Маневр и свободное падение заняло, казалось меньше секунды. Белочка взмыла и жестко приземлилась на бок со стороны водительского места. Я ощутила сильный толчок в грудь, воздух вышибло из легких, удар головой о руль и дикий скрежет, вперемешку со звуком лопнувшего стекла.

Наверное, я все-таки потеряла сознание. Потому что очнулась от сильной тряски. Глухо застонала и выругалась:

— Мать вашу за ногу-у-у. Не трясите. Голову оторвете.

Собственный голос звучал хрипло с надрывом. С трудом разлепив отяжелевшие веки, увидела перед собой мужское лицо и с удивлением узнала в нем водителя Петермана.

— Ну и напугали же вы меня Евгения Николаевна. Я пока вас, из этой банки консервной вытаскивал, чуть от страха не поседел.

— Банки?! — хрипло возмутилась я.

Гена взволнованно осматривал мое тельце на наличие переломов, а я повернула голову в бок и чуть не задохнулась от ужаса. Моя Белочка, моя крошечка и вправду походила на банку, только сильно пожеванную и помятую. Из глаза от переизбытка эмоций хлынули слезы.

— Где болит? — тут же встрепенулся Гена и стал снова меня трясти.

А я все рыдала в грязной луже, под проливным дождем, не в силах успокоиться. Похоже, со мной впервые в жизни случилась самая настоящая истерика. На несколько мгновений жизнь показалась настолько беспросветной, что хотелось выть как волк на луну. Чем я собственно и занималась, пока несчастный Гена, пытался определить степень моих травм.

Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Кое-как подавив судорожные всхлипывания я отпихнула от себя Гену, настойчиво толкающего мне в нос какую-то гадость и, кряхтя не хуже старой бабки поднялась на ноги.

Первое что стало ясно — Белочка своим ходом до дома не доберется, придется нанимать эвакуатор. Второе — отделалась я только сотрясением и истерикой. По всем ощущениям конечности были целы, только перед глазами все плыло, и волнами накатывала тошнота. Плохо. Значит, все же придется посетить травмпункт. Если конечно зеваки, что собрались на обочине не вызвали еще скорую.

Нужно отдать должное Гене. Он отнес меня в теплую машину, вызвал ДПС, даже термос с чаем где-то раздобыл. В тепле и спокойствии я стала понемногу приходить в себя.

— Вы уж простите меня Евгения Николаевна. Это я вас чуть не угробил, — повинился водитель.

— Сама виновата, — вздохнула я. — Черт меня дернул на встречку вылезти.

— А я начальника в аэропорт отвез и быстрее назад по срочному поручению. Вот и гнал как угарелый. А все вы виноваты… — и с укором посмотрел на меня.

Чуть чаем не поперхнулась.

— А я-то тут причем?

— Да вы как заявление написали, он с цепи сорвался. Все вои планы поменял. Встречи отменил, с советом директоров так по скайпу ругался, что мы с Еленой Васильевной думали — контора не выдержит. Потом сорвался в аэропорт, хотя в Германию должен был лететь только через неделю. Вот так-то…

Если я должна была впечатлиться, то так и быть впечатлилась… почти. На самом же деле мне было глубоко наплевать на господина немца и его планы. У меня своих проблем хватает, а теперь еще и прибавилось. Тоскливо посмотрела в окошко на свою Белочку. Хорошо, что она кредитная и КАСКО оформлено. Не придется ломать голову, кому продать почку на восстановление своей блондинистой подружки.

Голова продолжала кружится, стало клонить в сон и я незаметно для себя отрубилась.

Правдива поговорка «не имей сто рублей, а имей сто друзей». На сто рублей я бы точно не организовала транспортировку своей покалеченной Белочки на место постоянной дислокации. Обо всем позаботился Андрей. Примчался по первому звонку, отвез меня в больницу — на скорой ехать я наотрез отказалась, вызвал эвакуатор и деньги брать наотрез отказался.

— Эвакуаторщик мой дальний родственник. Должен мне, как земля колхозу. Так что убери деньги и марш лечиться, — сказал юрист и сдал меня на руки врачам.

Ложиться в стационар я наотрез отказалась. Вот еще! Тут и есть всего пара царапин, синяков и сотрясение. Больницы же я ненавижу всей душой. Она действует на меня угнетающе, а тут и так нервы не к черту.

Написала отказ под недовольным взглядом местного медперсонала, сграбастала в сумку все рекомендации по лечению.

— Ну, я пошла?

— Постельный режим, девушка! Самое главное — постельный режим, — строго напомнила пожилая женщина в белом халате и покачала головой глядя на мою вмиг повеселевшую физиономию.

Режим я честно соблюдала пару тройку дней, пока от попы не отлегло. Почувствовав себя лучше, сазу занялась делами насущными. Первым по списку было поиск новой работы, но его пришлось отложить, пока не сойдут все ссадины с лица. Поэтому решила заняться генеральной уборкой в своем личном малогабаритном пентхаусе.

Методичное перебирание вещей и влажная уборка с люстры до пола, как ни странно благотворно повлияла на мое душевное равновесие. В конце второго дня я уже чувствовала себя спокойной как удав.

