– Не откажусь. Даже от двух чарочек, – раздался голос Петра.

– Ну, давайте выпьем. За вашу свободу!

Раздался едва различимый щелчок. Все поняли, что они чокались перед отпитием.

Спустя минуту, снова раздался голос Касаткина.

– А это за вашу семью!

Снова щелчок. Опять пауза и снова голос Касаткина.

– Ну, давайте и третью…за память Никиты и Анны Анчуковых!

Снова щелчок. Опять пауза и…голос Пётра.

– Что вы хотите услышать?

– Всё. От начала и до конца. Признаться, я ничего не понимаю. Почему вы всё это затеяли. У вас положение, состояние, прекрасная супруга…

– Это всё не просто объяснить.

– Ещё по одной?

– Не смей его спаивать, – прошипела Клавдия Касаткина в сторону двери.

– Легче будет, – раздался у её уха шёпот Ольги Владимировны.

– С удовольствием! – раздался голос Пётра.

Щелчок. Пауза и снова голос Касаткина.

– Легче стало?

– Намного!

– Вот и прекрасно. У меня к вам небольшая просьба. Дело в том, что мы с супругой обсуждали возможную причину вашего поступка. И в некотором роде даже заключили пари. Я, исходя из собственного опыта, предположил, что причиной вашего решения могли стать некие события имевшие место на войне. Такие события всегда тяжело переживать, а порой и невозможно. А вот моя дражайшая супруга просто уверена, что причиной всему графиня Азанчеева. Я ведь прав?

– Нет! Права ваша супруга!

Катарина так сильно вздрогнула, что на неё обратили внимание.

– Вы оговорили себя из-за графини Азанчеевой?

– Да!

– Но почему? Что такого могло случиться? Знаете, мне трудно представить любой поступок графини, который мог подвигнуть вас к такому страшному решению. Она что… пыталась вас убить?

– Мне тяжело объяснить.

– Я могу вам помочь!

– Был бы только рад! Мне уж давно невыносимо на душе. Сам желал поговорить с вами.

– Вот и прекрасно. Давайте, начнём сначала и шаг за шагом разберёмся в причинах.

Возникла пауза. Все в соседней комнате внимали каждому звуку и временами бросали взгляд на поникшую Катарина. Она опустила голову на грудь и перебирала пальцы обеих рук. Плечи то и дело вздрагивали, выдавая чувства, которые она испытывала.

До них снова донёсся отчётливый голос Касаткина.

– Речь идёт о неком поступке графини Азанчеевой, который подвиг вас к собственному обвинению?

– Нет!

– Нет? Следовательно, речь может идти о неких качествах графини Азанчеевой, которые вы…недолюбливаете?

– У Катарины нет таких качеств.

В это мгновение, Катарина вскинула голову и с изумлением посмотрела на дверь.

– Нет, значит? Я бы сказал, что мы движемся в обратном направлении. Хорошо. Как бы вы описали свою супругу? Что вы видите, кода думаете о ней?

Возникло молчание. Катарина вцепилась обеим руками в платье. Вся её жизнь, всё, зависело от ответа Пётра. И она его услышала.

– Волшебство!

– В каком смысле, волшебство?

– Она как сказочный цветок. Каждый лепесток, каждый…несёт с собой волшебство.

– Больше похоже на слова любви. Я ожидал услышать нечто противоположное. Вы влюблены в свою супругу! Это очевидно.

– Влюблён? Слишком холодное слово по сравнению с тем, что творится в моей душе. Один взгляд Катарины… и я словно оказываюсь в бушующем океане наедине со стихией. Отовсюду на меня надвигаются огромные волны, и я не в состоянии им противостоять. Катарина испытывает такие же чувства ко мне. Если это любовь, пусть так и будет. Для меня она ангел. Прекрасный ангел. Я боготворю её.

Из глаз Катарины выкатилась слеза и покатилась по щеке. За ней выкатилась вторая слеза и покатилась вслед за первой. Слёзы, выкатывались всё быстрее и быстрее. Она закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала.

Ольга Владимировна бесшумно пересела к Катарине и обняла за плечи.

– Да? – снова раздался голос Касаткина. – Я всё меньше и меньше вас понимаю. Если подытожить ваши слова, у нас получается весьма странная картина. Вы с супругой всей душой любите друг друга и такое положение дел настолько вас расстраивает, что вы решаете покончить с жизнью. Я не вижу смысла в вашем поступке, если только вы не собирались умереть…от радости.

В комнату снова проник голос Петра.

– Это решение сложно объяснить, но я постараюсь. Чтоб вы лучше поняли причину моего поступка расскажу об одном человеке. Со мной вместе служил человек по имени Семён. Он был капитаном корабля. Корабль потопили. Он должен был уйти последним, но он сбежал первым. Уплыл в шлюпке один, оставив умирать в воде людей из своего экипажа. При мне он уже был рядовым. Его разжаловали за трусость. Семён однажды спас мне жизнь. После смерти Никиты мы сблизились. Я никогда не мог поверить, что он струсил. Это был отчаянный храбрец и всегда первым шёл под пули. И не только. Он словно искал смерти. Его разорвало на части едва ли не на моих глазах. Я собирал и хоронил его останки. Знаете, что он сказал мне перед самой смертью? Самый страшный приговор этот тот, который выносит тебе совесть.

– Начинаю понимать. Вы испытываете вину? Вину за некий поступок? Я слышал что-то краем уха. Вроде вы что-то такое сделали, но о чём шла речь, мы не знаем. Ваша семья не пожелала обсуждать этот поступок. Я знаю всё со слов супруги.

