Прикусила губу и вместо смеха вырвалось сдавленное хрюканье. Как представлю себе Васька, который шаркающей походочкой бредет на кухню, одной рукой держится за сердце, а второй капает себе настоечку, дабы успокоить расшатанные моими стараниями нервы, так и тянет засмеяться. И не тоненько по-девичьи. А как злорадно хохочут злодейки в мультиках.

В кабинете меня ждал сюрприз. Нет. Это совсем не то, что вы могли бы подумать. До Луганского еще не дошло, что он козел. Потому вместо букета цветов, на рабочем столе меня ждал огромный кусок штукатурки, который по непонятной причине отвалился с потолка и устроил в моем микроскопическом кабинете ад.

Ненавижу!

Ненавижу грязь, пыль и мел. И ладно бы отвалился только один кусок. Их было великое множество. На столе, на полу на подоконнике и даже на моем любимом кресле.

Застонав от бессильной ярости, я забросила сумку в единственное чистое место — шкаф с документами и осторожно освободила материалы для презентации и компьютер от штукатурки. Слава богу, они пострадали не сильно.

В коридоре послышались шаги. Луганский шел в свой кабинет.

Не долго думая, схватила все свое добро и помчалась на звук его шагов. Тайфуном влетела в приемную, хлопнув дверью так, что бедная баклажаниха поперхнулась трубочкой со сгущенкой, что в тот момент смаковала. Она попыталась запить сладкий кусочек чаем, но кружка выскользнула из пальцев, и чай разлился по документам. Суда по всему очень важным документам. Потому как секретарша едва проглотив, ставший комом кусок, с выпученными глазами начала носиться по приемной в поисках чистой тряпки. Я всегда говорила — нечего есть за рабочим столом!

— Тамара Сергеевна! — рявкнула я, приказным тоном. — Срочно вызовете уборщицу. В моем кабинете штукатурка обвалилась. Там срочно нужно навести порядок.

Секретарша замерла и, удивленно хлопнув глазами, поведала:

— В отпуске она. На две недели.

— Ла-а-адно, — милостиво протянула я, хотя в душе уже начинало разгораться пламя бешенства. — Тогда кто за нее?

Баклажаниха состроила удивленное лицо и помахала документами, те которые отчаянно спасала, словно ей стало вмиг жарко.

— Не знаю. Еще не нашли замену.

— Пипец.

Это самое цензурное, что нашлось в моем лексиконе, в ответ на данное заявление. Хотя постойте-ка!

— А что это у вас за документы, Тамара Сергеевна?

Знаю, что со стороны это выглядело очень грубо и некрасиво. Но я была уже на второй стадии озверения. Поэтому приличия были уже до лампочки. Выхватила документы у не успевшей вовремя среагировать тетки и прочитала вслух:

— На время очередного отпуска возложить обязанности с доплатой за совмещение на секретаря-референта.

Кровожадно улыбнулась и посмотрела на секретаршу. Та побледнела и даже позеленела. Просекла, что со мной лучше не шутить.

— А вы значит еще не в курсе? — с убийственной сладостью в голосе спросила я. — Не ознакомлены с приказом?

Тамара Сергеевна радостно закивала.

— Притом, что вы значитесь как исполнитель данного документа, — тоном, которым допрашивают преступников, проговорила я.

Глазки у баклажанихи забегали как тараканы на кухне, когда ночью свет включишь. Она явно пыталась найти себе достойную отмазку.

— А я не могу! Да! Мне Василий Михайлович поручении дал. Важное, — нашлась она.

Я стала медленно доходить до третьей стадии озверения. Обычно, на пятой я начинаю кого-то убивать на самом деле.

— Тамара Сергеевна! — послушался бас Луганского из кабинета. — Кофе!

Секретарша поспешила к начальству. Я вслед за ней. Ну, уж нет! На этот раз эта мымра не отвертится.

Сразу как-то забылось решение держаться от Луганского подальше. А что я такого ему сделала? Ну, подумаешь не поехала с ним утром? Так он должен еще спасибо сказать. Нервы ему сберегла… оставшиеся.

Похоже, Васек считал иначе. Один взгляд в мою строну, и директорский правый глаз стал заметно дергаться.

— Доброе утро, Василий Михайлович! — жизнерадостно пропела я, и смело шагнула в кабинет, обустраивая себе рабочее место на сегодняшний день за столом заседаний.

Он ничего не ответил. Видимо дар речи от моей неописуемой наглости у него пропал вовсе. Я же, ничуть не стесняясь, разложила документы и стала подключать ноутбук.

— Евгения Николаевна, могу я поинтересоваться, что вы делаете? — не вынесла душа поэта.

— Как что? Работать собираюсь, — с совершенно невинным видом сообщила я.

В тот момент я не смотрела на директора — слишком была увлечена обустройством, но отчетливо услышала, как он тихо матюкнулся себе под нос.

— У вас имеется прекрасный кабинет, — решил напомнить он мне.

Будто я сама этого не знаю. Обернулась, уперла руки вбоки и вызовом посмотрела на Васька.

— На данный момент у меня имеется кабинет с обвалившимся потолком. И потолок, как вы понимаете, ровным слоем покрыл все горизонтальные плоскости в моем кабинете. Работать там невозможно!

