— Может быть, со мной так и было. Мне кажется, со мной так и было, пока память не вернулась. А потом я так во всем запуталась…

Дойдя до угла, где заканчивалась терраса, она повернулась к ним лицом.

— У вас теперь новая семья, — сказала она чуть не укоризненным тоном. — Все вы так сильно изменились, особенно Пенни и Клифф. Они так… Боже, они так счастливы. А я не знаю… будет ли для них лучше, если… я не уверена… — Она закрыла глаза. — Я не уверена, что смогу это сделать, — докончила она шепотом.

— Стефани. — Сабрина уже привстала, собираясь подойти к сестре, но, наклонившись, Гарт придержал ее за руку. Она снова встретилась с ним взглядом и, ощутив тепло его руки, решила дать Стефани возможность разобраться во всем самой.

Стефани открыла глаза.

— Наверное… если дети счастливы, никто не вправе лишать их этого счастья. Они так прекрасны… правда, они так прекрасны, Пенни и Клифф? Так полны жизни и радости… Когда они, пританцовывая, шли по улице с Александрой, казалось, они идут покорять Париж. Им все было нипочем! Впрочем, нет, они тревожились, оттого что родители вроде бы разлюбили друг друга. А мне кажется, они уже привыкли к тому, что родители любят друг друга, правда? Они привыкли к этому. Дом, где безраздельно властвует любовь. Ведь они привыкли к этому?

— Да, — тихо ответила Сабрина.

Наклонив голову и словно пытаясь собраться с мыслями, Стефани уставилась на камешек, словно вьюрок, долбивший здесь стену своим клювом.

— Всю прошедшую ночь мы не спали, и я все думала о том, как вы жили в Эванстоне, в этом ужасном старом доме: все постоянно скрипит и требует ремонта… и вот вы все собираетесь на кухне за ужином всей семьей… Я отчетливо представляла все комнаты в доме и в них — всех вас, всех вместе… Перебирала в памяти все, о чем ты рассказывала мне в Лондоне — школу, футбольные тренировки Клиффа, рисование Пении, их друзей, этого молодого китайца… всю ночь я думала о вас, о вас вместе, но в основном о Пенни и Клиффе, и понимала, что они счастливы. А потом, когда их увидела, не поверила собственным глазам, я и представить не могла… что они так счастливы, так довольны, так переполнены любовью в… семье, где царит любовь.

Они долго молчали. Снаружи доносились звуки уличного движения, словно приглушенный рокот океана, и терраса казалась островком в нем.

— Я хочу сказать, что не… не представляю… как я бы заявила права на все это. На все, что вы создали вместе. Потому что детям кажется, что все так и должно быть, и они даже представить себе не могут какой-то обман. Мне сначала думалось, что они считают иначе, но это оказалось не так. Они счастливы. Они уверенно идут по жизни, все в ней кажется им знакомым… и стабильным. Они полны доверия, а не страха. До тех пор, пока… пока я… пока я буду молчать.

Она смотрела на Гарта.

— Сегодня я обратилась к тебе с просьбой насчет детей, потому что мне казалось, если ты скажешь «да», мы еще можем все уладить. Мне казалось, было бы так замечательно, если бы они остались с нами. Я бы сделала все, что в моих силах, чтобы они были счастливы. — По губам ее скользнула слабая улыбка. — Счастье в мгновение ока. Но я не могла предложить тебе ничего нового, потому что не знала, как мы этого добьемся и что я скажу им, когда они узнают, что я — не Сабрина… потому что они, конечно же, об этом узнают. Ведь я не смогла бы обмануть их больше, чем на несколько часов… просто мне хотелось… это было бы так прекрасно. Словно я могла по собственному желанию сделать мир таким, что бы в нем все было прекрасно. Но что бы я стала делать, если бы они начали расспрашивать меня, почему я не такая, как их мать, которую они знают? Я не смогла бы сказать им правду. Раньше мне казалось, что можно придумать тот или иной способ сделать это, а теперь вижу, что нет. Они никогда бы не доверились мне. Дети ведь считают, что родители всегда будут рядом. Мне кажется, им еще как-то удается пережить развод родителей, но ведь сейчас речь не о разводе. То, что мы с тобой натворили, — игра… Робер сказал, что это глупая и опасная игра… и мы играли в нее так беззаботно, словно на руках у нас была колода карт. Как можно после этого надеяться, что дети поверят в надежность и стабильность этого мира? Мне это не под силу. Я не могу увести их с собой и сделать вид, что я их… — Губы ее шевельнулись, но она не издала ни единого звука. Потом еле слышным голосом она продолжала: —…сделать вид, что я их мать, когда мать у них уже есть.

Сабрину охватило безмерное удивление и радость, от которых у нее перехватило дух, но это ощущение сменилось невыразимой печалью. Стефани, ты же не можешь навсегда покинуть их, ведь ты их так любишь.

Но разве не этого я от нее жду?

Подойдя к Стефани, Гарт обнял ее за плечи. Посмотрев на него сквозь слезы, она склонила голову ему на плечо, словно ребенок.

