В ответ притянула его лохматую голову к себе и крепко поцеловала, чем вызвала смех, будто он прочитал все мои мысли.

— Ты не возражаешь? — зачем-то спросил Ян и, нагнувшись, подхватил меня на руки.

Все на что был способен мой ошалелый от поцелуя мозг, это дать приказ голове кивнуть и отправиться дальше в незапланированный отпуск.

Ян ногой толкнул дверь, перенес через порог и аккуратно поставил на ноги, чтобы несколькими быстрыми и четкими движениями избавить от теплого пальто. Потом посадил на стул у зеркала и принялся разувать. Осторожно расстегнул сначала один сапог, затем другой и чувственно провел ладонями по обнажившимся ступням. У меня от сего нехитрого действа участился пульс так, словно он не от обуви меня избавил, а от нижнего белья.

И не нужны были никакие слова, что бы понять, как я желанна и дорога для этого конкретного мужчины. Мне все рассказали надежные и нежные руки, что неспешно скользнули по всей длине ног, смяли мягкий трикотаж юбки, прошептали губы, жадно приникшие к шее.

Сознание уже помахало ручкой и собралось сбежать, как обернулось и даже встрепенулось на жуткий грохот и отчаянное:

— Елки палки! Мой коллекционный виски!

Ян тут же отстранился, одернул мою юбку и хмуро уставился на крайне расстроенного Гену. Тот с несчастным видом подобрал с пола кастрюлю, которую видимо мыл и, сунув в карман передника полотенце, хмуро уставился на нас.

— Ну, что вам стоило еще месяц потерпеть? — и в ответ на наши недоуменные с Яном взгляды пояснил. — Проспорили мы с дедом Сеней на вас. И теперь я должен ему свой двадцатилетний вискарь.

Мы с Яном переглянулись и одновременно начали смеяться. Да так, что я закрыла лицо ладонями, вытирая выступившие слезы, а блондинчик и вовсе уселся на полу, продолжая сжимать одной рукой мои коленки.

— Ген, а ты чего не на работе? — отсмеявшись, хрипло выдавила я.

— Василич поменяться попросил. Ему завтра нужно в город смотаться по своим делам.

Ян весело посмотрел на меня и сделал один единственный вывод:

— Похоже идея чаем не была такой уж и плохой.

Ночью пошел снег. Я одиноко лежала в своей постельке под одеялом и гладила мирно сопевшую под боком Мурку. В голове теснилось множество мыслей и все так или иначе были связаны с одним человеком, который все-таки проводил меня до дома и даже выпил с дедом Сеней рюмку тут же початого, под ревностным взглядом Гены, вискаря, а потом долго и нежно целовал меня у калитки, прощаясь до утра.

Как ни пыталась отогнать от себя мысли и уснуть, прекрасно понимая, что завтра снова рабочий день, ничего не выходило. И вконец уже отчаявшись заснуть, стала считать воображаемых овечек. На сто пятой, загорелся экран смартфона, оповещая, что пришло сообщение. Провела пальцем по экрану. Сообщение было от Яна.

«Не спишь?» — гласило оно.

«Нет», — мгновенно ответила я.

Похоже, не мне одной не спиться сегодня. Оно и понятно после такого облома фиг уснешь.

Снова загорелся экран.

«Ложись. Завтра трудный день».

Это я и без тебя знаю. Встреча с потенциальными инвесторами. Но вот они-то волновали меня сейчас в последнюю очередь.

Дисплей потух и снова ожил, что бы заставить мое сердце биться в учащенном ритме. На нем высветилось всего одно слово:

«Люблю».

Я зависла на минуту, что бы насладиться признанием и быстро набрала:

«Я тоже».

Эпилог

Сегодня снова пошел снег, словно перенося на мгновение в тот самый день, когда Ян впервые признался мне в любви. При воспоминании о муже тоскливо сжалось сердце. Уже вот несколько дней, как он уехал в Германию, проконтролировать закупку оборудования для нашего нового элеватора. Расширяемся потихоньку, на радость сельчанам. Ведь новый элеватор, это новые рабочие места. Теперь к нам даже из соседних деревень едут, что бы заработать в сезон.

Я бы рада была поехать вместе с ним, но пришлось бы брать еще и детей. И тогда бы мы на пару занимались не делами, а бегали по всему экспоцентру как пара обезумевших неандертальцев в поисках этих сорванцов.

Да-да вы не ослышались. Я теперь мама двух блондинистых, маленьких вождей краснокожих. И если внешностью мальчики пошли в Яна, то характерец обоим достался мой. Теперь не знаю этим гордиться или плакать, потому что покоя от них нет ни днем, ни ночью.

Конечно, можно было бы попросить Лену с Андреем взять их к себе, но как-то совестно тревожить их, тем более что подруга наконец-то беременна и юрист носится с ней как со стеклянной вазой. Его можно понять, после стольких попыток, наших и немецких врачей, метаний и переживаний это свершилось.

