Позже, ближе к вечеру, когда Гена уже ни рук ни ног не чуял от усталости, его неожиданным образом спасла Елена Васильевна, которая попросила его перенести пару цветочных горшков в кабинет к юрисконсульту. Он с радостью поспешил выполнять задание и под бдительным руководством главбуши стал расставлять горшочки. И как-то так случилось, что ненароком задел огромный кактус, который так никто и не пересадил. Кактус качнулся в сторону Елены Васильевны. Та взвизгнула и поспешила укрыться за дверцей холодильника, которую Андрей оставил приоткрытой, дабы тот разморозился. Но Гена неожиданно решился на рыцарский поступок и в ту же секунду бросился быстрее молнии наперерез опасному растению. Встреча кактуса, холодильника ЗИЛ и Гены прошла со счетом два ноль в пользу первых. Несчастный Ланселот оказался зажатый между ними. ЗИЛ приложил его голове, а кактус по спине.

И вот казалось бы хорошее вознаграждение за все страдания этого дня. Гена без рубашки, сидит на стуле, а Елена Васильевна колдует над ссадиной на лбу. Ему остается только наслаждаться ароматами кофе, что девушка лично сварила неудачливому спасителю, и поглядывать как мерно колышется перед глазами бюст пятого размера. Но не тут-то было. Дверь с размахом открывается и в кабинет со словами «дорогая, ты мне кофе сварила?» влетает хозяин кабинета и застывает от открывшейся взору фривольной картины.

А дальше я призвала все свое мужество, что бы оставаться серьезной и с гримасой сочувствия внимать жертве обстоятельств.

С диким ревом истинного Отелло «а ну убери руки от моей девушки!» Андрюха отправил Гену в нокаут одним точным ударом в глаз.

После парень очнулся уже в травмпункте, где престарелый врач попытался откачать его чистым медицинским спиртом со словами «да он покойника поднимет». Когда Геннадий унес оттуда ноги, давно стемнело…

— Вот такие дела, Евгения Николаевна, — завершил свой рассказ водитель Петермана и лукаво посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

Я усмехнулась в ответ и украдкой бросила взгляд на господина немца. Тот со страдальческим видом прислонился к окну и прикрыл глаза, методично потирая левый висок. Так тебе и надо фашист проклятый! Если бы не он и его планы, работали бы мы с Луганским себе потихоньку и дальше. А я вот теперь сиди и ломай голову, то ли колхоз спасать, то ли наши с Васьком отношения.

— Голова болит? — поинтересовалась я, стараясь что бы в голосе не проскользнули злорадные нотки.

— Невыносимо.

— Сейчас до дома доедим, я вам лекарство дам, — заверила я с самыми честными глазами.

— Да? — удивился Ян. — Если обезболивающее, то я уже пробовал. Не помогает.

— Зачем обезболивающее?! Я вас русскими народными средствами подлечу. Будете как новенький. Потом еще спасибо скажете.

Блондин бросил на меня недоверчивый взгляд и тут же поморщился, когда в кармане завибрировал телефон. С самым несчастным видом он посмотрел на экран и глубоко вздохнув ответил на звонок.

— Да, Виталий Иванович.

Я вся обратилась в слух, старательно делая вид, что изучаю местные пейзажи. Разговор был достаточно краток. Поздоровавшись, Ян выслушал собеседника, посмотрел на часы и задумчиво произнес:

— Самолет в четыре? Я думаю, возможно. Давайте через два часа. Я сам подъеду к вам в офис. Хорошо. Договорились.

Та-а-а-к. Значит, на встречу, вы собрались господин немец. Будет вам и лечение и встреча… Только не обещаю что с Виталием Ивановичем.

Доехали мы достаточно быстро. Еще бы! На такой-то машине. Я безумно обрадовалась, заприметив ставший родным палисадник. Как же хочется поскорее ополоснуться и завалиться в постельку с книжечкой. Ну и пусть, что сегодня рабочий день. Луганскому уже без разницы, а Петерман сейчас не в состоянии думать. И вообще, я уже черти сколько без выходных пашу. Заслужила!

Мы с немцем вышли из машины. Нет, Гену я честно приглашала в гости, но он наотрез отказался.

— Вы тут живете? — Петерман несколько растерянно смотрел на покосившийся домик деда Сени.

— А что? — тут же возмутилась я уперев руки в бока. — Уж получше того клоповника, где остановились вы. Мы с баб Валей полы два раза на день моем.

Блондинчик сразу стал оправдываться и хотел уже свалить. Но от меня так просто не сбежишь. А как же лечение? Никуда я его миленького не пущу. Вот полечу, а потом пускай едет, куда душа прикажет.

Калитка оказалась заперта. Благо деды всегда хранили в небольшой трещинке на деревянном заборе запасной ключ. Дома то же оказалось пусто. Интересное кино. Куда это деды мои подевались?

Усадила Петермана на табурет у окошка. Он, явно чувствуя себя не в своей тарелке, сложив руки на коленях, стал озираться по сторонам.

Я метнулась на кухню и достала из самого дальнего угла спиртовую настойку боярышника. Баб Валя сама первак гнала. Сейчас похмелим немца и ему в раз полегчает. Налила не много ни мало граненый стакан до краев. Я сегодня не жадная. Пусть пьет на здоровье. А во второй граненый плеснула компота вишневого и несколько капель своего секретного оружия.