Если Луганского можно было довести еще больше, то, похоже, я справилась на «отлично». Судя по перекошенной физиономии директора, видеть в своем кабинете он меня жаждал не больше чем я его.

— Так почему вы не пойдете в бухгалтерию? Там есть свободный стол.

Я хищно улыбнулась. И поскольку кроме нас двоих в кабинете никого не было, решила обнаглеть до крайности.

— Там работать совершенно неудобно. Темно, жарко и шумно.

Васек завис ненадолго после этих слов и несколько раз, глубоко вздохнув, спросил:

— Так вызовите уборщицу, и пусть она уберется в вашем кабинете.

Уф, думала — он уже никогда этого не скажет.

— В отпуске она, — поспешила ответить я.

Директор, медленно не сводя с меня злобного взгляда, открыл пачку с сигаретами и резким движением руки отбросил ее в сторону. Да так, что она перелетела через стол и шлепнулась на пол. Никто из нас не шелохнулся ее поднять.

— А кто ее заменяет? — почти выплюнул слова Васек и закурил.

И куда только делись его джентльменские манеры. До этого он старался не курить при мне.

— Тамара Сергеевна, — с радостью ответила я и по-королевски расселась на стуле, положив ногу на ногу.

Тут в кабинет вплыла выше упомянутая особа с чашечкой кофе для директора. Мне, разумеется, никто бодрящего напитка не предложил. Ну да ладно мы не обидчивые, когда вершиться правосудие.

Баклажаниха подозрительно посмотрела на светящуюся, как новогодняя елка, меня и упрямо поджала губы.

— Тамара Сергеевна, — любезно обратился к ней Луганский. — Вы еще не закончили подготовку к банкету?

Что? Какой банкет? И почему я не знаю?

— Нет, — покачала головой она. — Мне придется отлучиться, что бы все перепроверить в ресторане. Вы же сказали, что все должно быть на высшем уровне. Еще придется съездить на рынок за фруктами и прочими мелочами.

— Позвоните Василичу. Он отвезет.

Баклажаниха бросила на меня победный взгляд и уплыла восвояси. Я вот сейчас чего-то не поняла? Меня только что кинули? Перевела вопросительный взгляд на Васька, чувствуя как градус бешенства в моей крови начинает подниматься к отметке максимум.

— А как же мой кабинет?

Лицо Луганского стало совершенно непроницаемо. Он сложил руки на груди и заявил:

— Придется вам Евгения Николаевна закатать рукава вашей очаровательной блузки и прибраться там самой. Тамар Сергеевна покажет, где находятся все необходимые орудия труда.

Сказать, что это был удар ниже пояса не сказать ничего! Я открыла рот, что бы разразиться гневной тирадой, но Луганский предупреждающе покачал головой.

— Вы же не хотите, то бы наши с вами коллеги подумали, что я как-то по-особенному к вам отношусь? Сплетен потом не оберешься. Или вы поменяли свою позицию?

Сказал и хмуро уставился на меня. Он что ждет, будто я сейчас кинусь ему на шею с признаниями в вечной любви? Все! Я дошла до пятой стадии…

— Козел, — сказала я ему в глаза и круто развернувшись, пошла на выход из кабинета.

— Стерва, — послышался тихий ответ.

Оборачиваться не стала. Боялась, что не сдержусь и проделаю плешь в его густой шевелюре. Лишние эмоции сейчас ни к чему. Пойду. Приберусь в кабинете. Заодно подумаю, как лучше всего поставить на место эту самоуверенную сволочь. Ничего. Труд способствует активной мозговой деятельности. Дорогой, ты даже не знаешь насколько я стерва.

Баклажаниха выдала мне орудия труда с самодовольным выражением лица. Я про себя тихонько рыкнула и дала торжественную клятву, что расквитаюсь с этой гадиной, при первой же возможности. Пока первоочередной целью был Луганский, отвлекаться по пустякам я не хотела.

Молча взяла ведро, тряпку, швабру и веник. Оттащила все это добро в свой кабинет. Оценила фронт работы и решила переодеться в старенький халатик уборщицы. Идея, внезапно пришедшая в голову, приподняла настроение. Я хищно улыбнулась и, прихватив халатик, отправилась прямиком в кабинет к своему начальству. Пока полномасштабная месть еще в разработке, можно мелко напакостить. Сделать себе приятное.

В приемной было пусто. Видимо Тамара Сергеевна уже свалила в ресторан. Отличненько!

Васек был один. Он стоял у окна с снова нервно курил сигарету, время от времени сбрасывая пепел в стеклянную пепельницу. Вид у него был недовольный. Впрочем, к этой особенности конкретно этого мужчины я стала привыкать.

— Жень? — он удивленно вскинул брови, увидев меня в дверях.

Лицо Васька в одно мгновение преобразилось из удивленного в виноватое, стоило ему заприметить в моих руках халатик уборщицы. Жалеет. Так ему и надо.

— Вы не возражаете, если я тут переоденусь? — старясь говорить, как можно нейтральнее спросила я.

Не дожидаясь ответа, решительно шагнула в кабинет и пересекла его по диагонали, добравшись до двери в смежную комнату, которая была чем-то вроде архива. Только я положила руку на ручку, как услышала: