Редекер внимательно посмотрел на меня.

— Я могу разрушить всю его жизнь, понимаешь?

И я понял, что он не раз уже обо всем размышлял.

— Карьера, то, чего он хочет в семейном плане — все может запросто исчезнуть, если я забуду о своей ответственности.

С протяжным, низким, хрипловатым голосом и грубоватым видом Редекер выглядел немного пугающе, но в то же время из-за ямочек на щеках он был полон мужского очарования. Кто отказался бы от собственного ковбоя.

— Я считаю, нужно быть недалекого ума, чтобы за него решить, что ему в жизни нужно.

Редекер потряс головой, будто я совсем ничего не смыслил.

— Не попробуешь — не узнаешь.

Глаза Редекера потемнели.

— Не у всех есть гарантия безопасности, чем ты, похоже, пользуешься у себя в Чикаго, раз решил передо мной открыться. И все открытые геи такие милые?

— Нет, но боссу и парням, с кем я работаю — ни одному из них, — нет дела до того, с кем я сплю. Им важно то, как я работаю.

Недолго подумав, он кивнул.

— Мне нравится чувствовать себя в безопасности, и, если ты здесь так себя не ощущаешь, может, стоит задуматься о другом месте, где бы ощущал, — сострил я, скалясь той самой улыбкой, которая так бесила людей. — Вы могли бы хоть завтра подать прошение на перевод, но не сделаете этого, так как боитесь, что это может значить для вас обоих.

— Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о нем.

— Не знаю, — согласился я. — Вот только твой напарник смотрит на тебя как на божество, а ты вроде как даже доволен.

— Слушай…

Я решил его дожать.

— Все в твоих силах. А он чувствует себя дерьмово, потому что ты не признался во всем и не рассказал, что сама мысль о совместной жизни с ним сильно заводит тебя.

Я ожидал, что Редекер ударит, и даже был готов к этому. Чего я не ожидал, так это выражения абсолютного удивления на его лице.

— Да ладно тебе, — сказал я, вспоминая, как прятал чувства от Яна и как давно мы могли бы быть вместе, если бы я с самого начала ему открылся. — Нужно быть слепым, чтобы не заметить, что ты для него значишь. Это ты разыгрываешь карты его судьбы чертовски близко к его сердцу.

— Я…

— Со мной так же было, поэтому я понимаю. Клянусь, я бы не лез с советами, если бы не испытал все на собственной шкуре.

— А как ты узнал?

Я пожал плечами.

— Когда ты подошел к нам, то ужасно ревновал, а еще раньше сегодня — ты слишком близко к нему стоял, прямо в зоне личного пространства. Теперь-то я в курсе такого хода.

— А?

— Я живу вместе с напарником.

Он завис на секунду.

— И вы не соседи по комнате.

— Нет.

— И где он сейчас?

— Вызван на военную службу.

— Прости.

— Это его призвание.

Он кивнул и на мгновение замолчал.

— Кэллахэн очень молод.

— И ты не хочешь его испортить. Понимаю. Ты говорил.

— Я хочу оставить все как есть, быть просто друзьями.

Я глубоко вздохнул и решил дальше не вмешиваться.

— Ладно.

— Что, и все? Ты устроил мне допрос с пристрастием, а закончил одним «ладно»?

— Нет, старик, ты намного сильнее, чем я был, и если сможешь вынести другую сторону, то флаг тебе в руки.

— Что за другая сторона?

— Смотреть, как он трахается с другими.

— Ебля меня нисколько не волнует, — произнес он так покровительственно, словно был выше всего этого.

— Но влюбленность будет волновать, — выпалил я.

После долгой паузы он сказал:

— Подозреваю, ты прав.

— Но ведь ничего не поделаешь, верно?

Он отказался отвечать.

Рядом послышались приветственные возгласы.

Я обернулся и увидел прямо перед собой Джосуэ Хесса: при росте пять футов и семь дюймов выглядел он еще более хрупким и красивым, чем на фотографиях в Интернете. Но в первую очередь я заметил его глаза, это была привычка со времен моего скитания по приемным семьям. Всегда сначала проверить, добрые ли у людей глаза.

Глаза Хесса — темные, как сверкающие обсидианы. А его великолепная красновато-коричневая кожа с оттенком охры и румянец цвета античного золота на шелковистом коричневом фоне, которым одарил его отец, уроженец Ямайки, — все это делало Хесса убийственно прекрасным. Но погодите. От матери с немецкими и голландскими корнями он унаследовал острые эльфийские черты: маленький вздернутый нос, большой выразительный рот и длинные изогнутые ресницы. «Хорошенький» — единственное подходящее определение для результата такой роковой генетики, стоявшей прямо передо мной.

— Джосуэ, — поприветствовал я. — Могу я называть тебя Джосуэ?

Хесс быстро кивнул, и я заметил, что он смотрит на меня так, словно выискивает недостатки. Это немного сбивало с толку, хотя в его испытующем взгляде не было интереса, скорее, он пытался определить мою ценность как человека.

