Амелия стоит на тонкой деревянной полосе на коленях, крепко обхватив меня одной рукой за шею, а другой стараясь не обжечь ни меня, ни себя сигаретой.

– Так лучше, – удовлетворенно говорю я, зарываясь носом в ее волосы.

– Ты действительно планируешь сделать это? Мы могли бы стать друзьями, – шепчет она мне на ухо, лизнув кончиком языка мочку.

– Друзья не могут хотеть друг друга физически.

– Ну а мы бы могли стать друзьями с бонусами.

– То есть ты не отрицаешь, что хочешь меня? – посмотрев в ее глаза, спрашиваю я.

– Я тебе еще в доме братства на это намекнула, – улыбаясь, отвечает Амелия и гладит меня по волосам. – Ты неплохой человек, Ник, я это чувствую.

– А что, если ты ошибаешься? Вдруг я хуже Джордана? Страшнее самого дьявола?

Она вновь пожимает плечами.

– Ты же знаешь, что когда-то дьявол был ангелом? – Я киваю, ожидая продолжения. – Ну вот, – усмехается она.

– Что ты хочешь этим сказать? – продолжая гладить ее бедро, недоумеваю я.

– А ты подумай, – подмигивает Амелия, вводя меня в еще больший ступор.

Мы одновременно делаем затяжки и выдыхаем дым друг в друга. Никотин течет по венам, я откидываюсь, оперев голову на стену и прикрыв глаза. Почувствовав шуршание рядом, я распахиваю глаза и вижу, как Амелия меняет позу. Крепко держась за меня, она садится спиной к комнате и опускает ноги на улицу, а затем поворачивается, и ее спина соприкасается с моей грудью. Откинув голову на мое плечо, Амелия целует меня в подбородок и шепчет:

– Помоги мне забыться.

Мне не нужно повторять дважды. Выкинув наши сигареты, выпускаю дым на улицу и тянусь к пуговице на ее джинсах, расправившись с ней, запускаю руку под толстый пояс. Громкий вдох Амелии заставляет меня вздрогнуть. Приложив ладонь к ее рту, шепчу ей в шею:

– Мои родители находятся прямо за стеной, будь тихой девочкой, или я не доведу дело до конца, – после этих слов я припадаю к ее шее, вместо ответа она стонет мне в ладонь.

Пожалуй, чувствовать жар ее нежной кожи – самое лучшее, что может быть в этом гребаном мире. Звуки, которые Амелия издает, когда я притрагиваюсь к ней пальцами, проникаю ими внутрь, сводят меня с ума. Я готов биться в исступлении. Нет никакого желания отрываться от нее, наоборот, я жажду стать к ней еще ближе, слиться телом и душой в одно целое. Сейчас я безумно хочу Амелию. Хочу так сильно, что становится больно.

Без доли нежности беру ее за подбородок и неистово целую, проникая языком так глубоко, как только могу – она должна почувствовать всю мою страсть, – а затем отрываюсь и снова прижимаю к ее рту ладонь. Она должна ощутить, что творит со мной, когда позволяет ласкать себя. Мне хочется еще, и еще, и еще. Амелия – мой ангел. Замечая, как она начинает извиваться в моих объятиях, как ее стоны становятся громче, эхом разносясь по комнате благодаря влетевшему внутрь ветру, понимаю, что оторваться от нее невозможно. Мне становится страшно от одной мысли, что я буду желать ее всегда.

Мое имя, слетевшее с ее губ, растворяется в ладони, в которую она крепко вцепилась. Грудь Амелии поднимается и опадает так сильно, что мне кажется, будто ее сердце вырвется наружу. Убрав руку, прижимаю девушку спиной к своей груди еще сильнее.

– Давай, Амали, успокаивайся, – шепчу я ей на ухо, нежно поглаживая ее кожу чуть ниже пупка.

– Спасибо, – хрипло произносит она. – Мм, не знала, что способна на такое.

Ее голос сонный, прилив удовольствия все еще бушует в венах. Мне хочется улыбаться от гордости, но чем именно я должен гордиться, не могу понять.

– Ты слишком горячая, – в итоге говорю я.

– Я могу что-то сделать для тебя? Ты второй раз даришь мне то, что я хочу, но сам ничего не получаешь.

Меня удивляют ее слова, и, если честно, мне не хочется брать что-то взамен или просить о какой-либо услуге. Мне нравится, как Амалия бьется, извивается в моих руках. И это единственное, что я хочу от нее, большего не надо.

– Мне нравится, что ты позволяешь прикасаться к себе.

– Но ведь этого недостаточно?

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю, – отмахивается она. – Мне кажется, что любой другой бы на твоем месте попросил бы что-то или припомнил о том, что дал.

– Я не «любой другой».

– Ты почти хороший человек.

– Почти хороший?

– Да. И не отрицай.

– Ладно, – выдыхаю я и, положив голову на ее плечо, смотрю на луну.

Луна творит с людьми невообразимое.

Луна заставляет совершать необдуманные поступки.

Луна – это камень. Камень, у которого нет души. Холодный и безжалостный камень…

Луна порочна. Она видит, что происходит под покровом ночи, и уносит это с собой в темноту.

Почему я не могу быть луной?

Отвернувшись от Амалии, пытаюсь собраться с мыслями. После нашей маленькой игры я тоже ошеломлен и пытаюсь восстановить дыхание, делая это не так заметно, как она. Поглаживая ее по ноге, поднимаюсь все выше и выше, пока не дохожу до пуговицы на джинсах. Она все еще расстегнута, но я исправляю это.

– Поехали к океану? – предлагаю я. Мне хочется выбраться из этих стен. В какой-то момент они начинают давить на меня.

– Но ведь уже поздно! – громче, чем надо, возмущается она и поворачивается, вновь вставая на колени лицом ко мне.

– Плевать на время, – отвечаю я, крепче сжав ее талию.

– Но там холодно.

– Возьмем теплую одежду. Поехали, я не хочу оставаться здесь, мне нужен свежий воздух. – В доказательство я обвожу комнату взглядом с полным отвращением. Такие заскоки для меня не в новинку, а вот для Амелии, кажется, наоборот.