— Прости меня, Гарт. Прошу, прости меня, пожалуйста. Я не думала, что делаю, все получилось само собой, а ты ведь заслуживал лучшей участи, так же, как Пенни и Клифф. Прости меня…

— Ш-шш… все будет хорошо, все будет хорошо. — Гарт погладил ее по голове. — Что сделано, то сделано. — Глядя поверх головы Стефани, он встретился взглядом с Сабриной. Он снова почувствовал радость и безмерное удивление, которое весь этот год охватывало его, когда он смотрел на нее. Он понял, что она — часть его жизни, часть его самого, и ничто не в силах этого поколебать. — Мы не будем вспоминать прошлое, — сказал он, обращаясь к ней. — Мы и так зашли уже слишком далеко и узнали слишком много.

— Но нам же нужно найти какой-то выход, — напомнила Сабрина. — Всем нам. Втроем.

— Да. И мы его найдем. — Казалось, его любовь к ней была настолько всепоглощающей, а взаимопонимание между ними — настолько полным, что он понимал: отныне в их отношениях никогда больше не будет места для обмана — в той жизни, которую они теперь будут строить сообща, которую уже начали строить, в нем нет необходимости. Правда, для этого мы избрали худший из возможных вариантов, черт побери, мрачно подумал он. Но мы начали строить новую жизнь, и неплохо начали, и отныне мы… как это сказала Стефани? Будем расти, да, отныне мы будем расти.

Вьюрок вернулся и теперь кружил над ними, подбираясь все ближе и ища место, где можно было бы приземлиться. Гарт улыбнулся. Вот упрямец. Он найдет место в жизни. Все они найдут, если им будет сопутствовать удача.

Взяв Стефани за плечи, он чуть отстранился от нее.

— Послушай. Мы вовсе не собираемся отлучать тебя от Пенни и Клиффа. Мы скажем им ту же самую правду, которую собираемся рассказать всем остальным: что их тетя Сабрина, оказывается, не погибла при взрыве. Она, оказалось, лишилась памяти, жила во Франции, а потом память к ней вернулась. И еще мы скажем, что она любит их и хочет по возможности чаще их видеть, даже еще чаще, чем раньше. И что мы обязательно будем навещать ее в Везле или в любом другом месте, где она будет жить, настолько часто, насколько сможем.

Стефани пристально смотрела на него. Внезапно вырвавшись, она отошла в противоположный конец террасы и, нагнув голову и зажав руками уши, остановилась. Стоит один только раз решиться на обман, как потом уже не остановишься.

Увидев, что Сабрина направляется к ней, она отвернулась и прижалась лбом к каменной стене, по-прежнему зажимая руками уши. И так без конца: круг следует за кругом, проблемы громоздятся одна на другую, пока не открывается новая истина.

В этом и состоит новая истина: ей суждено сыграть роль в жизни своих детей. Не ту, на которую рассчитывает мать, а роль, которая позволит ей наблюдать за тем, как ее дети становятся взрослыми, и даст ей возможность по прошествии лет сказать им, как сильно она их любит, как желает им всего самого лучшего, желает, чтобы они были так сильны и счастливы, как только смогут.

На вторых ролях, мелькнула у Стефани мысль. Впредь я всегда буду на вторых ролях в семье Андерсенов, буду махать им рукой на прощание, когда они вместе пойдут домой, рассказывая друг другу по секрету всякие истории и шутки, строя планы на завтра, послезавтра и после-послезавтра.

Мне этого мало.

Это все же лучше, чем ничего.

И в это мгновение она перестала быть Стефани Андерсен и превратилась в Сабрину Лонгуорт. Не в ту Сабрину, чье место она заняла в Лондоне, а в совершенно новую Сабрину, которая была плоть от плоти ею. Во всяком случае теперь ей, наверное, удастся прожить жизнь под этим именем.

Гарту бросилось в глаза, как она слегка распрямила плечи, и он понял, что она приняла для себя решение. На доли секунды у него мелькнула мысль, что им надо будет подумать о том, как оформить развод. Впрочем, это и необязательно, тут же решил он: если отныне она собирается быть Сабриной, то та ведь уже много лет назад развелась с Дентоном и никогда не была за мной замужем. И все же всем нам захочется по возможности поскорее положить конец этой безумной затее.

— Стефани, — окликнула сестру Сабрина.

Стефани обернулась.

— Меня теперь зовут по-другому, — дрожащим голосом произнесла она, пытаясь улыбнуться, и они бросились друг другу в объятия. Даже несмотря на то, что все в их жизни пошло вверх тормашками и они пока еще не представляли себе, как справятся со всеми проблемами, которые таили в себе предстоящие годы, они по-прежнему были вместе, не потеряли друг друга, и на другом конце телефона всегда будет слышен голос, который скажет: «Ты все понимаешь, ты всегда все понимаешь».

Стефани обнимала сестру, словно желая до конца дней своих не выпускать ее из объятий, но потом, совершив над собой усилие, поцеловала Сабрину в обе щеки и отступила назад.

— Я пока не могу встретиться с Пенни и Клиффом, я еще не в состоянии с ними разговаривать. Мне нужно подготовиться к своей новой роли — тети Сабрины, а на это уйдет какое-то время.