— Ты сама увлекла меня.

Взгляд Хейли был устремлен в пространство. Но, услышав эти слова, тихо сказанные серьезным тоном, она перевела взгляд на собеседника и увидела скрытый огонь, горевший в глубине его серых глаз, — свидетельство искренности Скотта.

— Я хочу доказать, что не являюсь сатрапом, каковым ты меня считаешь, и поэтому расскажу о себе больше, чем тебе хотелось бы узнать.

Тайлер допил кофе, велел официанту вновь наполнить их чашки и обернулся, желая убедиться, что Фейт крепко прилипла к одному из игральных автоматов. Только после этого он снова заговорил:

— Моей юности мог бы позавидовать любой. Престижная школа, бизнес-колледж в Гарварде… Окружающие ожидали, что я выгодно женюсь, — так и слуталось. Теперь уже трудно сказать, кто из вас причинял другому больше страданий. Мы с Моникой в лучшем случае терпели друг друга, и через полтора года супружеской жизни все же развелись.

Одно радует: после нашего брака осталась Фейт. Десять дет назад родители редко вступали в спор о том, с кем останется после развода ребенок, и Моника забрала дочь к себе, я же посвятил жизнь расширению и усилению империи, принадлежавшей моему отцу. Потом Моники не стало. До этого мы с Фейт лишь из-, редка и ненадолго встречались по выходным, но после смерти Моники оказались предоставленными друг другу. Порой даже сейчас мы чувствуем себя друг другу чужими. — Говоривший тяжело вздохнул. — Ну, вот вам и история жизни и любви Тайлера Скотта.

Хейли была не в состоянии жалеть человека, выросшего во всей той роскоши, которую только можно купить за деньги, однако и злорадства она тоже не испытывала, поэтому задала первый вопрос, который пришел ей в голову:

— А какой она была — Моника?

— Внешне? Красивая блондинка. Хейли подавила острый приступ ревности и спросила:

— Она была хорошей матерью?

— Матерью она была настолько, насколько ею может быть женщина, занятая игрой в теннис, бридж и посещением светских раутов и вечеринок. Я думаю, Фейт пыталась равняться на мать и страдала от этого. Вряд ли Моника когда-либо замечала в девочке ее комплекс неполноценности или пыталась вселить в нее уверенность — так, как сегодня это сделала ты. Кстати, спасибо тебе за это. Но я не могу критиковать ее, поскольку сам практически не участвовал в воспитании Фейт.

— Мне хорошо известно, каково это — чувствовать себя непривлекательной.

— По собственному опыту?

— Да. Фейт по сравнению со мной в ее возрасте — просто прима-балерина. Очки, железные скобы на зубах, рыжие волосы, кожа да кости… Я была идеальной моделью для картинки под названием «Какой не надо быть».

Тайлер поставил локти на стол и, подавшись вперед, доверительно прошептал:

— Скажите, мисс Эштон, вы давно не смотрелись в зеркало?

Сам вопрос и то, как он был задан, озадачили Хейли, однако, прежде чем она смогла разгадать скрытый в нем смысл, к столу танцующей походкой приблизилась Фейт и торжествующе объявила:

— Я победила в «Космических пришельцах», «Лягушатнике» и «Пэкмене». Пойдемте поиграете со мной. Ну, пожа-алуйста-а!

— Хейли, от такого приглашения отказываться нельзя, — с улыбкой обронил Скотт.

— Указывай дорогу, — сказала женщина, грациозно вставая из-за стола. Фейт тут же схватила ее за руку и потащила к автоматам.

В течение следующих тридцати минут Тайлер сосредоточенно скармливал игральным машинам монетки в четверть доллара. Взрослые явно переживали по поводу того, что им не везет в отличие от Фейт, но тем не менее, играя, радовались, смеялись и шумели ничуть не меньше, чем она. Вскоре вокруг них собралась группа любопытных подростков, и поскольку жаргон, на котором те изъяснялись, явно не подходил для ушей Фейт, Тайлер быстро увел своих «женщин», подкупив дочь обещанием угостить мороженым.

— Знаешь кафе-мороженое «Лапочки» в торговом центре «Виллидж»? — обратился к Хейли Скотт.

— Там продают персиковое мороженое. Мое любимое! — восторженно запищала Фейт.

— Конечно, кто же не знает «Лапочек».

Но я — консерватор. Привыкла к мороженому с тертым шоколадом.

Они весело шли по тротуару, до сих пор запруженному туристами. В многочисленных сувенирных магазинах и лавках со всевозможными диковинками давились толпы покупателей, дети и взрослые лакомились пирожными, лимонадом и свежими пончиками, которые в изобилии предлагали разбросанные тут и там кафе и тележки со сладостями. Для тех, кто нуждался в отдыхе, в просторном фойе торгового центра были установлены вращающиеся кресла, в которых покупатели могли перевести дух и понаблюдать за царившей вокруг суетой.

Торговый центр «Виллидж» был стилизован под немецкую деревушку. Нескончаемой чередой тянулись самые разнообразные магазины, в которых можно было купить все — от уотерфордского хрусталя до кошерной еды и уникальных украшений на рождественскую елку.

