— Все мои приятели, не считая Миро, адвокаты, понимаешь? — со смехом начал он. — Так вот, Миро с парнями играют в бильярд. Мы приходим, начинаем болтать обо всякой ерунде, и тут вдруг игра принимает серьезный оборот.

Ян широко улыбался.

— Здесь становится не смешно, — драматично пояснил я.

Баррет ткнул в меня пальцем.

— Ему не нужно об этом знать.

— О, думаю, нужно, — поддразнил я, наклоняясь к Яну и допивая третий бокал вина.

Ян под столом прижал свое колено к моему, а потом положил ладонь на внутреннюю сторону моего бедра.

— Расскажи, — настоял он.

Баррет кашлянул.

— Я познакомился с Итаном.

Ян прищурился.

— Шарпом?

Сосед поерзал на стуле и осушил второй бокал.

Я следил за Яном. Он подался вперед, изучая Баррета. Глаза Яна засверкали впервые с того момента, как он спустился по лестнице в своих соблазнительных джинсах, облепивших задницу.

— Что стряслось между тобой и Шарпом?

Баррет простонал.

Улыбка Яна не угасала.

— Миро не предупредил, что Шарп разводит на ставки в бильярде?

— Предупредил, — проворчал Баррет. — Но, знаешь, я решил: не может же он быть настолько хорош.

Приятно было услышать смешок Яна.

— Итан относится к бильярду крайне серьезно, — почти проскулил сосед.

— Точно, — согласился Ян. На его лице по-прежнему красовалась безжалостная ухмылка, напоминавшая о коте, сожравшем канарейку. — И он никому не прощает ставку.

— Черт.

— Сколько ты ему задолжал?

— Речь не о деньгах, — просветил я Яна. — Шарпу нужен новый «второй пилот».

— О нет, — захохотал Ян. — Жесть.

— Ты знаешь, что Шарп — завсегдатай в клубах?

— Да, знаю. — Ян весьма наслаждался расстройством Баррета. — У него часть шкафа выделена под клубную одежду.

— О Господи, — простонал парень.

Я засмеялся.

— У Миро тоже куча модных шмоток, но Шарп, как и Кон, поистине кошмарны.

— Я не танцую.

— Кажется, теперь танцуешь, — заметил Ян, поигрывая бровями.

— Будто старшая школа по второму кругу.

Смех Яна — самый лучший звук. Ян протянул руку и похлопал Баррета по плечу, но мой новый друг его оттолкнул.

Остаток ужина прошел довольно приятно. Баррет поведал Яну несколько лучших историй из зала суда. В какой-то момент парень, как и все знакомые Яна, обнаружил, что оказаться объектом его полного и безраздельного внимания — ощущение похлеще любого наркотика. То, как Ян склонялся ближе, как оживлялось его лицо; зрительный контакт и коварная, заговорщицкая улыбка после, будто они на двоих делили какую-то огромную пикантную тайну. Все это само по себе походило на награду. Я слышал, как у Баррета перехватило дыхание. Он глянул на меня, и я кивнул.

Позже, перед уходом, он зашел на кухню забрать принесенную еду, которую мы бы не стали есть: Ян тоже любил острое. Доставая пакет из холодильника, сосед проговорил:

— Да, понимаю.

— Что именно? — непринужденно уточнил я.

Баррет издал звук, похожий одновременно и на ворчание, и на смирение.

— Он идеален. Симпатичный, забавный и опасный. Понимаю, почему ты так привязан.

— Обязательно рискни сказать ему, что он симпатичный.

Парень тепло рассмеялся и наклонился ко мне. Крепко стиснув меня в объятиях, он отстранился и пригласил нас обоих к себе на День Благодарения.

— Мы точно заглянем, — пообещал я, начиная очищать тарелки.

— Отлично, — сказал Баррет, похлопав меня по руке и повернувшись к выходу.

— Тебе не обязательно уходить, — заверил я. — Честно, я не пытаюсь тебя прогнать.

— Знаю, и с твоей стороны это очень мило. Но, Миро, объективно, ты и сам — красавчик. Будь я на месте Яна, после четырехмесячного отсутствия мне бы хотелось спровадить новенького соседа подальше и приступить к празднованию возвращения.

Я помотал головой.

— У нас все в порядке.

— Слушай, — проговорил Баррет, наклоняясь ближе. — Если бы Ян хоть раз посмотрел на меня так же, как на тебя весь вечер, я бы выставил тебя за дверь с тарелкой горячей еды в руках.

— Угу, — успокоил я парня. Тот пересек гостиную по направлению к выходу.

— Ты — идиот, — крикнул он, остановившись у приоткрытой двери нашего грейстоуна.

Но я очень хорошо распознавал сигналы Яна. Он провел спокойный вечер за едой и несколькими бутылками пива.

— Да, а ты со мной подружился. Знаешь ведь, что это говорит о тебе?

Баррет качнул головой, будто я вел себя глупо. Потом заметил Яна и Цыпу, возвращавшихся с быстрой прогулки. Баррет и Ян по-братски обнялись, а мне понравилось, что они поладили.

Вернувшись к уборке, я услышал хлопок двери и щелчок замка.

— Эй, я займусь тарелками, — выкрикнул я, не оборачиваясь и не глядя, куда пошел Ян. — Иди поваляйся на диване и посмотри телевизор.

Работы оставалось немного. Мы втроем успешно уничтожили еду без остатка, но нужно было загрузить посудомойку. Когда мы в прошлый раз оставили посуду в раковине, Цыпа вылизал все, почувствовал себя плохо, и нам пришлось наведаться к ветеринару. Признаваться доктору Алчурейки было весело. Он с самого начала не считал мои навыки хозяина впечатляющими. По его мнению, Ян был более ответственным с домашним питомцем.

— Мне не хочется смотреть телевизор, — проговорил Ян, заходя на кухню.

— Ладно. Но я записал для тебя все эпизоды «Ходячих мертвецов».

— Ценю.

И вновь появилась неловкость. Нужно было придумать, как все исправить.

— Прости, если Баррет тебя смутил.

— Почему, черт возьми, я мог смутиться? — поинтересовался Ян, подходя ко мне и целуя в затылок.

Я попытался повернуться лицом к нему, но он прижал меня к стойке, потираясь пахом о мою задницу.

— Почему ты так странно себя ведешь?

— Я?

— Да, ты, — рыкнул Ян, целуя меня в шею. Правой рукой он обхватил мое тело, крепко сжав ладонь на груди, а другой — жадно меня ощупывал, давая понять, чего именно желал. — Я вернулся домой с единственной мыслью в голове — о тебе. А ты приглашаешь соседей на ужин? Какого хрена?

— Мы… Блядь! — задохнулся я. Ян расстегнул верхнюю пуговицу моих джинсов, раздался неспешный вжик молнии. На золотистых зубцах отразился свет единственной мерцающей лампы. Я чувствовал медленное движение застежки, похожее на удары сердца.

— Мы что? — подтолкнул Ян, залезая рукой под эластичный пояс моих брифов и проводя грубой, мозолистой ладонью по моему наливающемуся стволу.

— Я лишь хотел, чтобы между нами все наладилось, — проскулил я, практически умоляя, и дернулся в руках Яна. Ощущения пронзали тело, напоминая электричество, вырывающееся из провода на мокром бетоне. Мозг перестал следить за словами. — А мы продолжали ссориться.

— Лишь потому, что ни один из нас не желает сдаваться, — признался Ян. Его голос понизился до соблазнительного шепота. Из-за одного только звука я становился мягким и податливым, полностью вверяясь во власть Яна, готовый исполнить любую его просьбу. — Нам обоим хочется, чтобы другой сказал: «Да, к черту, ты прав».

Я откинул голову Яну на плечо, а он вытащил мой член из трусов, лаская, пока тот полностью не затвердел и не залил смазкой его ладонь.

— Мне хочется, чтобы ты спокойно относился к тому, что я бросаю тебя в одиночестве на несколько месяцев. Тебе — чтобы я на хрен уволился, — проговорил Ян грубо. Я услышал, как он расстегивает собственные джинсы, звук молнии показался громким в тишине комнаты. Единственным шумом оставалось лишь мое рваное дыхание.

— Да, — подтвердил я, высвобождаясь и наклоняясь вперед, над стойкой. Расставил ноги так широко, насколько позволяли неснятые штаны. Я был более чем готов для Яна. Мне было нужно, чтобы он показал, как много я для него значу, раз уж слова не справлялись.

— Но этого не случится, — заявил он, вцепившись в меня и заставляя повернуться, чтобы мы оказались как можно ближе. — Мы желаем разного, потому что мы и сами — разные люди. — Сложно сконцентрироваться на словах, когда джинсы Яна спущены, частично обнажая мускулистые бедра. — Но ведь, соглашаясь на работу, ты знал, что она опасна?

— Работу?

— Любить меня, — пояснил он. Его губы изогнулись в порочной усмешке.

Я всмотрелся в глаза Яна. Расширенные зрачки подсказывали, что он очень возбужден. Будто его эрегированный, сочащийся смазкой член, касающийся моего, не был достаточно очевиден.

Ян вжался в меня, обхватил большой, сильной ладонью наши члены, и провел языком по моим губам, а потом захватил их в крепком, жадном поцелуе.

Я глухо застонал, не в силах сдержаться. Хриплый смех, раздавшийся в ответ, вызвал у меня улыбку.

— Сосредоточься, — выдавил Ян, прежде чем скользнул языком в мой рот, толкая и скользя, голодный и настойчивый. Его зубы задели мои губы, когда он начал дрочить нам обоим: неспешное движение резко контрастировало с грубым, собственническим, жестоким и ненасытным поцелуем.

У Яна был свой — головокружительный и вышибающий дух — подход ко мне. Я растворился в Яне, закинул руки ему на шею и пытался удержаться. Он стал эпицентром моей жажды, сосредоточением всепоглощающей и алчной нужды.

Я принадлежал ему, и он знал, что этому не было конца. Знал, что мог забирать все без остатка. Я любил целиком и полностью и не сдерживался. Повезло, что Ян был точно таким же.

— Ян, — ахнул я, желая большего. Больше движений, больше давления, больше скольжения. Я попытался положить руку поверх его, но, к удивлению, он ее оттолкнул.