Но дверь кабинета осталась плотно закрытой.

Стрекоза подняла крик; бросив вещи у двери, Люси метнулась к девочке, чтобы отнести ее на кухню и покормить. Может быть, она это делает в последний раз, с тоской подумала женщина, разрезая грушу.

В прихожей хлопнула дверь, ввалилась Фрици, за ней шел Гаррис.

— Где Раст? — спросила Фрици. Оба уставились на нее вопрошающими взглядами.

Боясь, что голос ее выдаст, Люси кормила Стрекозу, пока молчание не затянулось так, что пришлось отвечать.

— Мм… в кабинете. Со своим дядей. С Ар Джи. Под конец ей пришлось проглотить ком в горле, но она надеялась, что говорила нормальным голосом.

— Ар Джи приехал? Сто лет здесь не появлялся. Интересно, что ему надо?

— Ранчо, — брякнупа Люси, не подумав. Она с подчеркнутым старанием принялась обтирать щечки Стрекозы, перепачканные грушевым соком.

Уголком глаза она видела, как Фрици и Гаррис обменялись ошарашенными взглядами.

— Значит, Ар Джи приехал, — сказала Фрици. — Тяжелый человек. Фигура.

Люси хотелось крикнуть: «Я его насквозь вижу!»

— Раз Ар Джи проделал такой путь, значит, дело важное. Грузовик может подождать. — Гаррис притронулся к шляпе. — Тогда всего хорошего, — И он ушел.

— Фрици, я уезжаю. Посмотришь за Стрекозой? Я ее помыла и накормила.

— Иди, милая, я возьму ягненочка. Посади ее в манеж, пока я помою посуду. — Старуха ловким движением подвязала фартук и принялась мыть тарелки, оставшиеся после ланча.

— Пошли в манежик, — пропела Люси веселым голоском. Она опустила ребенка, прижалась губами к душистой головке и погладила складку на пухлой шейке. — Я люблю тебя, прошептала она, обмирая. — Я люблю тебя.

На один безумный миг она подумала, что можно было бы схватить девочку и убежать. Ведь это так просто — посадить в машину и уехать.

Но нельзя. Стрекозе нужен дом, семья. Для Стрекозы будет лучше, если Люси сейчас навсегда уйдет из ее жизни. Так она и сделает. К чему затягивать прощанье?

Сердце сжалось. Как это жестоко. Но лучше отрубить хвост целиком, чем по кусочкам.

Она закусила губу и, не дожидаясь, когда сломается окончательно, кинулась к Фрици и обняла ее сзади.

— Спасибо, Фрици. Спасибо тебе за все. — Голос дрогнул, она отвернулась и, спотыкаясь, ушла. Сбитая с толку Фрици смотрела ей вслед, не замечая, что с рук на пол стекает мыльная вода.

Люси с трудом дотащила свой чемодан и сумку до машины, порылась в поисках ключа. Слезы застилали глаза. В это время года день недолог, солнце уже стояло низко над горизонтом, конюшни отбрасывали длинные тени. Следовало бы надеть пальто, но она не хотела задерживаться.

Наверное, Раста удивит ее стремительный отъезд. Возможно, он даже некоторое время поскучает, но, безусловно, испытает облегчение. Ни ужасных прощальных сцен, ни пустых обещаний, ни забот. Люси не сомневалась, что так будет лучше.

Глава 10

Куда ехать? Что делать? Вопрос возник после того, как она проехала добрых десять миль по шоссе. Было уже темно, половинка луны маячила где-то впереди, за светом фар. Придавленная несчастьем, Люси соображала с трудом; по телу разлилась слабость. Дом, принадлежавший ей с мужем, она давно продала, родственников у нее не было. После смерти Кеннета она потеряла все связи с теми, кого когда-то называла друзьями. Никто ее не ждет, никто о ней не беспокоится. Ни в одном знакомом окне не горит для нее свеча.

Люси Донован двадцать шесть лет, и у нее нет дома, подвела она итог. Ей не остается ничего другого, как просто ехать.

Богатая бездомная, с горькой иронией подумала она. Это доказывает только то, что деньги сами по себе не делают человека счастливым. Люси с радостью отдала бы все до цента за несбыточную мечту — чтобы Раст ее любил.

Она не переставая думала о нем. До того как в ее жизнь ворвался Ар Джи и отнял все, что ей было дорого, между нею и Растем стояло только одно — ее план организовать отдых для горожан на ранчо.

В опущенное окно врывался ветер, бешено трепал волосы на непокрытой голове. Температура понизилась до семи градусов, в такой холод нужно надевать пальто, а его у нее не было. С острым сожалением Люси вспомнила о тулупе, подаренном Растем, — она не захотела тратить время на то, чтобы его доставать, и теперь горько жалела. Это была вещь, которую он ей подарил, она напоминала бы ей о Расте. От холода руки покрылись мурашками, но ей было все равно.

Вокруг расстилался простор. Среди дикой равнины тут и там торчали островки скал, кусты шалфея, причудливые стволы юкки. Мимо пронеслось всего несколько машин; воздух был чист и свеж. Невада так хороша, подумала она, что стыдно наводнять ее толпами людей, которые будут отравлять дымом воздух и нарушать гармонию этого мирного края.

Впервые она видела то, что видел Раст. Он не хотел, чтобы горластые бездельники топтали его землю. Он хотел сохранить неприкосновенность своей частной жизни, за это боролись поколения его семьи. Она вздохнула. Ей все стало ясно, но было поздно.

