В мрачной гостиной пахнет пылью, диванчик, на котором мы пристроились, возможно еще Екатерину Алексеевну принимал во время ее романтических увлечений, но это такие мелочи. До января тут можно сотворить маленький Версаль, но и сейчас меня все устраивает: он, я, пустой дом.

Взяла его ладони в свои.

— Спасибо. Мне очень нравится. — Прижала их к своим щекам и искренне улыбнулась.

Святой человек, растаял от легкой ласки, перестал хмуриться и пошел показывать мне дом. С одним подсвечником это оказалось очень таинственным приключением, а в спальне свеча погасла. Сама собой, конечно.

— Ой. — ну, сожалеть я не буду.

В глухих сумерках непросто с первой попытки найти его губы, но я же так удачлива! Особенно когда сначала всей спиной вжимаюсь в его тело, повторяя каждый изгиб. И начало не столь робкое, как в его доме, наоборот, за вечер он завелся так, что удивительно, как мы сюда-то добрались. Даже будь я деревом — задымилась бы. Одежда летит прочь, как и покрывало с кровати, и мы погружаемся друг в друга так, словно стали единой плотью, словно это единственная в жизни ночь. На этот раз корсет был из таких, что расстегиваются от одного желания, так что до рассвета помех у нас не возникло.

— Любимая моя девочка. — произнес он тихо, обнимая меня поутру, пока был уверен, что я сплю. Зарылся в рассыпанные по подушке волосы, вдыхая их запах.

Проснулись мы оба от стука извозчика, с которым договорился мой предусмотрительный жених. Да, тому пришлось подождать сначала пока меня разбудят, потом пока помогут одеться, потом пока снова оденут, потом мне приспичило поклевать фруктов, и смеющийся Тюхтяев прихватил эту корзинку с собой, чтобы изучить ее содержимое по пути, а по утру так приятно целоваться…

Кто-то безнадежно опоздал на службу, но вряд ли сожалел об этом, да и я отчего-то тоже сияла — словно сама была влюблена во взбалмошную молодую женщину, которая неожиданно согласилась на предложение.

— Не знаю, смогу ли сегодня вырваться на обед. — тихо произнес он на пороге дома в Климовом переулке.

— Я все равно буду ждать только Вас.

Соврала — дома обнаружилось письмецо от Зданкевича о том, что презентация минералогической карты состоится уже в среду, через две недели, поэтому пришлось приглашать для совета графиню Ольгу, которая все еще дулась из-за вчерашнего. Так они и встретились — слегка смущенный Тюхтяев и повышенного благочестия графиня Татищева. Мы переглядывались, обменивались нежными улыбками и чуть дольше положенного задерживали передаваемые приборы и блюда, а Ольга цербером наблюдала. Поздний обед не очень задался, так что Михаил Борисович вскорости отбыл.

— Ксения, нельзя же так демонстрировать свои чувства. — продолжала она выговаривать мне за чаем.

Я смущалась, что, мол, ничего не могу с собой поделать. И с ним тоже — ничего не могу поделать. И вообще, ухаживания принимаю по указке Николая Владимировича. Удивительно, конечно, сколько энтузиазма у меня по этому поводу, но только его волей и попечением, да.

— Не понимаю, как Тюхтяев может вызывать какие-то романтические чувства. Он же скучный. — ворчала родственница, но обладая весьма отходчивым нравом, особенно после ирландского чая, прощала мне неблаговидное поведение.

Я вспоминала часы, проведенные со скучным мужчиной и не могла согласиться. Еще как он может вызвать романтические чувства! Уж во всяком случае уважение и привязанность мои точно завоевал.

— Ксения, Вас пригласили на особый прием? — вернулась графиня к основной теме нашей встречи.

— Да, Ольга, еще летом Михаил Борисович познакомил меня с Карлом Ивановичем Зданкевичем, а потом уже с другими горными инженерами. Я поспособствовала созданию подарка Его Величеству от их общества. Господа спроектировали и сделали уже карту Империи из того, что на каждой территории залегает. Очень интересный, проект, Вы правы. И вот теперь, как главного попечителя, меня приглашают на церемонию вручения.

Ольга впала в экстаз от перспектив и даже намекнула, что может пока отложить помолвку-то? Я сделала вид, что намеков чужда, простодушна и влюблена.

— … И вот теперь я не обойдусь без Вашей помощи.

В ближайшие два дня меня ждал чес по магазинам в поисках чего-то элегантного и дорогого.

В конце концов Ольга Александровна одобрила костюм из темно-синего жакета с тройным отложным воротником и аналогичной юбки, сдобренный километрами кружев. Как большая елка, облитая незамерзайкой.

