Голос Майкла долетел с другой стороны комнаты:

– Да, полагаю, так будет лучше. Я останусь в доме, пока не будет улажено это дело с Пенелопой и тем человеком, а потом заберу Меган и уеду к себе.

Леди Траск резко обернулась.

– О чем ты говоришь?

Несколько мгновений он смотрел на нее бесстрастным взглядом.

– Я сказал, что уеду. Это к лучшему. Люди и так уже всякое говорят. – Он развернулся. – Спокойной ночи, Симона.

Леди Траск потрясение смотрела, как он открыл дверь и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась.

– Майкл, я не хотела…

Из коридора доносились его удаляющиеся шаги.

Резкая боль пронзила ей сердце. Она не может его потерять! Не может.

Леди Траск никогда не умела достойно справляться с душевными бурями. Просто не было нужды. В детстве она была избалованным ребенком, потом вышла замуж, и муж ее игнорировал. Дочь обращалась с ней нежно, но в глубине души леди Траск знала, что Пенелопа ее не одобряет.

В отчаянии она разрыдалась. Бросилась к туалетному столику, смела на пол пузырьки, щетки, косметику, духи, потом опустилась на пол среди осколков стекла и нестерпимо резких парфюмерных запахов и стала колотить по ковру кулаками, в кровь разбивая руки.

Глава 7

Сидя перед камином в панталонах и нижней расстегнутой до пояса рубашке, Деймиен услышал шум и плач в комнате леди Траск.

Петри подошел к двери и выглянул, несколько секунд он смотрел, потом захлопнул дверь и вернулся к своим делам – продолжил наливать Деймиену стакан бренди.

– Это леди Траск, ваше высочество, – прокомментировал он. – Наверняка расстроена потерей рубинов.

– Гм… Не думаю. – Он взял бренди и стал согревать бокал в ладонях. Он слышал, как только что открылась и тихонько закрылась дверь, и решил, что ее любовник Тэвисток зашел к ней о чем-то поговорить. – Полагаю, у нее есть кое-что поважнее рубинов.

Петри с сомнением покачал головой.

Петри, камердинер Деймиена, был лишь на несколько лет старше самого Деймиена. Они вместе выросли: Деймиен – чтобы править, Петри – чтобы служить. Петри последовал за ним в ссылку. Отыскал его в лесной глуши, полуголого и дрожащего, куда его без всяких церемоний зашвырнули люди его отца. Каким-то образом Петри сумел проследить за ними, пройти перевалы и спуститься в долину Дуная раньше, чем до принца добрались волки. Деймиен прекрасно знал, что если бы не Петри, он давным-давно был бы мертв.

Несмотря на разницу в положении, Петри был ему ближе, чем брат. Они чувствовали настроение друг друга и могли угадать, что скажет другой, прежде чем тот открывал рот.

Петри с воодушевлением гонялся за женщинами. Положение камердинера принца давало ему определенные преимущества среди прислуги благородных европейских дам. Пока герцогини и графини сражались за внимание принца, Петри соблазнял их служанок.

– Пока мы здесь, веди себя прилично, – распорядился Деймиен по приезде в Эшборн-Мэнор.

Петри распахнул невинные голубые глаза.

– Разве я когда-нибудь позволял себе иное? Разве я не понимаю приличий?

Он действительно понимал, в этом Деймиен на него полагался. Принцу ни разу не доводилось выручать Петри из деликатных положений, даже когда тот крутил романы сразу с несколькими женщинами. Этот малый знал, как ухаживать, как соблазнить и как потом расстаться без обид с обеих сторон. Деймиен невольно им восхищался.

Деймиен цедил свое бренди и прислушивался к тому, как домашние пытались успокоить рыдающую хозяйку дома. Стены Эшборн-Мэнор были достаточно толстыми, но двери без конца открывались и закрывались, так что в покои принца долетало множество звуков:

– Миледи, миледи, не надо…

– Она ранена! Видите, кровь!

– Что же случилось?

Последний вопрос принадлежал Пенелопе. Ее мягкий голос прерывался от волнения. Тут дверь захлопнулась, обрывая слова девушки.

Деймиен улыбнулся в бокал. От ее голоса у него закипала кровь.

Лучше бы этого не было. Деймиен выжил лишь потому, что не позволял себе никаких чувств. Флиртовать – да. Соблазнить – пожалуйста. Но никаких чувств.

Околдовывай женщину, наслаждайся каждым мигом в ее обществе – на этом все. Такими вот он руководствовался принципами. Многие женщины, с которыми он имел дело, женщины из высшего общества: вдовы благородного происхождения, замужние дамы, куртизанки высокого полета, – делали то же самое. У них не было ни малейшего желания позволить Деймиену разбить свое сердце, а у него не было времени на связь, тянущуюся долее нескольких дней, точнее, ночей.

И все это изменилось от единственной улыбки на губах Пенелопы.

Прошло немного времени, и Деймиен услышал, как она выходит из комнаты матери.

– Спокойной ночи, мама, – уверенным тоном проговорила девушка и захлопнула за собою дверь.

Деймиен ухмыльнулся. Мать была слабой и стонущей, дочь – воплощение силы. Деймиену нравилось, что Пенелопа – решительная девушка.