— Вот смотрю я на тебя и диву даюсь, — заметила моя младшая сестра, которая забежала на часок в гости.

— Это почему это?

— Парень предал, с работы уволили. Я бы на твоем месте в три ручья рыдала, — объяснила она и отправила кусочек большой плюшки в рот. — М-м-м как вкусно. Рецептом поделишься?

— Васька я сама бросила, — поправила я, подливая себе кофе. — Больно нужен он был.

— Угу, и с работы сама уволилась?

— Сама, — вздохнула я.

Несколько мгновений мы молчали. Было слышно только, как Лина облизывает с пальцев шоколадную глазурь, а я пыхчу над кружкой.

— Мне немец предлагал поехать с ним в Германию, — наконец призналась я.

— А ты?! — сестра даже жевать перестала.

— Отказалась. Он место не только в его компании предлагал, но и в постели.

— Ну, ты сеструха даешь, — восхищенно выдохнула она. — А чего отказала-то?

Я только и могла, что пожать плечами.

— Женатый он. Да и не правильно все это так-то.

— Я думала, скажешь, что он противный старикан, а тут — не правильно, — усмехнулась Лина.

— Не противный и не старый, — вздохнула я. — В том-то и дело.

Глаза сестры широко распахнулись.

— Он тебе понравился!

Сокрушенно кивнула и взялась за булочку. Лина подумала, подумала и сказала:

— А я бы все равно поехала.

— Зачем? Что бы потом страдать?

— А сейчас ты чем занимаешься? — прозвучал тонкий намек на толстые обстоятельства. — Да я тебя такой равнодушной ко всему в жизни не видела.

— Неправда! — горячо возразила я.

— Угу, — поддакнула Лина, утащив очередную плюшку. — Только ты в жизни булок не пекла. Тем более, когда на улице стоит такая чудесная погода.

Это и вправду был аргумент. Мне не оставалось ничего, кроме того, что бы промолчать.

— Я побежала, а то муженек уже ужина заждался.

Она направилась в прохожею, по пути поправляя прическу.

— Если что надо, звони. И не грусти больше.

— Постараюсь, — пообещала я.

Как поднять себе настроение? Для практически любой женщины это очевидный ответ — шопинг! Одна беда — денег на карточке кот наплакал. Поэтому я закатала губу и выудив из морозилки большую упаковку крем-брюле, завалилась на диван перед телевизором.

Мороженное оказалось божественно на вкус, и мое счастье было бы почти полным, если бы по телеку показали какую-нибудь хорошую комедию. Щелкая канал по второму кругу, неожиданно наткнулась на новости нашего местного канала. Взгляд зацепился за знакомый пейзаж, и сердце забилось с удвоенной частотой.

— Сегодня мы ведем репортаж из райцентра Аннинского района. Здесь с самого утра на площади перед администрацией собрались местные жители и организовали митинг против неправомерных действий местных органов власти, — с экрана вещала репортер.

Камера переместилась. Теперь была хорошо видна вся площадь, где и вправду собралась целая толпа людей. Кто-то с плакатами, кто-то с флагами. И в центре всей экспозиции большой бледно-желтый трактор с проржавевшим крылом. Глаза сами собой поползли на лоб, потому что трактор этот был отлично знаком. Лично на нем каталась. Но самым удивительным было не это. На крыше трактора стоял дед Сенин «Максимка», а хозяин с барским видом восседал на капоте в своих «парадных» штанах с лампасами и что-то жарко вещал по рупору.

Камера снова сменила обзор. На этот раз прошлась по плакатам. На них чего только не было: «Долой бандитов!» «Нет самоуправству!» Ощущение, что сельчане решили устроить, если не повторение Великой Октябрьской, то импичмент главы администрации однозначно.

Тут репортер перестала говорить, и включился звук на втором плане.

— Мы пенсионеры, ветераны жизнь и здоровье положили, что бы освободить нашу землю от оккупантов. И что теперь? Нашу землю разворовывают, грабят и уничтожают. При чем свои — русские! Люди без стыда и совести! Даже в безвластные девяностые не было такого произвола! — голос деда Сени был зычным, властным, пробирал до дрожи. — Мы вышли сегодня протестовать против самоуправства и беззакония со стороны местных властей, и требуем, что бы главу района освободили от занимаемой должности. Потому что он вор и преступник!

Звук и камера снова переключились.

— По последним данным губернатор области поручил прокуратуре возбудить уголовное дело по факту порчи и хищения имущества местного сельскохозяйственного предприятия компании «Статус». И пока длится разбирательство, недовольство и возмущение местного населения набирают силу.

Репортаж уже давно закончился, а я так и сидела с застывшей на пол пути ко рту ложкой с мороженным в полнейшем шоке от услышанного. Посидела так еще минуту и рванула к телефону, что бы набрать Андрюху.

— Да, Жень, — услышала его немного уставший голос.

— Это что у вас там за революции происходит!? — заорала, как ненормальная в трубку я. — И почему я узнаю об этом из новостей.