Он посмотрел заспанными глазами на мать Эммы и спросил:

— Знаешь ли ты меня, добрая женщина?

— Как же мне не знать вашей милости? Ведь мой хозяин, мистер Блосс, — фермер вашей милости.

— Блосс? Фермер? — Галифакс повторил эти слова, словно не расслышав их хорошенько. — Так вот, добрая женщина… эти дамы… хотят купить индюка… Выбрать лучшего!.. Деньги получить от управляющего… Индюка взять сейчас и отнести вслед за дамами к миссис Беркер!.. Поняли?

— Поняла, ваша милость. Только ваша милость простит мне, я не могу оставить лавку… Если милорд разрешит, я кликну одного из мальчишек.

Миссис Лайон хотела позвать одного из мальчиков, но Джейн удержала ее:

— Этого вовсе не нужно, добрая женщина. Ведь эта девушка отлично может отнести индюка. — И, обращая злобный взор на Эмму, Джейн приказала: — Бери клетку и ступай за нами!

Эмма съежилась, словно под грозящим ударом, и смертельно побледнела.

— Мисс Мидльтон! — хрипло сказала она. — Если вы решитесь на это… Мисс Грей, умоляю вас, не допускайте этого!

Анна Грей отвернулась от нее, пожав плечами. Джейн Мидльтон с лицемерным удивлением посмотрела на Эмму в лорнет:

— Что с девушкой? Не больна ли она?

Когда мать Эммы услышала имена обеих барышень, она поняла все.

— Мисс Мидльтон, — сказала она дрожащим голосом, — вы не должны без нужды унижать свою былую подругу. Незаслуженное несчастье должно найти участие у богатых и знатных!

Джейн покраснела и хотела ответить старухе резкостью, но тут вмешался лорд Галифакс.

— Да ты с ума сошла, женщина! — крикнул он. — Мой управляющий поговорит с фермером, чтобы тот лучше выбирал своих людей. Ну, понесешь ты теперь клетку?

— Конечно, милорд! Если я откажусь исполнить приказание вашей милости, меня прогонят с места! — И, взяв в руки клетку с индюком, мать сказала Эмме: — Подожди меня здесь!

Эмма резко рассмеялась и взяла у матери из рук клетку.

— Полно, мама! Разве ты не знаешь, чего хочет мисс Мидльтон? Эмма Лайон, красавица пастушка, дочь дровосека и коровницы, рожденная под забором, должна смиренно предстать в качестве прислуги перед своими товарками! — Она низко поклонилась и язвительно сказала: — Прошу, барышни, идите вперед! Я следую за вами…


На дворе пансиона Джейн велела Эмме подождать и пошла с Анной Грей и Галифаксом в дом. Со всех сторон на двор устремились пансионерки; они окружили Эмму, смотрели на нее, злорадно смеялись и бросали ей насмешливые вопросы.

Она не отвечала ни слова, и ни одна гримаса не исказила ее лица. Словно воровка у позорного столба, стояла она у дверей дома, который когда-то был целью ее пламенных мечтаний.

Джейн Мидльтон вернулась с горничной.

— Возьми у нее индюка, Мэри! — приказала она и обратилась к Эмме: — Как тебя зовут, девушка?

Эмма молча смотрела на Джейн.

— Но, мисс Джейн, ведь вы знаете ее! — удивленно воскликнула Мэри. — Ведь это — Эмма Лайон, наша красавица Эмма Лайон!

Хор смеющихся насмешливых голосов подхватил:

— Эмма Лайон! Красавица Эмма Лайон!

Джейн Мидльтон достала из кошелька шиллинг и сказала:

— Протяни руку, Эмма Лайон! Я подарю тебе денег, чтобы ты могла купить себе более приличное платье.

Эмма с прежним оцепенелым спокойствием протянула руку и взяла монету. Тогда Джейн указала ей на ворота и сказала:

— Можешь идти, Эмма Лайон!

Эмма медленно вышла на улицу. Монета жгла ей руку. Словно гигантская стена, вздымающаяся к небу, в душе девушки вырастала смертельная ненависть.

В конце улицы ей попался навстречу Том. Когда она увидела его, ее лицо просветлело.

— Час тому назад ты предлагал мне денег, Том, чтобы я снова могла поступить к миссис Беркер. Теперь это невозможно. Но все-таки не одолжишь ли ты мне эти деньги? Только знай: может быть, ты никогда не получишь их обратно.

Том поспешно сунул руку в карман. Эмма удержала его:

— Постой! Я не хочу, чтобы ты оставался в неведении. Меня только что смертельно оскорбили, словно воровку, лишь за то, что я бедна и низкого происхождения. Богатые могут безнаказанно делать все, что захотят. Поэтому я тоже хочу стать богатой и знатной. И тогда я воздам этой Мидльтон за оскорбление!

— Что вы хотите сделать, мисс Эмма? — испуганно спросил Том. — Не лучше ли было бы вам сначала посоветоваться с матушкой?

— Мать так же бессильна, как и я. Нет, это решено: я уезжаю в Лондон. Я или вернусь обратно, знатная и богатая, как Джейн, или погибну там… Ты одолжишь мне деньги, Том?

Юноша видел, что Эмма приняла решение, и со вздохом вручил ей деньги.

Эмма бережно спрятала их.

— Я никогда не забуду тебе этого, Том. А теперь простимся. Не сердись на меня и люби меня немножко!

Она посмотрела на его несчастное, вздрагивающее лицо и нежно провела по нему рукой.