И вот мы все наряжались, украшались, волновались, а мероприятие заняло минут пятнадцать, как госэкзамен. Пришел Государь с младшим братом и кем-то из Великих Князей, сдержанно поулыбался, похвалил за изобретательность и отправился на охоту. Все. Но да, я могу похвастаться личным вниманием Государя, ведь он целых пятнадцать секунд смотрел в мою сторону, покуда перечислялись благотворители, коих я олицетворяла одна. Юный Михаил Александрович, это же тот, кто так и не станет Императором даже получив отречение брата, с восторгом рассматривал наш труд и расспрашивал о чем-то Зданкевича. Тонкий, полупрозрачный, высокий, с узким лицом и тем-но пшеничными волосами, он казаля совсем ребенком. Да и ему сколько? Едва восемнадцать исполнилось по-моему. Сейчас бы с девочками флиртовать, да в скачках упражняться (в мое время бы еще их стелялок компьютерных не вылезал), а не томиться на унылых торжествах с братом, но положение обязывает. И пусть цесаревичем-наследником де-юре явялется средний из сыновей Марии Федоровны, Георгий Александрович, но все понимают, что раз он столько лет уже заперт в Абастумани, то вряд ли когда приблизится к трону. Поэтому беззаботное детство для Миши давно закончилось.

Но царская охота важнее, поэтому вскоре все титулованные лица покинули зал и мы остались с моими мальчиками наедине.

— Гуляем! — воскликнул Аркадий Гугучев.

— Ксения Александровна, это надо отметить. — подхватил Зданкевич.

И понеслось!

Благополучный исход монаршего визита мы все отправились отмечать в ресторан, хотя я готова была пожертвовать собственным домом. Посовещались, и двинулись в «Вену» — «Кюба» был назван чересчур пафосным и дорогим, а сегодня меня угощали. И так мы наугощались, скажу я вам, что только чудо спасло кое-кого от повторения истории с портретом. Стоило чуду лишь передать мне записку, что экипаж будет ждать столько, сколько потребуется, как я сразу вспомнила о времени и приличиях, мягко, но непреклонно отмела возражения своих приятелей, отказалась от бутылочки шампанского «на дорожку» и выскользнула из зала.

— Ксения Александровна! — господин Оленищев, и без того робко поглядывавший на меня весь вечер, бросился следом помогать одеваться.

— Да, Андрей Михайлович. — улыбнулась я.

— Могу ли я рассчитывать… — он замялся, придерживая дверь на крыльце.

— Я с удовольствием увижу Вас у себя в гостях, если Вы об этом. — пожалела я мальчика, краем глаза наблюдая, как отделившийся было от экипажа невысокий господин в котелке, новом пальто и с совершенно декоративной тростью замер. — как и Ваших коллег тоже, после моей свадьбы, в феврале. — и продемонстрировала кольцо.

Оленищев покраснел, поклонился и поздравил меня и счастливого избранника.

— Михаил Борисович! — окликнула я. — Познакомьтесь с коллежским асессором Оленищевым, Андреем Михайловичем. Выдающихся талантов человек — не только инженер, но и подлинный художник.

Носитель выдающихся талантов был готов провалиться сквозь землю, а счастливый избранник с удовольствием бы его присыпал сверху, мигом сообразив, кому сказать спасибо за сомнительный портрет.

Мальчик стремительно ретировался, а я нырнула под руку жениху.

— Могли бы и не торопиться. — ровным голосом сказал он.

— Могла. — кротко согласилась я, оценив иней на усах. Сколько же он прождал, интересно? — Но я предпочитаю проводить время в лучшей компании.

По дороге я пыталась отогреть его щеки руками, потом поняла, что губами это куда эффективнее. А уж до чего самой-то приятно! Дома устроила Тюхтяева у камина, сама приготовила глинтвейн и свернулась в соседнем кресле. Мой избранник умиротворенно наблюдал за ворохом синих кружев, по кошачьи обвивавшимся вокруг изгибов спинки. Этот наряд создан для того, чтобы красиво стоять, или грациозно покоится на крохотном табурете, а в любой другой мебели ты утопаешь в безумных оборках.

— Вы же понимаете, что я… — ну как сказать, что ревновать ему не стоит… А если и стоит, то не к бессловесному художнику.

— Понимаю. Я бы ждал столько, сколько Вы захотели.

Мы сидим в абсолютной тишине и смотрим друг на друга. Это не напрягает, хотя поначалу я побаивалась скуки и натянутости — как же семейные будни без телевизора, но наоборот, без внеших раздражителей больший смысл приобретают жесты, взгляды, слова.

Борода позволяет прятать улыбку, но глазам не прикажешь. И вот уже я передираюсь на его кресло, вначале деликатно устраиваясь на подлокотнике, но тут же скатываясь в его объятья. Он чуточку иронично хмурится моим маневрам, но обнимает вполне целеустремленно, добираясь до ступней, гладит их, чуть щекоча. Да он же может взять меня прямо здесь, и я еще повизгивать буду от восторга. Но нет, хоть кто-то в этой комнате умеет себя контролировать. А может к черту эту статусную свадьбу? Есть же тут бедовые священники, готовые за денежку малую обвенчать в любое удобное время? Не сомневаюсь, что среди должников Михаила Борисовича такие водятся. Правда, как только заикнулась об этом, меня поцеловали в темечко и пожелали добрых снов, но поклясться могу — он поигрывал тростью пока шел к перекрестку.

* * *

Официальное объявление о наших грядущих изменениях было решено отпраздновать в родовом поместье — граф оказался решительно настроен на то, что наше родство не прекратится со сменой фамилии. Хотя объявление в газетах уже было подготовлено, в новом статусе жениха и невесты мы на балах еще не были.