Заявление жгло карман сумки, и я прямиком отправилась к нашей новой кадровичке, которая по завету «баклажинихи» обитала в приемной.

— Увольняетесь? — у женщины чуть очки на лоб не полезли.

— Совершенно верно, — подтвердила я. — И буду признательна, если в течение дня будут оформлены все надлежащие документы. Завтра я уже не выйду на работу.

Кадровичка хотела было что-то сказать, но передумала. Дверь директорского кабинета со скрипом отворилась, явив господина немца.

— Евгения?! — голос его был немного ошарашенным.

Я повернула голову в его сторону, что бы искренне по-женски насладится его восхищенным взглядом.

— О, здрасте господин Петерман. А я тут увольняюсь, — радостно сообщила я блондину.

Глаза мужчины до этого блуждавшие по неприкрытой длине ног вдруг стали серьезными. Он подошел к секретарскому столу, прочитал заявление и сурово произнес:

— Давайте поговорим, Евгения Николаевна.

Внезапно стало страшно. От его ледяного голоса. От этого делового взгляда.

— Может в другой раз? Я спешу, — совсем не любезно отрезала я.

Ян наклонился, держась за спинку стула на котором чинно восседала моя прекрасная попа и с нажимом потребовал:

— Все же я настаиваю. Сегодняшний рабочий день еще не окончен, — и вернулся обратно в кабинет, точно уверенный, что я последую за ним.

А что я? Была подленькая мысль сбежать и закрыться в пока еще своей экономической каморке до конца дня. Не станет же он двери ломать? Но тут же отогнала ее. Все же не стоит вести себя как обиженный ребенок. Поднялась, чуть одернула юбку, дабы хоть немного прикрыться, и пошла… разговаривать.

Ян стоял у окна и курил, нервно сбрасывая пепел. Вид у него был самый обычный. Ну, может, вихры на голове чуть более взъерошены.

Присела за стол, судорожно сцепив руки в замок в ожидании. Господин немец спокойно докурил, изредка бросая на меня цепкие взгляды.

— Это из-за меня? — наконец спросил он, усаживаясь напротив меня.

— Заявление? — не поняла я.

Он кивнул.

— Нет, — совершенно честное признание.

— Тогда зачем?

Я отвела взгляд и неопределенно пожала плечами.

— Виталий Иванович не уволит тебя. Он опытный управленец и еще в прошлый раз разглядел в тебе грамотного специалиста. А ему такие сейчас понадобятся.

— Мне это совершенно не интересно, — равнодушно произнесла я.

Ян несколько мгновений буравил меня взглядом. Тем самым фирменным Петермановским.

— Нашла место потеплее?

Очень хотелось соврать, что бы отстал со своими вопросами. Подняла на него глаза и… не смогла.

— Не нашла, — на выдохе выдавила я.

— Тогда не торопись с уходом.

Я чуть не фыркнула и выразительно посмотрела на блондинчика. Вот еще!

— Обещаю больше не приставать с неприличными предложениями, — криво усмехнулся он. — Я понял с… первого раза.

Меня чуть не расперло от самодовольства. Однако, как на него подействовало вчерашнее купание.

— А вам-то что? — не удержалась от едкого тона.

— У тебя кредит на машину.

Даже не нашлась сразу, что на это ответить. Банально растерялась. Это он так переживает обо мне что ли? Или это какой-то скрытый намек? Мужская логика, блин…

— Со своими финансами как-нибудь без вас разберусь, — я, наконец, выдавила из себя пару умных слов. — А теперь, извините, пожалуйста, но мне пора бежать.

Поднялась, одернула, вернее, попыталась одернуть подол этого безобразия под названием «платье» и направилась к двери, всем своим видом показывая, что разговор завершен.

— И все так бросишь?! — услышала я в след.

Обернулась и зло посмотрела на Яна.

— А что прикажешь мне делать? Умолять тебя не совершать то, что ты уже решил сделать? Или втереться к Виталию Ивановичу в доверие и насобирать на него компромат? А может, подорвать местную администрацию вместе с их руководителем?!

Постучала пальцами по подбородку, изображая задумчивый вид.

— Даже и не знаю, что выбрать. Наверное, последний вариант самый действенный. Только вот незадача — в тюрьму как-то не хочется. Сам бы какой выбрал?

Судя по молчанию, господин немец не выбрал бы не один из предложенных. И своего, разумеется, у него не было.

— Перегорело, Ян. Перегорело, — немного грустно закончила я.

Он больше не остановил и не окликнул. И вот что странно — это не придало сил, а наоборот убавило. Я с трудом заставила себя расправить плечи и с достоинством уйти. А так хотелось, что бы он остановил. Что бы сказал, что передумал. Ради меня…

В очередной раз ловлю себя на мысли, что все бабы дуры и я самая большая на свете.

Оставшийся день, прошел как в тумане. Голова раскалывалась от различных не сильно радостных дум. Кадровичка, надо отдать ей должное сама принесла трудовую.

— Я надеюсь, вы не растрезвонили, всему колхозу о том, что я ухожу? — поинтересовалась я у застывшей дамы.