— Вот! Пейте! — радостно сказала я, поставив перед блондином два стакана.

Он подозрительно посмотрел на них, повел носом и спросил:

— Что это?

— Настойка. Используется исключительно в лечебных целях. Натур продукт. Знаю, выглядит не очень. Зато как новенький будете.

Видно совсем ему плохо, потому что больше он спрашивать ничего не стал и, схватив стакан с настойкой отпил одним глотком половину. И тут же выпучил глаза. Первак у баб Вали что надо — градусов семьдесят не меньше.

— До дна! — приказала я.

Он послушно впихнул в себя вторую половину и мгновенно бросился запивать компотом, пыхтя от усердия.

— Ох, — с трудом выдохнул мужчина. — Вы решили меня в гроб загнать раньше времени.

Хм. Где-то я это уже слышала?

— Вы на меня не наговаривайте, а то я и разозлиться могу, — строгим голосом ответила я. — А в гневе я так страшна, что сама себя пугаюсь.

Ян усмехнулся в ответ и, лениво потянувшись, произнес:

— Наслышан-наслышан. Вы в курсе, что фото с вашими художествами теперь красуется на рабочем столе директора управляющей компании?

Недоуменно моргнула, а потом до меня дошло, что это он говорит о моем очаровательном козлике. Вот уж ни за что бы не подумала.

— Не имею чести быть с ним знакома, — прохладно ответила я и пошла на кухню ставить чайник.

Ян двинулся следом за мной, с интересом рассматривая свежевыбеленную печку.

— А он о вас прекрасно осведомлен, как впрочем, и вся управляющая компания.

Не знаю, зачем он затеял этот разговор, но он мне определенно не нравится. А если мне что-то не нравится, я что…? Правильно. Этого не делаю.

— Это все конечно замечательно, — довольно резко сказала я. — Но не соблаговолите ли вы присесть на диван. Я поставила чайник. Пойду, позову Гену.

— Зачем Гену? — растерянно спросил господин немец.

Присмотрела к нему повнимательнее, и довольно улыбнулась. Есть контакт. Глазки уже совеленькие стали. Бай-байки захотелось.

— Как зачем? Чай пить. Человек целый день за рулем.

Судя по вытянувшейся роже немца, он явно не рассчитывал пить чай со своим водителем. Небось подумал, что я тут для него одного так расстаралась. Ага! Держи карман шире.

— Я мигом, — бросила через плечо, уже обуваясь у двери, и побежала к машине.

Гена обрадовался мне как родной.

— Чай с вареньем? С удовольствием! — и тут же подозрительно переспросил. — А вы меня точно ничего таскать не заставите?

— Не заставлю, — заверила я.

За него Луганский уже все перетаскал. А вот за вареньем в подвал все же пришлось Гене слазить. Детина он рослый и не один раз приложился затылком о притолоку, пока лазил. Зато выбрался с довольной моськой.

— Ничего, что я малиновое взял?

Как я и предполагала — стоило немцу опуститься на диван и положить голову на подушечку, как объятия Морфея унесли его в далекие дали. Он теперь потерян для общества, а точнее для Виталия Ивановича вплоть до самого вечера. С минуту просто стояла и смотрела на улыбающегося во сне начальника, размышляя о том, как мало человеку для счастья надо. Всего-то две капельки снотворного, а счастливы и я и Петерман. Каюсь, была у меня подленькая мысль, подлить ему в компот Пургена, что бы из нашего уличного «домика» выполз только к ночи, но пожалела. Вот такие мы женщины загадочные.

Тихонько вздохнула и, взяв плед, накрыла немца, так что б один нос его длиннющий торчал. Глядишь, пригреется и всю ночь проспит. Спи соколик. Спи.

Глава 13

Пока господин немец спал и видел чудесные сны, я, что бы отвлечься от неприятных дум, решила занять руки полезным делом, а заодно и подключить Генадия.

Чай — это хорошее дело, но время уже перевалило за обед, а в холодильнике шаром покати. Тоскливо прошлась по содержимому морозилки. Мяса нет. Печалька…

— Гена! — зычно позвала я. — Вы вареники домашние любите?

Голова парня в мгновение ока показалась в проеме. Он окинул голодным взглядом кухню и энергично закивал.

— Люблю.

— Отлично! Значит, будете помогать.

Он недоуменно моргнул, когда я всучила ему в одну руку лопату, в другую ведро и показала, где растет картошка. И нечего на меня так обижено смотреть. Кто не работает, тот не есть! Ладно, для Петермана пожалуй придется сделать исключение.

— Вот и славненько! — сказала я самой себе, чувствуя как неуемная жажда деятельности буквально распирает изнутри.

Напевая себе под нос, ставший излюбленным фронтовой репертуар, я быстро просеяла муку и замесила тесто. Затем раскатала его на колбаски и накрыла пакетом, что бы не засохло. Тут подоспел Гена с картошкой, которого мигом усадила ее чистить. Быстро разжарив сало на сковороде, добавила лук и вуаля! Шкварки с луком были уже готовы. Гена еще сгонял за помидорами и огурцами.