— Да. Это правда.

— А почему тогда она не говорит зачем?

Зачем? Этот вопрос был на устах практически у всех. Тед Картер, предварительно убедив Дрейка, что Селена назовет ему имя истинную причину, навестил ее.

— Это я сделала. Что тут еще говорить? — мрачно сказала Селена. — Я убила его, и на этом все кончено.

— Послушай, Селена, — немного раздраженно сказал Тед. — Дрейк должен знать причину, если он защищает тебя. Если есть хорошая причина, он сможет привести в оправдание временное помешательство и спасти тебя от петли.

— Когда я убивала его, я была такой же нормальной, как и в эту минуту, — сказала Селена. — Я знала, что я делаю.

— Селена, ради Бога, будь благоразумна. Без причин тебе предъявят обвинение в убийстве первой степени. Ты знаешь, каково наказание за такое преступление в этом штате?

— Повешенье.

— Да, — сказал Тед, и у него перехватило дыхание, — повешенье. Ну, а теперь будь умницей и скажи мне, почему ты это сделала. Лукас грозил избить тебя? Он грозил выгнать вас с Джо из дома? Почему ты это сделала?

— Я убила его, — сказала Селена ровным голосом, который она выработала за последние дни, — вот и все.

— Но ты ведь не хотела этого делать, правда? Может, ты хотела испугать его и ударила сильнее, чем хотела? Разве не так все было?

Селена на минуту задумалась и попыталась вспомнить, как это было. «Хотела ли я убить его?» — тупо думала она и старалась вызвать в памяти момент удара и то, что она думала в ту секунду, но все, что она помнила, — это страх.

— Я убила его, — сказала она. — Когда я ударила, я била со всей силы. Я не жалею, что он умер.

Тед встал и холодно посмотрел на нее.

— Послушай, тебе лучше быть благоразумной и побыстрее сменить мотив, если ты хочешь выпутаться из всего этого. Подумай об этом. Завтра приду.

— Нет, ты не придешь, — сказала Селена, когда он уходил, но она сказала это тихо и Тед не услышал ее.

В эту ночь Тед не мог уснуть. Меньше чем через две недели он закончит университет и его заберут в армию младшим лейтенантом. Если война еще будет продолжаться, что весьма вероятно при таком положении вещей, его пошлют куда-нибудь для дополнительного обучения. Но голова Теда не была занята этими реалиями. Он думал о будущем, о том, как он закончит учебу и приступит к работе. Как далеко может продвинуться человек, делая юридическую карьеру, если его жена — убийца, думал он. Конечно, он любит Селену и, возможно, всегда будет любить, но какой шанс у них вдвоем? Тед не один час в ту ночь провел, обдумывая свой план, но так и не нашел в нем местечка для жены с темным прошлым. Даже если Селена невиновна — а как это может быть, если она признала свою вину, — всегда найдутся люди, которых это заинтересует. Что же касается оправдания из-за помешательства, пусть даже временного, выхода все равно нет. На помешательство в Пейтон-Плейс смотрели неодобрительно и считали позором. Тед знал, для Селены было гораздо лучше, если бы в городе ее считали убийцей, чем помешанной. Оправданное убийство? Сидя в темной комнате, Тед покачал головой. Возможно, Лукас был пьяница, бил детей и жену, был самым безответственным из отцов, но он платил по счетам и занимался своим делом. А то, что Лукас даже не был отцом Селены, было только хуже для нее в Пейтон-Плейс. Если бы она была плоть и кровь Лукаса, было бы гораздо лучше. А так Тед знал, что будет говорить город. Лукас женился на Нелли, когда Селена была еще младенцем, но он заботился о ней, как о своем собственном ребенке. Кроме ярлыка убийцы, на нее повесят еще и ярлык неблагодарной. Тед Картер кусал ногти. Он хорошо представлял себе лица присяжных, если Дрейк попросит признать убийство оправданным. Если адвокат предпримет такую попытку, Селене лучше повеситься прямо сейчас. Тед сел на кровать и двумя руками сжал голову, онемевшими пальцами массируя неожиданно разболевшуюся голову. И даже если, по какой-то счастливой случайности, Питеру Дрейку удастся вытащить Селену, какая жизнь их ожидает в Пейтон-Плейс. Люди запомнят это навсегда. Вон идет жена Картера. Она убила своего отца. Ну, он даже не был ее настоящим отцом. Он был больше, чем отец. Он растил ее, хотя и не был обязан это делать. Она не была его дочерью. Вон идет жена Картера. Жена этого молодого адвоката по фамилии Картер. Лучше держаться подальше от парня, который женился на убийце.

Но в эту ночь голова Теда была занята не только будущим, его осаждали воспоминания. Он вспомнил поцелуи, разговоры, мечты и надежды. Он видел холм, на который смотрела Селена, тот, на котором они решили построить дом, состоящий практически из одних окон, и вспомнил споры о том, сколько детей смогут жить в таком доме. Тед вспоминал все годы, когда мысль о том, что он будет жить без Селены, была равнозначна мысли о смерти.

— Ты, я и Джо, — говорила Селена, смеясь у его щеки так, что он чувствовал ее дыхание. — Только мы, и больше никого.

Селена немного изменилась в последнее время, это правда. Она чаще бывала резкой и неразумной. Но так на многих женщин подействовала война. Иногда казалось, что ее раздражает, что он не где-то в окопах, как ее сводный брат Пол. Но Тед не очень-то из-за этого волновался. Закончится война, и Селена перестанет раздражаться и станет такой, как прежде.