– Я насильно вступил в отношения с Катариной! Скорее всего, они это имели в виду.

– Вот оно что? Голубчик, но вы же супруги?! И такое действие не может считаться преступлением. Конечно, это очень и очень…неприятно для супруги, но чего только не случается в браке.

Клавдия Касаткина гневно посмотрела на дверь. Ольга Владимировна к этому времени почти успокоила Катарина. Она гладила её плечи постоянно и что-то очень тихо шептала на ухо. В ответ, Катарина кивала головой и вытирала слёзы руками.

– Я никогда не сожалел о том, что принудил Катарину к отношениям! – раздался голос Петра.

Теперь уже все за исключением Катарины гневно посмотрели на дверь. Снова раздался голос Петра.

– Странно, да? Я сам был растерян и ничего не понимал. Я обрушивался на себя с гневными обвинениями, я корил, себя, упрекал…чего я только не делал, но совесть так и не заговорила. А в душе царило ощущение полного покоя. И только потом, в тюрьме, размышляя над своим странным поведением, я всё понял. К тому времени моё сердце словно было мертво из-за предательства Анны. Но после той ночи оно снова забилось. Но билось оно теперь только ради Катарины. Я думал, что именно тогда и полюбил её. Можете не верить, но после той ночи, я даже лицо Анны вспомнить не мог. Словно Анны и не было никогда. Да и не любил я Анну. Скорее просто восхищался ею и убеждал себя, что люблю. Она была красива, всегда была окружена вниманием. Но что такое любовь я узнал от Катарины.

– Думал? Вы не были уверены, что влюблены в свою супругу?

– Я полюбил её гораздо раньше. Полюбил, не видя её и не зная о её существование.

В комнате выражение лиц менялось с удивительной быстротой. Ещё минуту назад они были разгневаны на Петра, а теперь недоумённо переглядывались. В конечном счёте взгляды останавливались на Катарине. Но она была удивлена гораздо больше остальных. У неё реснички так и хлопали по застывшим слезинкам.

– Вы говорите очень странные вещи, граф! – раздался голос Касаткина.

– Я же говорю, волшебство! – донёсся в комнату голос Петра. – А случилось это волшебство, когда матушка прислала мне анонимное письмо. Я поехал в Павловск, чтобы удостовериться в измене Анны. Когда измена стала очевидной, я взял пистолет и направился к ним в номер. Я был полон решимости убить их и застрелиться. Поверите, если я скажу, что на тот момент меня ничто не могло остановить? Измена Анны, да ещё с убийцей Никиты…это было свыше того, что я мог вынести.

– И что же вас остановило?

– «Павловский вальс». Кто-то напевал «Павловский вальс». Я стоял у двери, но не мог войти. Этот голос…я вам даже передать не могу, что со мной стало твориться…этот голос в один миг подчинил своей воле…это был как…зов. Некая сила обхватила меня и понесла на этот зов. Я взошёл на мостик. Шёл сильный снегопад, поэтому я никак не мог увидеть, что происходит. Я только слышал «Павловский вальс». Потом появилась девушка. Она пела и танцевала совсем одна среди снежных сугробов. Потом признавалась кому-то в безнадёжной любви. Каждый звук, каждое слово проникали прямо в моё сердце. Я не просто слышал, я чувствовал её любовь. И эта стало для меня той данью подлинной любви, которая заставляет преклонить колени…

Возникла тишина. Но вскоре голос Петра зазвучал с новой силой.

– Для меня эта девушка навсегда осталась волшебством, сказкой. В ту ночь я просто не мог уйти, не поговорив с ней. Я рассказал ей об измене Анны и отдал своё обручальное кольцо. Я попросил её передать кольцу человеку, который предаст её любовь…так же как Анна предала мою.

Все в комнате с откровенным удивлением следили за Катариной. Она лихорадочно пыталась открыть верхнюю пуговицу своего платья. Наконец ей это удалось. Дрожащей рукой она вытянула цепочку с кольцом и зажимая его в руках устремила взгляд полный отчаяния на дверь. Катарина начала понимать…она всё начала понимать.

– Потом этот замысел, со свадьбой, – снова раздался голос Петра. – Я хотел наказать Анну явившись на свадьбу с супругой. Надо было найти подходящую девушку. Меня просто тянуло в Павловск. Я поехал туда. Там и увидел Катарину. Ничего ужаснее я в жизни не видел. Это была просто бесформенная масса одежды. Но она меня странным образом притягивала. Ну а потом свадьба. Я и себя, и семью, и более всех, Катарину, обрёк на позор. Но Катарина всё превратила в сказку. Она всё время так делает. К чему бы она не прикасалась, всё начинает расцветать.

– Я всё ещё не понимаю? – донёсся голос Касаткина. – Я всё ещё не понимаю причину вашего поступка.

– Я купил Катарину на три месяца для свадьбы. Они с сёстрами находились в очень тяжёлом положении, а я воспользовался этим. Всё чтобы я не сказал, она выполняла без возражений. Чтобы не сделал, прощала. Она и снова появлялась передо мной за очередным оскорблением или унижением. И я сполна её награждал ими. Я считал, что все её поступки связаны с договором. Но даже деньги в моём понимании, не могли довести человека до такого состояния. Она со всеми была равной, а со мной оставалась униженной и, даже не желал пытаться изменить положение. Это всё продолжалось до моего ранения. Я просто от души благодарен этому мерзавцу Астольцу за то, что выстрелил в меня раньше времени. Иначе я бы так ничего и не узнал.