Ее грызли сожаления. Если бы можно было все вернуть и изменить! Она с увлечением расписывала, как поделится с горожанами буколическими пейзажами, — и тем воткнула клин между собой и Растем. Если быть честной, то дело даже не в Ар Джи. Он просто был тем молотком, который вогнал до конца вставленный ею клин.

Впереди на дороге показалась стоянка: старая развалюха бензозаправка и рядом здание побольше, с вывеской, по которой она узнала трактир Беатрисы. Она не собиралась останавливаться, но пустой желудок напомнил о себе: она ничего не ела с утра. Люси затормозила, приткнула машину среди запыленных седанов и заметила, что заведение не переполнено, а значит, ее быстро обслужат, и она поедет дальше. Конечно, неприятно задерживаться в этих краях хоть на секунду дольше необходимого, но она хотела попрощаться с Беатрисой. В ту их единственную встречу они почувствовали взаимную симпатию.

Люси взяла сумку, заперла машину, но в дверях трактира остановилась. Позади нее по шоссе промчалась белая патрульная машина шерифа, сверкая мигалкой. Люси подумала: куца так спешит полиция? Несчастный случай? Пожар? Ограбление?

В трактире была обычная публика: несколько семей, прокопченные старые ковбои и молодые люди сидели за столами или привалились к стойке. Она остановилась, дожидаясь, когда глаза привыкнут к полумраку.

— Люси, радость моя! Не стой в дверях, проходи, золотко!

Люси окинула взглядом стойку; там стояла Беатриса и усиленно махала руками. На ней был неизменный белый фартук, прическа взбита выше прежнего, а крашеные губы блестели еще ярче.

Люси выдавила из себя улыбку и кое-как дотащилась до стойки.

— Здравствуйте, Беатриса. Как поживаете?

— Счастлива, как блоха в собачьей конуре, жизнерадостно пропела Беатриса. — А как ты? Ты выглядишь… — она запнулась, увидев растрепанные волосы, поникшие плечи, потухшие глаза Люси, — ух, шикарно!

Люси было все равно, как она выглядит. Она собралась было влезть на высокий табурет, но передумала и, чтобы избежать пустопорожних разговоров, указала на ближайшую кабинку:

— Сюда можно?

— Конечно, золотко. — Беатриса нахмурилась, выскочила из-за стойки с кофейником, налила Люси полную кружку. — Все в порядке?

Люси обвела зал блуждающим взглядом.

— Пожалуй. Я только… я решила перекусить. Сегодня за ланчем мало ела.

Беатриса, все еще хмурясь, присматривалась к Люси.

— Ладно. Сейчас принесу меню.

Люси кивнула. Она сидела и смотрела, как над ее кружкой спиралью поднимается пар. Сейчас она поест, и надо будет уезжать. Сесть в машину. И уехать.

По непонятной причине голод пропал.

Беатриса вернулась, держа меню, сахар и кувшинчик. Подняв выщипанные брови, она наклонилась к Люси, чтобы получше ее рассмотреть.

— Вот тебе настоящие сливки, как ты любишь. Ну, наливай же, — поторопила она: время шло, а Люси не двигалась.

Оторвав руки от колен, Люси послушно налила сливки. Хорошо, когда кто-то заботится о тебе, притом что ты похожа на мышь в лапах у кошки. Хотя бы поинтересуется, горячий ли у тебя кофе.

— Какая вы внимательная, Беатриса, — сказала она. Вспомнив о манерах, добавила:

— Спасибо за сливки.

Хозяйка распрямилась, скрестила руки на груди и спросила:

— Как там в «Лейзи С»? Раст плохо с тобой обращается?

— Что? — Люси испуганно вскинула глаза. — Нет, что вы, все очень хорошо. Он прекрасно со мной обращается. — Это правда. Он не сделал ничего дурного, незаконного или хотя бы грубого. Как объяснить, что просто ее надежды были нереальными? Как сказать этой женщине, что просто ее сердце разбито на тысячу кусков?

Склонившись над кофе, Люси сделала глоток. Раскрыв меню, заказала первое, что попалось на глаза, салат с курицей, и, чтобы избежать всевидящего ока Беатрисы, стала разглядывать царапину на пальце.

Еще немного посмотрев на нее, Беатриса облизнула карандаш и черкнула заказ в блокноте, который достала из кармана фартука. Она собралась выдать одно из своих сакраментальных замечаний, но передумала.

Откуда-то из-под стойки раздалась тихая трель, и Люси поняла, что звонит телефон.

— Пойду возьму, — сказала Беатриса, шмыгнула за стойку, сняла трубку, послушала и бросила быстрый взгляд на Люси. Люси не было интересно, но она поневоле слышала обрывки разговора. Беа с кем-то спорила.

— Если женщины дуры, то только потому, что Боженька создал их под стать мужчинам! — гаркнула Беа. Она отвернулась, еще немного поговорила тихо, раздраженно и закончила громогласно:

— Я попытаюсь. Что?.. Сказала же, сделаю, что смогу… Не сомневаюсь, что ты сам виноват, дурак. — И она демонстративно положила трубку.

Заказ Люси выполняли необычайно долго, но наконец принесли, и она приступила к еде. Она знала, что у Беатрисы прекрасно готовят, но салат показался ей безвкусным. Поковыряв его, она отложила вилку.

Привлечь внимание Беатрисы не составило труда: женщина не сводила с нее глаз.