В этот вечерний час кафе-мороженое «Лапочки» пользовалось особой популярностью у посетителей. Вот и теперь с дюжину людей внимательно изучали длинное меню с перечислением предлагавшихся здесь лакомств. Фейт, Хейли и Скотту пришлось встать в очередь. Обычно, когда Хейли хотелось мороженого, она посещала заурядное кафе с красными обоями и коллекцией сувениров от «Кока-колы», развешанных по стенам. Великолепие, царившее в этом заведении, с одной стороны, подавляло ее, а с другой — наполняло какой-то неизвестной доселе сладостной дрожью.

С того самого момента, когда они втроем вышли из дверей ресторана, рука Тайлера по-хозяйски лежала на плече Хейли. Она с удивлением обнаружила, что прикосновения его пальцев были легкими, ласкающими, и от них по телу распространялось приятное тепло. Теперь же, когда они стояли в очереди и отец с дочерью оживленно обсуждали преимущества ванильного мороженого, рука его скользнула вниз по обнаженной спине Хейли. Указательный палец Тайлера непроизвольно путешествовал вдоль выреза на ее спине, очерчивая широкие дуги. Женщину снова начало охватывать уже знакомое ей состояние оцепенения. На сей раз она уже не противилась этому и расслабленно откинулась на сильное тело позади нее.

Его рука вернулась к плечу и шее Хейли. Приподняв ее голову большим пальцем, он повернул ее к себе.

— А что ты думаешь по этому поводу?

В этот момент она вообще была не в состоянии думать. Если в голове ее и сохранились какие-то мысли, то все они вертелись вокруг него: как он по-мужски обаятелен. Как бы ей хотелось потрогать его волосы, какие густые у него брови, и как бы было хорошо погладить их. Прямой нос и четко очерченный рот Тайлера напоминали ей профили античных героев.

Хейли подняла на него взгляд. Она и представить не могла, до какой степени женственной и беззащитной выглядела в этот момент. Под потолком лениво крутились лопасти вентиляторов, заставляя легонько шевелиться локоны, лежавшие на ее щеках, лбу и на изящно выгнутой шее. Зеленые глаза женщины светились притягательной силой. Вопрос застал ее врасплох, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что от нее требуется.

— Я сохраню верность шоколадному, — ответила она наконец.

Глаза Скотта были устремлены на ее раздвинутые губы.

— Смогу я попробовать?

Тайлер имел в виду вовсе не мороженое, и они оба знали это. Разговор — если не вся ситуация в целом — начинал явно выходить из-под контроля. Хейли понимала, что начинает тонуть в волне желания, и утонет окончательно, если только сама не спасет себя. Она спаслась, поправив собеседника:

— Следует говорить: «Вы мне позволите попробовать?"

Девочке это показалось очень смешным: Хейли поправляет папу точно так же, как он поправляет ее, Фейт, и она прыснула от смеха.

— Тебе пора отправляться домой, дочка, — проговорил Тайлер, когда они вышли из «Виллидж» и направились к находившемуся на стоянке «Линкольну» Фейт без всяких понуканий забралась на заднее сиденье. Она воспринимала само собой разумеющимся, что Хейли поедет на переднем сиденье, рядом с отцом. — Я высажу тебя у «Гленстона», попрошу Гарри, чтобы он отвел тебя в номер, а потом отвезу Хейли домой.

— Я хочу… Можно мне хотя бы искупаться в бассейне?

— До моего возвращения — нет. Кроме того, бассейн в десять вечера закрывается. Но если к моему приходу ты уже будешь спать, мы пойдем купаться завтра утром.

— Ладно, — пробурчала Фейт. Хейли обернулась и увидела, что девочка уже широко зевает. Тайлер заметил это в зеркало заднего вида, и они с Хейли обменялись понимающими улыбками.

Ночной портье в «Гленстон лодж» пообещал довести Фейт до номера, который занимал Скотт. Он сам и его спутница остались стоять на улице, а Фейт, перед тем как исчезнуть за массивной зеркальной дверью, послала своей новой подружке воздушный поцелуй. Хейли ответила ей тем же.

— Доказывает, что не хочет спать, до последнего, а у самой уже глаза слипаются, — прокомментировал Тайлер, нажимая на педали и выруливая на улицу.

— Это ко всем детям относится.

— А что ты знаешь о детях, Хейли?

— Ничего. Имею только собственный детский опыт.

— Должен признаться, что быть родителем — это самая тяжелая работа из всех, с которыми я сталкивался. Порой я бываю в тупике.

— В каком отношении? — медленно спросила Хейли. Она никогда бы не осмелилась сказать ему, что его дочь не уверена в его любви. Когда имеешь дело с таким амбициозным человеком, как Тайлер Скотт, подобная критика неприемлема. Пусть говорит сам, и, может быть, из его речей удастся понять, в каких именно областях отсутствует взаимопонимание между отцом и дочерью.

В ответ на ее вопрос Тайлер невесело засмеялся:

— Практически во всех отношениях.

Я никогда не любил разбираться в хитросплетениях женской психологии — до тех пор, пока мне не пришлось общаться с одиннадцатилетней девочкой.

— Фейт тоже непросто. Обычно девочки в ее возрасте сильно комплексуют по поводу своей внешности. С одной стороны, ей хочется поскорее стать женщиной, с другой — эта перспектива пугает ее. Ее тело взрослеет быстрее, чем разум.