Мои родители сейчас и так все в заботах. Лина в прошлом году развелась и вместе с дочерью переехала к родителям. Если бы я знала, что так произойдет — ни за что не продала бы свою квартиру. Хотя нам с Яном в том момент настолько были нужны деньги, что иного выхода из ситуации просто не было.

Это сейчас у нас образцово-показательное хозяйство, куча грамот, благодарностей губернатора, стабильная рентабельность, а еще несколько лет назад мы едва концы с концами сводили, что бы элементарно выдать людям зарплату. Нас тогда банк чуть не обанкротил.

Страшно вспомнить, сколько нервов, сил я потратила, бодаясь с этими чертовыми бюрократами. Доказывала, угрожала и даже умоляла, но всегда получала холодный и равнодушный отказ. И когда уже даже у Яна опустились руки, на выручку совершенно неожиданно пришел Луганский, который за время нахождения на посту главы района обзавелся нужными связями в областной администрации.

Теперь мы даже пытаемся как-то дружить семьями, правда с поправкой на то, что у Васька каждые полгода новая жена, любовница или просто подруга. Буквально на той неделе приезжал снова поплакаться на свою нелегкую судьбу. Сожрал все мои блины и пожаловался, что ему никто таких не готовит. Я героически промолчала, что бы не ляпнуть ехидное, типа «сам виноват кобель плешивый». Он временами тоскливо поглядывает в мою сторону, но ума хватает не лезть со всякими намеками.

Деда Сеню мы благополучно отправили «совсем на пенсию». Они на пару с баб Валей теперь по мере сил, в виду уже почтенного возраста, помогают мне с мальчишками, что бы хоть как-то облегчить нам с Яном жизнь. Работа работой, но домашние дела никуда не деваются и имеют неприятное свойство накапливаться.

Вот и сегодня пока дети побежали в гости к бабе Вале, я, закончив верстать квартальный бюджет, в спешном порядке стала разбирать завалы игрушек, которые медленно, но верно образовывались в течение дня.

Хлопнула входная дверь, и я застыла, прислушиваясь. Вот он бросил куртку на диван в прихожей, ключи от машины на полку, разулся и идет по коридору в поисках меня.

— Ты вернулся, — я выхожу из детской, что бы тут же кинуться в холодные от февральского мороза, но нежные объятия.

— Вернулся, — шепчет Ян в ответ и, наклоняясь, целует. — Я соскучился.

Ответить мене уже не дают. Прохладные ладони, скользят по спине, пробираются под футболку и тут же по-хозяйски прижимают ближе, что бы я в полной мере ощутила, насколько по мне соскучились.

— А дети где? — прерывая поцелуй на миг, спрашивает Ян.

— У дедов, — севшим голосом, говорю в ответ и, обхватив мужа за шею, притягиваю к себе.

Мы движемся в спальню, на ходу стаскивая друг с друга одежду, не прерывая лихорадочных поцелуев. И вот мы уже почти у кровати, и Ян внезапно наступив на игрушечного трансформера, шипит от боли и падает на кровать, увлекая меня за собой. Я тихонько хихикаю, и мир переворачивается — Ян укладывает меня на спину.

— Ай! — подскакиваю как ужаленная, потирая попу, именно она пострадала, встретившись с острой пирамидкой из конструктора.

К моей ладошке присоединяется мужская и вскоре я, забыв о боли, закусываю губу, что бы сдержать предательские стоны блаженства, которое дарят без оглядки, преданно и бескорыстно. В любовной горячке я мечусь по мягкому покрывалу, запускаю руки в непокорные светлые вихры, что бы притянуть к себе и вцепиться всеми доступными способами, а потом томно и чуть слышно застонать, когда он одним движением соединит нас в неспешно-чувственном движении.

Я прогибаюсь, насколько это возможно, навстречу, ловлю губами тяжелое дыхание и медленно пропадаю в реальном мире, что бы с головой окунуться с наслаждение, которое подогреваемое радостью встречи еще острее, еще ярче.

Мужчина не отрывает взгляда от моего лица, а я не смею отказать ему в удовольствии видеть меня сейчас такой — возбужденной, покоренной и податливой. Только для него…

Еще несколько мгновений и дрожь сотрясает мое тело, наполняя негой и сытой удовлетворенностью, каждую мышцу тела. Ян наклоняет голову, впивается собственническим поцелуем в рот и за несколько движений присоединяется ко мне.

Позже я лениво вожу пальцем по его влажной спине, и из нирваны меня вырывает хриплый голос мужа:

— Жень, а когда там у тебя неблагоприятные дни?

И до меня доходит страшное осознание — мы забыли о мерах предосторожности, которые лежат себе спокойненько в прикроватной тумбочке и никто про них не вспомнил.

— Я тебя убью! — разъяренной коброй шиплю я и начинаю лягаться, пытаясь сбросить с себя наглую блондинистую морду.

Ян с легкостью перехватывает мои руки, прижимает к постели и весело сеется:

— Может, в этот раз будет девочка.

Ну, вот что ему на это ответить? А?

Остается только скорбно вздохнуть и поцеловать, искривленные в чисто мужской самодовольной улыбке губы.