— Как дела? — спросил я.

Джосуэ подошел ближе и уставился прямо в мое лицо, продолжая разглядывать.

— Джосуэ?

— Понятно, — сказал он после нескольких секунд тишины и кивнул. — Теперь ясно. Разум, тело и душа — все как я и предвидел.

— Не понял?

— Ты выглядишь именно так, как я и думал.

— Прошу прощения?

— Вас трое, вы маршалы, — возвестил он, указывая пальцем правой руки на меня с Редекером и Кэллахэна, который только что к нам присоединился. — Но я не видел их в своем предсказании, только тебя, поэтому ясно, что именно с тобой я и должен пойти.

Он что, увидел мой значок?

— Извини, я тебя пугаю. Прошу прощения. Просто я раскинул карты сегодня утром, мне выпал Рыцарь Мечей, что означает защиту, — пояснил он, затем поморщился и кивнул в сторону Кэллахэна с Редекером. — А эти двое не являются примером веры и преданности, как ты… так я и понял.

Карты?

— Я все еще ничего не понимаю.

Хесс прочистил горло.

— Причина того, что я знаю наперед, что произойдет и что я буду в порядке до этого самого момента проста — я медиум.

О нет.

Я посмотрел поверх его головы на Кэллахэна и Редекера.

— Меня не проинформировали, что он экстрасенс.

Хесс похлопал по моей груди, возвращая себе внимание.

— Я не сумасшедший. У моего отца был дар, и у меня есть.

Был. Черт. То, что он сирота, перекрывало все, что бы я ни думал об экстрасенсорных возможностях.

— Ты совсем одинок, да, малыш?

Он кивнул.

Проблеск боли прошлого мелькнул в его темных, слишком серьезных глазах. По себе знаю, каково это. Моя сдержанность растворилась, и я вздохнул, осознав, что сейчас произойдет то, чего я не мог не сделать. Я решил прямо здесь и сейчас. Что заберу его в Чикаго, хочет он того или нет. Я ставил его жизнь выше своей и был готов схлопотать за него пулю.

— Пойдем, соберем твое барахло.

— Хорошо, — вздохнул Джосуэ и улыбнулся.

— Я думал, тебя придется долго уговаривать.

— Нет. Как я и говорил, карты предсказали, что ты придешь. А несколько дней назад мне выпала карта Башни, поэтому я предупредил группу, что все кончено, и готов с тех пор. Ну, ты знаешь, моя жизнь скоро изменится и бороться с этим просто бессмысленно.

— Угу.

— Вот почему мы всем объявили, что это наше последнее выступление. Мои карты не ошибаются.

— Вне всякого сомнения, — согласился я.

Он закатил глаза.

— Верь во что хочешь, маршал, но я тебе доверяю, потому что все знаки говорят об этом, и путь, по которому ты меня поведешь, предвещает мне счастье и любовь.

— Любовь, значит?

Он кивнул.

— Я отведу тебя к твоей любви? Она хорошенькая?

— Он, — меня поправили, — и да, он очень красивый.

Господи.

— Показывай, где обитаешь, малыш.

Кэллахэн с Редекером пялились так, словно на лбу у меня выросли рога. Весь ранее придуманный план — отправиться в лаунж-бар, решить на месте как действовать и найти возможность остаться с Хессом наедине — стал неактуален всего за десять минут. Хесс был сразу готов пойти. Казалось бы, куда уж проще? Не нужно выкручивать руки.

Но не может же все так легко получаться. Поэтому вполне закономерно, что ситуация вдруг немного поменялась.

Сначала я услышал визг шин и только потом хлопки выстрелов, и одна пуля угодила в дверной косяк рядом со мной. Я резко толкнул Джосуэ к стене, наклонился, чтобы вытащить пистолет, затем прикрыл его своим телом и крикнул, чтобы все ложились наземь, мечтая при этом, чтобы Ян оказался рядом. Не для того, конечно, чтобы пули и над его головой свистели, а потому что Ян был хорош в смертельно-опасных ситуациях и всегда помогал мне сохранять трезвость ума.

Вот как и сейчас, я не открыл ответный огонь, да и Ян бы тоже не стал. На улице было слишком людно, поэтому я очень надеялся, что после моего крика все воспользуются своими мозгами и упадут на землю, не дожидаясь реальной угрозы.

Но, как обычно, произошло все с точностью наоборот. Безголовые курицы и то умнее. Люди никогда не переставали меня удивлять отсутствием инстинкта самосохранения. Все ломанулись прямиком на перекресток, а не от него, поэтому мне не оставалось другого выхода, кроме как выскочить на линию огня, предупредив сначала Хесса не высовываться, и руководить всем этим хаосом.

— Оставайтесь там! — зарычал я на женщину, которая вдруг решила, что лучшим вариантом будет резко подорваться в ближайший ресторан, а не оставаться вместе с дочерью на корточках рядом с припаркованной машиной.