III

Арлингтон-стрит, 14…

Швейцар сообщил Эмме, что мисс Келли нет в Лондоне: сразу же после своего возвращения из Уэльса она отправилась с мистером Ромни в Париж. Когда она вернется, было совершенно неизвестно, но наверное, она прибудет к апсомским скачкам, которые начинаются пятнадцатого августа.

Эмма снова вышла на улицу и попала в людской поток, двигаясь куда глаза глядят. Ее не пугало то, что мисс Келли не оказалось в Лондоне; она заранее готовилась к самым невероятным затруднениям и препятствиям, так могла ли испугать ее такая маленькая шероховатость? Самое большее, если ей придется до возвращения мисс Келли поступить куда-нибудь прислугой.

Толкотня на улицах тоже не пугала Эмму. Тишина Гавардена всегда угнетала ее, здесь же, в этом кипящем Лондоне, она чувствовала себя в своей стихии.

Девушка шла, весело напевая какую-то песенку и поглядывая по сторонам. Перед одной из витрин она остановилась; Там были выставлены дамские платья из легких белых и цветных материй, индийские шали, затканные золотом и серебром накидки, шляпы с реющими над ними страусовыми перьями. Эмма не знала названий и ценности выставленных предметов роскоши, но ее поразила их красота. Кроме того, посередине витрины красовалось большое зеркало, отражавшее всю ее фигуру.

В первый раз Эмме пришлось увидеть себя с ног до головы. Зорко, беспристрастно она оглядела себя со всех сторон и нашла, что сама она, конечно, красива, но ее крестьянское платье ужасно. Поэтому она решила, что первое, что она должна приобрести себе, это приличное платье: ведь для нее это было тем же, что для рыцаря меч, для рыбака парус.

Она подсчитала свои деньги, обнаружила, что у нее имеется еще семь фунтов, и, решившись, вошла в магазин.

Навстречу ей вышел молодой человек.

— Владелец здесь? — спросила Эмма. — Я хотела бы поговорить с ним.

Молодой человек указал на пожилую даму, разговаривавшую в глубине магазина с другой дамой, и прибавил:

— Магазин принадлежит госпоже Болье. Вам по какому делу?

Эмма смерила его холодным взглядом и прошла мимо, не отвечая.

— Простите, мэм, не могу ли я у вас приобрести элегантное платье за два-три фунта? — обратилась она к хозяйке магазина.

Госпожа Болье улыбнулась.

— Здесь, на Флит-стрит, платья стоят много, много дороже! — ласково сказала она с иностранным акцентом. — Дешевые вещи вы можете купить на улице Драммонда или на Сюррейской набережной.

— В первый раз слышу эти названия, — ответила Эмма. — Я только вчера приехала в Лондон. Ну а сколько стоит платье, которое висит в витрине рядом с зеркалом?

— Восемь фунтов, дитя мое.

— Это для меня слишком дорого! У меня всех денег только семь фунтов, и я не знаю, заработаю ли я что-нибудь в ближайшем будущем. Когда у меня будет такая сумма, я приду опять. — Она повернулась, чтобы уйти. Но вдруг ей пришла в голову неожиданная мысль. — Не разрешите ли вы по край ней мере примерить это платье?

Госпожа Болье весело засмеялась.

— Вы слышите, миссис Кен? — обратилась она к даме, с которой разговаривала до этого. — Эта маленькая деревенская невинность захотела хоть разочек надеть мое самое лучшее платье!

Миссис Кен подошла поближе, с любопытством рассматривая Эмму.

— Разве вы так тщеславны, дитя мое?

— Не тщеславнее других, мэм! — спокойно ответила Эмма. — Просто я приехала в чужой мне Лондон, чтобы поступить на службу к знатной даме. По несчастью, она уехала в Париж и вернется только в августе. Я должна как-нибудь просуществовать до ее возвращения.

И для этого вам нужно красивое платье? Вы еще очень молоды, дитя мое… так молоды, что мне не хотелось бы предположить…

Эмма высоко подняла голову, и ее глаза гордо сверкнули.

— Прошу вас, не продолжайте, мэм! Я подумала, не понадобится ли здесь молодая девушка, которая достаточно красива, чтобы показывать покупательницам туалеты в выгодном свете. Вот потому-то я и хотела надеть при вас это платье.

Дамы удивленно переглянулись.

— Ваше лицо достаточно красиво для этого, — сказала затем госпожа Болье, — но для такого занятия одного лица мало: надо иметь еще и безупречную фигуру.

— Я знаю, мэм. Фигура у меня безукоризненна! По крайней мере, так сказал мистер Ромни.

— Ромни? — почти вскрикнули обе дамы. — Художник Ромни?

— Он хотел рисовать меня и предложил мне пять фунтов за каждый сеанс.

На лице миссис Кен отразилось недоверие.

— Вы говорите об этом так, как будто это для вас мало что значит. Почему же вы не идете к нему?

— Мистер Ромни уехал.

— Это неправда! Еще три недели тому назад я виделась с ним.

— Очень возможно, мэм. Но десять дней тому назад он рисовал меня в Дыгольфе, около Гавардена. Я только что заходила к мисс Келли, и швейцар сказал мне, что мистер Ромни уехал с нею в Париж. Мисс Келли присутствовала притом, как мистер Ромни рисовал меня, и пригласила меня к себе в компаньонки. Вот, она записала мне здесь свой адрес! — И Эмма спокойно достала листок из этюдной тетради Ромни и подала его мадам.