— О, брось ты это, — сказал Майк. — Ты делаешь из мухи слона. Родитель не может отправиться на поиски своего ребенка, чтобы не поставить себя и его в глупое положение, особенно в глазах ребенка. Если бы произошел несчастный случай, ты бы очень скоро об этом узнала. Но, если ничего не случилось, в чем я абсолютно уверен, Эллисон никогда не простит тебе того, что ты отправилась на ее поиски, будто ей шесть, а не почти шестнадцать. Кроме как ждать, ничего не остается делать.

— Ничего! — крикнула Констанс. — Эллисон не твой ребенок, так тебя и не волнует, чем она занимается! Держи свои теории о детях и сексуальной тяге при себе, Майк Росси. Я не желаю, чтобы ты применял их к Эллисон!

Майк изумленно посмотрел на нее.

— Почему ты так уверена, что причина, по которой Эллисон опаздывает к ужину, как-то связана с сексом? — спросил он.

— Не будь дураком! — сказала Констанс. — Чем еще она может заниматься в лесу с мальчишкой? Что еще может быть на уме у парней? Они все одинаковы. Весь их интерес сосредоточен у них в штанах!

Майк не отвечал, он внимательно и задумчиво смотрел на нее. Констанс отвернулась и дрожащими руками прикурила сигарету.

— Я собираюсь искать Эллисон, — сказала она, — если ты не подвезешь меня, я пойду пешком.

В этот момент в гостиную вбежала Эвелин Пейдж. Она не постучала и не позвонила, просто без объявлений ворвалась в незапертую дверь. Эвелин была вся взъерошена, глаза горели ненормальным огнем, Майк подумал, что она действительно похожа на сумасшедшую.

— Где он? — тяжело дыша, спросила она. Лицо Констанс пошло красными пятнами.

— Если бы вы получше за ним присматривали, — сказала Констанс, — вы бы теперь знали не только, где Норман, но и куда он увез мою дочь.

— Норман никогда никуда не увозил Эллисон, — возразила Эвелин. — Если кто-то кого-то и увез, так это Эллисон Нормана.

— Только не говорите мне об этом, — усмехнулась Констанс. — Он ведь парень, не так ли? Не пытайтесь рассказывать мне, кто кого куда увез! Он знал, что он делает. Отправиться в лес с мальчишкой никогда не пришло бы Эллисон в голову.

— Только попробуйте сказать что-нибудь против Нормана! — истерически закричала Эвелин. — Он не интересуется девочками. И никогда не интересовался. Если Эллисон его заинтересовала, это не его вина, а ее. И ваша, — заключила она, взглянув на Майка. — Некоторым женщинам недостаточно одного мужчины. А дочери всегда похожи на своих матерей!

— Ты, сука! — выкрикнула Констанс, и, если бы Майк не встал, она набросилась бы на Эвелин.

«Бог ты мой!» — подумал Майк.

— Прекратите! — резко сказал он, и Констанс замерла на месте.

Они с Эвелин с такой ненавистью смотрели друг на друга, будто готовы были убить, но момент, близкий к физической расправе, прошел. Майк почти улыбался. Впервые он услышал из уст Констанс слово, которым она наградила Эвелин Пейдж.

— Послушайте, девочки, — сказал он и на этот раз действительно улыбнулся. — Давайте обойдемся без вербального выдергивания волос и присядем. Не из-за чего так волноваться.

— Не из-за чего! — хором воскликнули они. В гостиной все еще раздавалось эхо от этого восклицания, когда в комнату, вся в мечтах, вошла Эллисон.

— Эллисон! — воскликнула Констанс.

— Где Норман? — требовательно спросила Эвелин.

Эллисон огляделась вокруг, ничего не понимая.

— Привет, мама, — сказала она. — Норман? Он только что был рядом с домом. Поехал вниз по улице.

Эвелин подбежала к двери.

— Норман! — крикнула она. — Норман!

Она выкрикивала его имя, пока Норман не появился напротив дома Маккензи.

— Подойди сюда! — продолжая кричать, потребовала она.

Норман вошел в гостиную. Он испуганно посмотрел на Эллисон, потом на Констанс, на Майка и, наконец, на свою мать.

— Привет, мама! — сказал он.

— Привет, мама. Привет, мама! — кричала Констанс. — Это все, что вы оба можете сказать? Где, черт возьми, вы были?

Эвелин Пейдж поджала губы.

— Нечего при Нормане так выражаться, — сказала она.

— Ха! — воскликнула Констанс. — Я думаю, он знает немало вещей менее приличных, чем слово «черт»!

Эллисон побледнела и опустила корзину на пол.

— В чем дело, мама? — спросила она дрожащим голосом.

Майк больше не мог этого выносить. Он подошел и встал рядом с Эллисон.

— Твоя мама немного разволновалась, — сказал он. — Уже темно, а она не знала, где ты.

— Я прекрасно знаю, где она была, — зло сказала Констанс. — В лесу с этим животным и занималась там Бог знает чем!

— Ради Бога, Констанс, — попробовал возразить Майк.

— Вот именно, ради Бога! — сказала Констанс. — Ну! — она приблизилась к Эллисон. — Ну! Я жду объяснений твоего дешевого поведения.

— Я не вела себя дешево, — протестовала Эллисон.