Нет, не так. Ему нужна именно такая.

– Что-то смешное, ваше высочество? – спросил Петри, добавил бренди в стакан Деймиена, налил немного себе и сел напротив принца, избрав менее удобное кресло, чем у хозяина. Петри постоянно давал понять Деймиену, что они происходят из разных слоев общества, и он, Петри, не намерен этого забывать.

– Я размышляю об иронии, Петри. – Деймиен отхлебнул старого бренди. – Что я ожидал здесь найти? Я уже и сам не помню.

– Нелепо хихикающую европейскую принцессу без подбородка и с дурным запахом изо рта. Во всяком случае, так вы говорили.

– А нашел прекрасную женщину со стальным сердцем; – Он мрачно заглянул в свой стакан. – Я говорю как болван из дурной нвенгарской драмы.

Петри усмехнулся, его смуглое лицо сморщилось.

– Я знаю, что вам нужно.

– Хороший пинок в зад?

– Капельку яда укусившей вас змеи. Вы хотите эту женщину.

Деймиен фыркнул.

– Так и есть. Неужели заметно?

– Вам, пожалуй, следует носить более просторные панталоны, ваше высочество. Во всяком случае, пока мы не покончим со здешними делами.

– Очень забавно, друг мой, очень забавно.

– Просто вам нужно снять напряжение.

Деймиен помотал головой. Он и представить себе не мог, что пойдет к другой женщине после того, как повстречался с Пенелопой. Все его прежние женщины, даже усыпанные драгоценностями графини и прекрасные герцогини, бледнели по сравнению с этой золотоволосой английской девушкой с зелеными глазами.

– Я не нанесу ей такого оскорбления, не пойду к куртизанке лишь для того, чтобы расслабиться. К тому же, я думаю, это не поможет.

– Конечно, не поможет. Я совсем не это имел в виду. Я имел в виду ее.

Деймиен вдруг ясно представил Пенелопу, лежащую под ним на кровати: волосы разметались по подушке, глаза потемнели от страсти. Он будет целовать ее отвердевшие груди, брать в рот нежные соски.

– Соблазн велик, Петри, – отвечал Деймиен. – Но я не могу нарушать церемониал. От него зависит пророчество. К тому же Саша меня убьет.

– С каких это пор, ваше высочество, вы стали соблюдать правила? – спросил Петри. – И подчиняться Сашиным фантазиям? Мне кажется, он слегка помешался на этом пророчестве.

– Это точно, – согласился Деймиен. – Но он выжил в темнице лишь потому, что верил, будто магия вернет меня к нему. И я действительно к нему вернулся, и теперь он считает, что это случилось из-за пророчества. В нем – вся его жизнь.

В пророчестве утверждалось, что Деймиен женится на принцессе, у них родится ребенок, который станет гордостью Нвенгарии. При Деймиене и этой принцессе Нвенгария объединится, и закончатся беды, которые преследовали страну при отце Деймиена.

Если ребенок будет зачат до обручения, он станет незаконным, его или ее не признают наследником, и пророчество не сбудется. Он едва не уложил Пенелопу на траву сегодня на том лугу и не взял ее. Желание его обуревало, а она не сопротивлялась.

Слава Богу, что вовремя появился Саша и остановил их. Интересно, он это спланировал заранее? Или это действовало пророчество, толкнуло Сашу в нужное время в нужное место, чтобы ребенок не был зачат слишком рано?

Либо он сам становится таким же безумным, как Саша, либо…

Деймиен никогда не верил в магию, но люди в его стране верили. Несколько месяцев назад он вернулся домой после долгого и опасного путешествия и встретил очень холодный прием. Люди боялись и ненавидели отца Деймиена. Его долгое правление принесло стране одни несчастья. Последняя болезнь принца-императора длилась целый год. Правление в это время, прячась в тени трона, осуществлял великий герцог Александр, глава герцогского совета. Он сумел захватить власть, отняв ее у принца-императора.

Александр, ровесник Деймиена, с холодными и беспощадными синими глазами на смуглом лице, сделал все возможное, чтобы не позволить принцу вступить в наследственные права. Он очень определенно дал понять: Деймиен должен быть лишь номинальной фигурой, марионеткой в руках Александра.

Народ Нвенгарии желал иметь символ, которому можно поклоняться. Что же, пусть этим символом станет Деймиен. Все остальное будут делать Александр и совет.

Когда Деймиен попытался арестовать Александра за измену, гвардия ему не подчинилась. Она полностью находилась во власти герцога. Дворцовая стража и милиция проклинали отца Деймиена и вместе с Александром радовались концу правления принца-императора.

Однако пророчество существует, заявил Александр. Глаза его светились ледяным блеском, рубин в ухе сверкал, словно капелька крови. Пробный камень истинности прав Деймиена на трон. Если проверка будет неудачной…

Предсказание, что принц-император отыщет давно потерянную принцессу из древнего рода принца Августа и объединит коронные владения Нвенгарии, было с колыбели известно каждому ребенку.

Недрак, старейшина совета магов, заявил, что все знаки указывают на Деймиена, именно он должен осуществить пророчество. Александр держал Недрака в кулаке, но глаза старика блестели от предвкушения – он тоже верил в магию.