Леди Траск скорбно взирала на дочь.

– Все девушки хотят найти богатых мужей.

– Если я выйду замуж, кто станет о тебе заботиться?

Леди Траск задумалась.

– Да, тут есть о чем подумать. Но ведь дорогой отец Меган – такое утешение.

И это еще мягко сказано. Чтобы не захихикать, девушки быстро выскочили из дома.

– Могу спорить, через полгода они поженятся, – проговорила Меган, когда они двинулись по подъездной дорожке.

– Думаю, еще раньше, – с улыбкой возразила Пенелопа.

Девушки одновременно оглянулись на дом. Меган и ее отец, Майкл Тэвисток, приехали из северной части Оксфордшира погостить у Трасков. Пока подруги собирались на прогулку в деревню, Майкл Тэвисток прогуливался в саду.

– Ждет, пока мы уйдем, – шепнула Меган. – Под ними уже развалилась одна кровать, – продолжала девушка, сворачивая вместе с подругой на дорогу, спускающуюся к деревне. – Мне так хочется, чтобы они скорее договорились. Наверное, им до смерти надоело притворяться, что они дружат лишь потому, что дружим мы с тобой.

– Конечно, все вздохнут с облегчением, – согласилась Пенелопа. – Но думаю, им нравится играть в тайных любовников.

– В их-то возрасте! – заметила Меган с высоты своих девятнадцати лет. – Полагаю, это хоть как-то их занимает. В Литтл-Марчинге летом такая скука! Здесь никогда ничего не происходит.

– А я предпочитаю, чтобы ничего и не происходило, – убежденно заявила Пенелопа. – Так спокойнее. Хорошо, когда каждый день похож на предыдущий, такой же тягучий и размеренный.

Меган фыркнула.

– Ты говоришь «размеренный», я говорю – «скучный». Скучный, скучный, скучный! Ни балов, ни вечеров, ни музеев. Только Литтл-Марчинг и наш дом.

– На самом деле ты имеешь в виду, что здесь нет мужчин, чтобы с ними флиртовать.

– О том и речь. – Меган взмахнула руками, словно желая обнять зеленые холмы, чередой убегающие к туманному горизонту. – Ну и где здесь мужчины? Танцевать не с кем. Флиртовать не с кем. Не с кем прятаться в укромных уголках. Ах, Пенелопа! Мужчины – замечательные существа. Чуточку терпения, чуточку лести – и они могут стать совсем цивилизованными созданиями.

Пенелопа наконец вышла из задумчивости и рассмеялась.

– Ох, Меган, твоему отцу надо поскорее выдать тебя замуж. Ты вся горишь и можешь превратиться в кучку пепла, и все будут поражаться грустному концу бедненькой любвеобильной Меган Тэвисток.

– Ах, вздор! Я, разумеется, выйду замуж, но только за превосходного джентльмена, который будет до сумасшествия в меня влюблен.

– Так не бывает, Меган, – спокойно возразила Пенелопа. – Мы выходим замуж из-за денег и собственности и чтобы создать семью. Если джентльмену нужна любовь, он ищет ее в другом месте.

Во взгляде Меган отразилось раскаяние.

– Прости, Пен, я забыла.

Сердце Пенелопы болезненно сжалось.

– Видишь, тебе следует учиться на моих ошибках. Леди в нашем положении не выходят замуж по любви. Это все условности, не стоит обращать внимания на красивые слова, которые мужчины шепчут нам на ушко.

Красивые слова. Соблазнительный шепот. Ложь, все это ложь. «Любовь моя, приди ко мне. Чтобы в нашей детской появился наследник. А потом я вернусь к любовнице и забуду о тебе». Слава Богу, Пенелопа выяснила правду раньше, чем на пальце оказалось кольцо.

– Не все мужчины похожи на мистера Уайта, – заметила Меган. – Тебе просто не повезло.

– Все, дорогая, все, – отвечала Пенелопа. – Можешь восхищаться ими сколько тебе угодно, но не забывай о реальности. Они женятся только из-за денег и связей и ни из-за чего больше. Прекрасные принцы не появляются, чтобы увезти обычных девушек в свои далекие королевства. Это бывает лишь в сказках. У настоящих принцев по три подбородка, и женятся они из политических соображений.

Пенелопа умолкла. Что-то она разболталась сегодня!

Меган поджала губы. Она помнила о грустной истории Пенелопы, но продолжала считать, что оба случая – лишь отклонение от нормы. Молоденькой, хорошенькой, рыжеволосой Меган еще предстояло многое понять. Джентльменам нельзя доверять.

А потому Пенелопа была абсолютно удовлетворена своей спокойной жизнью в Литтл-Марчинге – в самом сердце Оксфордшира, где никогда не происходит ничего хоть сколько-нибудь интересного.

Никогда.


– Это здесь?

Его императорское высочество принц Деймиен Август Фредерик Мишель Нвенгарский устало приподнял шторку на переднем окне кареты.

– Литтл-Марчинг, Оксфордшир, – отвечал невысокий бородач, сидевший рядом с принцем. – Боюсь, что здесь, ваше высочество.

Глава 2

Деймиен осмотрел церковь и кучку выбеленных, крытых соломой домов, потом опустил шторку. Итак, это и есть Литтл-Марчинг. Несколько недель тяжелого путешествия, и вот он на месте.

– Она здесь? – спросил принц.

– Да, – ответил Саша. Бывший воспитатель наследника коснулся аккуратной бородки, как делал всегда, когда нервничал. – Где-то здесь.

Деймиен приказал кучеру остановиться на деревенской площади. Руф, один из лакеев, рывком открыл дверь и отвесил преувеличенно низкий поклон. Деймиен выскочил из кареты, прежде чем другой лакей, Майлз, успел опустить для него лесенку. Оба лакея бросили на принца разочарованные взгляды.

Деймиен прошелся по булыжной мостовой. Стояла тишина. Дома смотрели на площадь пустыми окнами, но принц понимал, что деревня затаилась и наблюдает за ним. А как же иначе? Он же пришелец и не может не вызывать интереса.

И какой пришелец! Наемная карета покрыта сверкающим черным лаком, ярко-красные спицы колес блестят на солнце. Четыре серые лошади похожи как близнецы. Над их головами покачиваются алые султаны. После долгого путешествия султаны немного поникли, но Саша настаивал, чтобы их не снимали. За каретой следовала на привязи собственная лошадь принца – иссиня-черный породистый жеребец.

Лакеи Деймиена, Руф и Майлз, в ярко-синих ливреях военного покроя выглядели чистокровными нвенгарами: рослые, темноволосые, голубоглазые. На Саше был костюм с Бонд-стрит и золотая лента советника принца.

Сам Деймиен в дорогу оделся просто: льняная рубашка, бриджи для верховой езды и сапоги. Все это скрывал длинный плащ. Однако даже в скромном одеянии его шесть с половиной футов роста и широкие плечи не могли не привлекать внимания. Он явно был не из этого мира, и тайком наблюдавшая за ним площадь понимала, что пришелец и сам это сознает.

Деймиен взглянул на длинное невысокое здание из растрескавшегося камня на краю площади.

– Это таверна? – спросил он у лакеев по-нвенгарски. Руф и Майлз, эксперты по части таверн, дружно кивнули.

За годы странствий они успели понять, что лучшее в путешествиях – это пиво. От Бухареста и Австрии до Нидерландов и Англии эти молодые люди могли на любом языке произнести слова «таверна» и «пиво».

Сейчас они стояли по обе стороны входа в трактир, а их господин входил внутрь. Саша отправился следом, лакеи составили арьергард.

Это была типичная английская пивная: низкие потолки, дымящий камин, скамьи вдоль стен, прогнувшиеся под бременем лет столы. В этот погожий день пивная была почти пуста: крестьяне еще работали в поле, а ремесленники – у себя в мастерских.

На лавках лишь кое-где сидели убеленные сединами старики, утешающиеся пинтой эля и неспешной беседой с друзьями. Когда Деймиен возник в дверном проеме, все головы повернулись в его сторону.

Принцу уже случалось бывать в английских пивных, но тогда он появлялся один. Деймиену еще не приходилось заходить в трактиры в сопровождении свиты.

Старцы продолжали рассматривать Руфа, Майлза, Сашу и Деймиена. Молчание понемногу приобретало враждебный оттенок.

Саша ошеломленно смотрел на туземцев.

– Встать! – закричал он. – Его высочество принц-император Деймиен Август Фредерик Мишель Нвенгарский!

Хозяин, который при их появлении выступил вперед, так и замер на месте. Кто-то фыркнул. По углам зашептались.

– Почему они не встают? – по-нвенгарски зашипел Саша. – Почему эти крестьяне не кланяются?

Саше нравилось, когда люди кланяются. Во дворцах всей Европы принца Деймиена встречали поклонами и реверансами, а кое-где и падали ниц. А как же! Ведь Деймиен красив и богат, ему везде рады. Он известен своей щедростью. Он – отличный стрелок, лихой наездник. К тому же за ним закрепилась слава одного из лучших любовников в Европе.

Дамы восхищались совершенным телом принца, мужчины – его умом, энергией, жадным интересом ко всему на свете, от новых изобретений до смазливых трактирных служаночек. И повсюду визит Деймиена Нвенгарского сулил удовольствие и выгоду.

Однако на этот раз, приехав в Англию, принц решил путешествовать инкогнито. По крайней мере, настолько инкогнито, насколько это допускал его советник Саша, который любил блеск и великолепие и раздражался, если люди не узнавали Деймиена. Но советника можно понять: долгих пятнадцать лет он провел в темнице. Когда-то он решился вступиться за Деймиена, а это не понравилось отцу принца. Деймиен, которому тоже пришлось посидеть в тюрьме, по собственному опыту знал, каково это, а потому по возможности шел навстречу своему верному соратнику.

– Это не крестьяне, – объяснил Саше Деймиен. – Если ты назовешь английского фермера крестьянином, он насадит твои яйца на вилы.

Тот побледнел.

– Правда?

Деймиен оглядел враждебные лица, улыбнулся и обратился к лакею:

– Руф, напомни-ка мне ту волшебную фразу.

Руф ухмыльнулся, расправил плечи и на своем ломаном английском с достоинством произнес:

– Выпивку – всем.

Посетители зашевелились. Атмосфера явно потеплела. Деймиен обратился к хозяину:

– Лучший эль каждому в заведении. – Сунул руку в карман и вытащил позвякивающий кошель. Хозяин хмыкнул, лица посетителей стали расплываться в ухмылках.

Через час пивная преобразилась. В углу Руф и Майлз играли с тремя туземцами в кости, сопровождая партию громогласными выкриками. Кучер Деймиена стоял в дверях, одним глазом присматривая за каретой, а другим – за смазливой служанкой, которая подносила ему эль. Сашу окружила толпа полупьяных местных жителей, которым он с чудовищным акцентом пытался изложить историю Нвенгарии. Самую большую группу слушателей собрала обаятельная улыбка Деймиена и его слегка непристойные рассказы. Обитатели Литтл-Марчинга хохотали и звонко хлопали друг друга по спинам. Пиво лилось рекой.