— Я предполагаю, вы в лесу читали книжки! — воскликнула Констанс.

— Сегодня мы не читали, — сказал Норман. — Сегодня мы изображали, будто мы Робинзон и Пятница.

— А ты не вмешивайся, — сказала Констанс, поворачиваясь к нему. — Когда мне потребуются твои объяснения, я тебя спрошу.

— Норман, — сказала Эвелин, хватая за плечо своего сына, — что эта злая, безнравственная девчонка сделала с тобой?

— Со мной? — изумился Норман. — Эллисон ничего со мной не делала.

— Что ты с ней сделал? — спросила Констанс. — Вот что важно.

— Он ничего не делал! — кричала Эвелин.

— Господи, помоги мне, — сказала Констанс низким, устрашающим голосом. — Завтра я отведу Эллисон на осмотр к Мэтью Свейну. И если с ней что-нибудь не так, я заявлю в полицию, и вашего сына арестуют за изнасилование.

Лицо Нормана стало таким же белым, как у Эллисон.

— Я ничего не сделал, — твердил он. — Мы ничего не сделали, ведь правда, Эллисон?

— Это зашло слишком далеко, — задыхаясь от гнева, сказал Майк. — Миссис Пейдж, берите своего мальчика и идите домой.

— Я смотрю, вы распоряжаетесь в доме Маккензи, — с ненавистью сказала Эвелин, — всем и всеми. Пойдем, Норман. Мы не можем находиться в одной комнате с проститутками и с мужчиной, который проводит с ними время!

У Констанс застучали зубы, такой бешеной она еще никогда не была.

— Вон из моего дома! — закричала она.

Эвелин взяла Нормана за руку и, презрительно фыркнув, удалилась.

На этом все могло бы кончиться, если бы Эллисон не решила в этот момент подать голос. Как только Эвелин и Норман вышли из дома, она повернулась к матери.

— Я никогда, — сказала она, — никогда, никогда в моей жизни не была так унижена!

Не успел Майк остановить ее, Констанс размахнулась и ударила Эллисон по щеке. Эллисон упала на диван, над ней стояла незнакомая Майку женщина. Тело Констанс напряглось, лицо, покрытое красными пятнами, искажено от злости, голос дрожал.

— Ты — мразь! — кричала Констанс на свою дочь. Майк посмотрел в лицо Эллисон, и ему стало плохо.

— Прекрати! — сказал он, но Констанс не слышала его, она склонилась над бледной, как полотно, дочерью и не переставала кричать.

— Ты такая же, как твой отец! Секс! Секс! Секс! В этом ты на него похожа. Это единственное, что в тебе от него! Ты не похожа на него, говоришь не так, как он, но ты ведешь себя точно как он. Это все, что тебе от него досталось. Даже его фамилия не принадлежит тебе. После того, как я вкалывала, как лошадь, чтобы дать тебе достойное воспитание, ты убегаешь в лес и ведешь себя так же, как проклятый Маккензи. Мерзкая дочь самого большого ублюдка на свете!

Наступила тишина, слова повисли в комнате, как туман над водой. Было слышно громкое дыхание Констанс и Майка. Но Эллисон, казалось, вообще не дышала. Девочка сидела как мертвая, даже ее огромные глаза не двигались. Три фигуры замерли в гостиной, как на картине, подумал Майк. Тишину нарушила Констанс. Она бросилась в кресло и начала рыдать, слишком поздно поняв, что она наделала. Услышав ее всхлипывания, две другие фигуры, как по сигналу, задвигались. Мозг Майка снова начал функционировать, и он наконец понял то, что безуспешно пытался разгадать в течение двух лет. Он посмотрел на склоненную голову Констанс, и ему показалось, что он видит у ее ног рассыпанные осколки ракушки, в которой она пряталась все эти годы. Но какой же жестокий способ для женщины избавиться от фальши своего существования. Он повернулся к Эллисон, и она, как будто только и ждала этого, вскочила на ноги и побежала к лестнице, которая вела на второй этаж. Майк медленно пошел к выходу, Констанс подняла голову и посмотрела на него.

— Я знала, что ты бросишь меня, когда узнаешь правду, — сказала она, в голосе ее звучали слезы.

— Важно не то, что я узнал правду, — сказал он. — А то, с какой жестокостью ты открыла ее ребенку.

Майк вздрогнул, услышав первый крик Эллисон. Он подумал, что, наверное, только сейчас Эллисон начала реагировать на слова Констанс. Эллисон крикнула еще дважды, прежде чем Майк понял, что это крик не боли, а страха. Перескакивая через три ступеньки, он побежал наверх. Он увидел абсолютно белую Эллисон, в ужасе прижавшуюся к стене. Черными от страха глазами она смотрела на свой стенной шкаф. Эллисон начала падать, Майк поймал ее безвольное тело и увидел посиневшее лицо и нелепую фигуру Нелли Кросс, повесившейся на шелковом ремешке от халата Эллисон. Когда Майк, взяв Эллисон на руки, вышел на лестницу и услышал доносящийся снизу голос, ему показалось, что его жизнь превратилась в ночной кошмар.

— Это единственное место, куда сегодня могла пойти мама, — говорил Констанс Джо Кросс. — Селена послала меня искать ее. Последние две недели мама очень забывчива. Селена подумала, может, мама опять потеряла дорогу.


ГЛАВА XVII