Ирина ехала в Созоново по тому же шоссе, что и на фабрику, но почти не узнавала знакомых окрестностей — из другой машины все видишь иначе. Но когда подъехала к тому месту, где налетела на лося, тогда поняла.

Ирина посмотрела на указатели, сравнила с картой, которую положила на соседнее сиденье. Все так. Поморщилась. Это что — особый знак? Обещание? Но чего именно?

Брось, одернула она себя. Все знаки человек придумывает себе сам. Она придавила педаль газа и помчалась дальше. А когда вкатила на длинную улицу, тянущуюся вдоль узкой реки, стало ясно, что перчаточная фабрика стоит на другом берегу.

Деревенские обитатели с любопытством отнеслись к ее появлению. Они знали, чья это земля, знали фамилию хозяина, но самого Русакова почти не видели.

Ирина зашла в синий домик сельской администрации, показала бумаги. Мужичок-начальник неспешно прочитал и сказал:

— Смычка города и деревни, я так понимаю, Ирина Викторовна? — Улыбнулся фарфоровыми зубами.

— Она теперь во всем, — улыбнулась в ответ Ирина. Даже в таких современных зубах, добавила про себя, которые «носят» даже в деревне.

— Будете возделывать землю? — полюбопытствовал он.

— Да, — ответила она. — Вы мне скажете, кто может вспахать огород?

— Разумеется. Какие культуры вас интересуют? — спросил он солидным тоном.

— Тыква.

— Ого!

Такое неподдельное удивление рассмешило Ирину.

— У меня есть особый хозяйственный план, — многозначительно объяснила она.

Он неспешно кивнул, не спрашивая больше ни о чем.

Соседи по улице — дом стоял на самом краю деревни — с любопытством наблюдали за новой хозяйкой, вечерами бегали друг к другу с новостями.

— Прошлась по огороду… Сапоги смешные — желтые с нарисованными красными листьями…

— Пригнала мужика с плугом…

— Распахала…

— Купила навоз…

— Гря-яды ей сделали…

Ирину удивил дом — неожиданно крепкий, сухой, с умело сложенной печкой из красного кирпича. Похоже, отец собирался бывать здесь. Она затопила ее, села напротив открытой дверцы, смотрела на огонь и чувствовала покой, как в детстве. У отца на метеостанции.

Она недолго пробыла в деревне, расплатилась за работу, закрыла дом. Зимой Ирина не собиралась приезжать, но весной, как только сойдет снег, — сюда. С семенами, подаренными Гердом.

На обратном пути с удивлением вспомнила, как легко, не задумываясь, ответила на вопрос, чем станет заниматься на земле. Тыквой. Но достаточно ли нескольких семян, которые дал ей Герд Бреннеке, для этого?

А если нет, задавила свои сомнения в зародыше, до весны еще целая зима. Можно прочитать кучу книг, написать Герду письма с вопросами.

А лучше всего… — Ирина даже притормозила от неожиданной мысли — пойти учиться на курсы в Тимирязевку.

А диссертация? Ведь только после того, как получит диплом кандидата, она сможет воспользоваться деньгами бабушки…

Но зачем они ей прямо сейчас? И вообще после ухода от Кирилла ей даже вспоминать о защите не хотелось. Если новая жизнь, то все из старой надо отодвинуть в сторону. Чтобы не мешало, не путалось под ногами. А потом посмотреть, что взять с собой.

30

Ирина понимала, явившись на Ленинский, что нарушила жизнь матери. Она старалась меньше времени бывать дома, ездила в гипермаркет за продуктами, чтобы среди людей, вещей, разной еды отвлечься.

Она научилась избавляться от внутреннего волнения, которое мешало жить. Ирина спала, ела, но, слава Богу, у нее нет дикой привычки — глотать от волнения все подряд, что увидит в холодильнике.

Поскольку холодильник был пуст — матери, похоже, хватало ложки пшенной каши на ужин, она поехала в гипермаркет на старой отцовской «Волге». В который раз удивилась, как он содержал свои видавшие виды машины.

Загрузив тележку продуктами, флаконами и коробками, начиненными бытовой химией, она стояла в очереди в кассу. Рассеянно разглядывала, что выкладывает женщина перед ней на черную ленту транспортера. Пакеты, баночки, коробки, связки бананов, лимоны, яблоки. Женщина двигалась не спеша, как человек, пребывающий в полной гармонии с собой. Ирина не могла похвастаться тем же. Она едва не уронила банку с огурцами, когда шла между рядами полок, подхватила на лету, почти у самого пола.

— Сумма вашей покупки… — объявила кассирша, указывая на темный дисплей с зелеными цифрами.

Женщина открыла кошелек, вынула деньги, потом достала другой, снова открыла. Серебряные кольца на безымянных пальцах сверкнули и замерли.

— Гм… — пробормотала она. — Не хватает тридцати двух рублей…

Ирине понравилось, как она обращалась с кошельками, отыскивая недостающие деньги возле кассы. Не нервничала, не дергалась: не важно, что за ней кто-то стоит с тележкой. Это ее покупки, ее время, ею занимается кассир.

Кассирша уже занесла пальцы над клавишами компьютера.

— Что снимем? — спросила она.