— Теодор Картер, эсквайр, — говорила Селена, и глаза ее светились от счастья. — Мистер и миссис Картер — оба эсквайры. О, Тед, как я тебя люблю.

Уже рассвело, когда он уткнул мокрое лицо в подушку. «Но мой план, Селена, — думал он. — Как же мой план? Какой шанс будет у нас в Пейтон-Плейс?» — тихо спрашивал он и все это время знал ответ и знал, что он должен делать. Наконец Тед заснул. Он не пришел к Селене на следующий день. Вскоре после того, как началось слушание по делу Селены Кросс, он написал матери, что не может в данный момент уехать из университета.

Селена не ждала Теда на следующий день после того, как видела его в последний раз. И все же горькая улыбка играла у нее на губах в ту ночь.

«Я знала, что он не придет. Больше я не являюсь частью его плана. Он не может позволить себе роскошь не обращать внимания на то, что говорят вокруг. Клянусь — я могу. Если у меня больше ничего нет, у меня есть это. Меня не волнует, что они говорят».

Селена думала о том, что еще совсем недавно она бы не вынесла и мысли о том, что Тед может бросить ее в трудную минуту, но в начале лета 1944-го это оказалось совсем не важно. Все было не важно, Селену только волновало, что же теперь будет с Джо. В том, что ее признают виновной и повесят, она не сомневалась.

— Если бы ты только сказала — почему, — снова и снова говорил ей Питер Дрейк. — Может, тогда я смог бы помочь тебе. Помоги мне помочь тебе.

«Но что я должна сказать? — думала Селена. — Должна ли я говорить о том, что я боялась, что снова забеременею от Лукаса?» Она подумала о Мэтью Свейне, которому дала торжественное обещание хранить молчание, она подумала о лицах своих друзей и соседей, когда она скажет правду о Лукасе. Никто не поверит ей. Почему они должны верить? Почему она молчала столько лет? Почему она не обратилась в полицию, если Лукас насиловал ее? Потому что те, кто живет в хижинах, никогда не обращаются в полицию, подумала она, криво усмехаясь.

Они занимаются своими делами и зализывают свои раны. Она вспомнила, как шериф Бак Маккракен приходил в среднюю школу побеседовать с учениками.

— А теперь я бы хотел, чтобы вы все запомнили: полицейский — ваш друг, — заключил он свое выступление, и Селена вспомнила глаза других детей из хижин в этот момент.

Друг, поцелуй меня в задницу, говорили эти глаза. Занятой парень. Лезет во все дела, кроме своих.

«Я никогда не скажу, — твердо решила Селена. — Не скажу, даже если они потащат меня на виселицу. Они никогда не узнают почему. Пусть спрашивают. Они никогда этого не узнают».

Из всего населения Пейтон-Плейс только одного человека не мучил этот вопрос. Это был д-р Мэтью Свейн, и он прекрасно знал почему. Доктор не работал со дня ареста Селены. Он сказался больным и отсылал всех клиентов к д-ру Биксби в Уайт-Ривер.

— Он, должно быть, болен, — говорила Изабелла Кросби, — всем, кто ее слушал. — Он даже не одевается по утрам и просто сидит весь день напролет. Сидит, смотрит перед собой и ничего не делает.

Это было не совсем так. Очень часто в течение дня и всегда ночью Мэтью Свейн заставлял себя пройти в столовую к серванту, где хранилось спиртное, и возвращаться к креслу, где он проводил большую часть времени. Он размышлял, говорил сам с собой и все это время знал, как он должен поступить.

«Теперь круг замкнулся, — говорил он себе, глядя на полный бокал. — Началось с Лукаса, Лукасом и закончилось. Почти, но не совсем. Вначале я уничтожил жизнь, теперь я должен поплатиться за это своей».

По ночам, когда он действительно сильно напивался, Док доставал из потаенного места фотографию своей покойной жены Эмили.

«Помоги мне, Эмили, — просил он, глядя в добрые, глубокие глаза на фотографии. — Помоги мне».

Вокруг фото было много суеты, сразу после смерти Эмили. Была сделана большая фотография в серебряной раме, которая должна была всегда стоять в его кабинете.

— Я думала, вы захотите, чтобы портрет стоял там, где он стоит, — благочестиво сказала Изабелла Кросби. — Я думала, вы захотите, чтобы она была здесь, чтобы вы вспоминали о ней.

— Вы что думаете, мне нужна фотография, чтобы помнить? — взревел доктор и резким движением руки сбросил фото Эмили со стола. — Вы думаете, мне нужно что-то, чтобы напоминать?

Крик был всего лишь способом спрятать слезы, и Док много кричал в дни после смерти Эмили. Изабелла, конечно, не теряла времени и по всему городу трезвонила о поведении доктора.

— Взял и сбросил портрет со стола, — говорила Изабелла. — Кинул его так, что треснуло стекло и погнулась рамка, и еще кричал на меня. Бедняжка Эмили, всего неделю в могиле. Вы видели, как он вел себя на похоронах? Не проронил ни слезинки, не бросился к могиле или что-нибудь еще. Он даже не поцеловал бедняжку в щеку перед тем, как священник закрыл гроб. Подождите, вы увидите. Он снова женится, не пройдет и шести месяцев.