Судя по округлившимся от испуга глазам, успела и, похоже, уже не только колхоз, а вся деревня в курсе последних событий. Я тяжело вздохнула, прибрала трудовую книжку в сумочку и решила, что надо быстрее делать ноги, пока не передумала.

— Вот владейте, — протянула ключи от своего кабинета застывшей женщине.

Она как-то нерешительно посмотрела на связку в моей руке и жалобно проскулила:

— Евгения Николаевна, да на кого же вы нас бросаете? Может, передумаете. А?

— Нет, не передумаю, — холодно ответила я и, сделав морду кирпичом, поспешила на выход.

И плевать, что рабочий день еще не кончился. Совершенно не хотелось в скором времени встретить целую толпу возле своего бывшего кабинета. Тогда я точно не устою и пойду к господину Петерману с мольбой взять меня обратно.

На проходной меня хмурым взглядом проводил дед Сеня.

— Дома поговорим, — только и сказал он.

Уж в том, что дома меня ждет серьезный разговор, я не сомневалась. Хотя домом теперь моим скоро станет скромное однокомнатное жилище в серой и унылой городской пятиэтажке. Размышляя о своем завтрашнем переезде, села за руль Белочки. В который раз любовно погладила руль, коробку передач и неспешно выехала с парковки.

Дома внезапно навалилась дикая усталость. Несмотря на всю мою показную браваду, этот день высосал последние соки. Я смутно помнила приход деда Сени со смены, причитания баб Вали. Даже на примчавшегося Андрюху обращала внимание чисто из вежливости. В пол уха слушала его, а сама методично собирала вещи.

— Жень, как же так? Неужели ничего нельзя поделать? — юрист взволнованно нарезал круги по веранде, не забывая при этом утаскивать блинчики со стола.

Я обернулась и посмотрела на него, как на идиота.

— Может, еще разок поговоришь с Петерманом? Мне, кажется, он к тебе неровно дышит. Вдруг передумает.

— Когда, кажется креститься надо, — ответила я и всучила парню сумку с вещами. — Будь другом, отнеси в машину.

Он послушно взял сумку и завис на мгновение, словно не решаясь что-то сказать.

— Это из-за этого козла Луганского?

Решила сделать вид, что не слышала вопроса.

— Же-е-ень? Это совсем не похоже на тебя. Не в твоих правилах бежать от трудностей.

Он был прав. Это совсем на меня не похоже. Но что я могла ему ответить? Что устала? Что разбита и подавлена?

— Андрей, — с нажимом произнесла я. — Не лечи мне мозг и отнеси вещи.

— Почему? Почему ты всегда помогаешь всем в самых сложных ситуациях, но никогда не даешь помочь тебе?

— Не знаю, — честно ответила я и вышла на улицу.

Андрей безропотно погрузил сумку в багажник Белочки. Я пикнула сигналкой и проводила парня до калитки.

— Ты завтра будешь?

Я покачала головой.

— С утра поеду. Может, успею проскочить город до пробок. Нечего тянуть. Мне еще работу искать. В выходные вернусь за Муркой. Так что еще увидимся.

Андрей покивал, окинул меня грустным взглядом и пошел к своей шестерке. Я же не чувствуя ног от усталости, кое как доплелась до постели, зарылась с головой под одеяло и уснула крепким сном.

Утро встретило меня дождем. Небо заволокли тучи. Непогода обещала затянуться до самого вечера. Это прибавило ложку дегтя к моему и так не радужному настроению.

— Может, не поедешь сегодня, — заметила баб Валя. — Я дурной сон видела. Глянь-ка, хлещет как из ведра.

Но я была настроена решительно. Сбегала в машину, откопала в сумке свой летний плащик и накинула на плечи, смахивая капли воды с волос.

— Ну, все, — вздохнула я. — Пора ехать.

— Хоть чайку попей на дорожку, — настаивала старушка.

— Не, баб Валь. Некогда.

Сердечно обняла пожилую женщину. С дедом Сеней попрощалась еще раньше. Он уже на работу уехал.

— Спасибо вам за все. На выходные приеду.

Баб Валя часто заморгала, прогоняя набежавшую слезу, а я не стала растягивать прощание и, шагнув под проливной дождь, бегом помчалась к Белочке.

Дорога и вправду была плохая. Приходилось постоянно напрягать зрение, поскольку дождь стоял стеной. Трасса была узкая, и все машины выстроились гуськом друг за дружкой, побаиваясь выскакивать на встречную полосу. Я с нарастающим раздражением плелась за КАМАзом, постоянно притормаживая и, когда потоки воды чуть уменьшились, позволяя рассмотреть встречную полосу, не задумываясь, выскочила на обгон.

Вот не зря баб Валя дурной сон видела. Ох, не зря. Навстречу мне на всех парах летел черный седан. Я его, конечно видела, но расстояние было довольно большое. Юркая Белочка успела бы десять раз проскочить, но скорость седана была запредельна.

Пара секунд и руки сами выкручиваю руль влево на обочину. А там канава. Вниз на пару метров. На чудо я не надеялась. Действовала по инерции. Столкнуться с черным седаном лоб в лоб — самоубийство. А так быть может, хоть по косточкам соберут.