— Погодите, — неожиданно для себя вмешалась Ирина. — Возьмите. — Она протянула женщине деньги.

— Вы даете мне в долг? — Женщина повернула к ней спокойное лицо.

— Да, — сказала Ирина.

— Спасибо. — Она взяла и отдала кассиру деньги.

Женщина ждала в отдалении, пока Ирина расплачивалась за покупки. Едва Ирина подкатила к ней тележку, она вынула визитную карточку, протянула ей.

— Позвоните мне. Я вам верну деньги.

Ирина взяла. «Мария Сергеевна Савельева, унификатор».

— Это еще кто? — удивилась она.

Мария Сергеевна улыбнулась:

— Позвоните мне, я верну деньги и расскажу, кто я…

Они простились, пошли к своим машинам. Устраиваясь за рулем, Ирина усмехнулась. Однако мадам должна деньги, а предлагает приехать за ними к ней.

Но тут же одернула себя — никто не принуждал. Сама предложила. Да потом — какие это деньги! Можно забыть сейчас же, только оставить на память приятное чувство — отвлеклась от тягостных мыслей. А это стоит дороже.

Ирина ехала по кольцевой дороге, в голове вертелось слово «унификатор». Да кто это на самом деле?

Новой знакомой позвонила назавтра. Савельева объяснила, как к ней ехать. Она жила на Сиреневом бульваре, предупредила, что самое неудобное место на пути к ней — Черкизовский рынок.

— Не волнуйтесь, там всегда ералаш. Но вы проедете легко, — сказала она.

Ирина чуть не спросила, почему, но потом сама подумала: а в чем может быть проблема? Да она из любой пробки выберется!

Мария Сергеевна ждала. Накрыла стол к чаю. Ирина сразу узнала тонкокожий аргентинский лимон и датское печенье из тележки в гипермаркете.

— Унификация, — говорила Мария Сергеевна, — это приведение чего-то к единой форме, единообразию. Но вы это сами знаете. Я помогаю людям сделать это с собой.

Ирина смотрела на женщину, от которой исходил невероятный покой. Но не заторможенность сонной мухи. Казалось бы, ничего особенного — домашние брюки, но не дешевые, это видно. Рубашка в клетку с длинным рукавом. Правда, клетка точно повторяет цвет брюк. Темно-фиолетовый.

— Вы обращали внимание, Ирина, перед какими женщинами мужчины не просто открывают двери в метро, но даже придерживают их?

— Н-нет.

— Вы еще юная особа, — улыбнулась Савельева. — Но обратите внимание: перед гармоничными, вот перед какими. Они воспринимают облик женщины не разумом, а чувством. Бессознательно.

— Перед вами, конечно же, открывают, — улыбнулась Ирина.

— Да, когда я езжу в метро, — улыбнулась она в ответ.

Ирина вспомнила пальто, в котором Савельева была в магазине. Сапожки, шляпу. Ничего особенного, но совершенно ясно, кто перед тобой. Будь она другая, с какой стати Ирина сама кинулась бы предлагать ей деньги?

Савельева встала.

— Для полной гармонии наших отношений возвращаю вам долг.

Она положила на тумбочку конверт.

— Ох, спасибо. — Ирина почему-то покраснела.

— Вам спасибо, — ответила Мария Сергеевна.

— Но как же привести себя в порядок? — спросила Ирина.

— Поработать над собой. Я расскажу вам о дочери. Может быть, ее вариант вам подскажет что-то. — Она многозначительно посмотрела на гостью.

Ирина засмеялась.

— А что, видно, да?

— Конечно. Мне видно. И потом, иначе вы бы не пришли. Вы же приехали с другого конца Москвы так быстро не за деньгами, верно?

Ирина засмеялась:

— Да уж.

— Итак, моя дочь вышла замуж за человека, который, думала она, моложе ее всего на пять лет. Но оказалось, отнюдь не на пять. Он хорош физически, но юн разумом. Родился и вырос в поморской деревне. Словом, мальчик, которому нужна жена-подросток. А дочь взрослая с рождения. Сначала все шло замечательно. У них родилась девочка. Но моей дочери становилось с мужем все скучнее. Однажды она сказала, что ей надоело слушать телепередачи в его пересказе. Она рассталась с ним.

Потом она обнаружила, что ей неинтересно и то дело, которым занималась. Она экономист. Но уходила на работу, сидела там допоздна, чтобы меньше видеть мужа. Мой муж говорил, нужно найти ей другую работу. А я отвечала, что ей надо найти другую себя.

— Она нашла? — спросила Ирина.

— Да-а. И какие успехи!

— А чем она занимается?

— Страусами.

— Кем? — выдохнула Ирина, не поверив собственным ушам.

— Страусами. Птицами. В детстве дочь всегда любила птиц. Она говорила нам, когда была маленькая, что будет работать на птицеферме. Мы смеялись. Но это, поняла я, тот случай, когда уста младенца глаголят истину. — Савельева рассмеялась.

— Вот как, — пробормотала Ирина.

— Она состоит в сообществе страусоводов мира. А сейчас пытается выращивать породу, которой нет в нашей стране. Если бы ей сказали десять лет назад, чем она займется, она бы громко хохотала.