— Я так и думал. Но зачем так усложнять, если можно переправить прямо по адресу.

— Нет, лучше до востребования, — настаивала Шина.

В отчаянии она спрашивала себя, почему у дяди Патрика все так сложно. Она взглянула на полковника Мансфильда и поняла, что он считает это странным. Ей нечего было сказать.

— Имя джентльмена? — спросил Люсьен Мансфильд.

— Мистер Джон Лоусон.

— Это брат вашего мужа?

— Нет-нет! Дальний родственник.

— И сколько вы хотите послать?

— Всю сумму, — нетерпеливо произнесла Шина. И затем, видя удивленный взгляд полковника Мансфильда и осознав, что у нее лишь несколько франков в кошельке, передумала. — Пожалуй, я оставлю тысячу франков, но прошу вас, отошлите остальные деньги.

— Вы уверены, что поступаете разумно? В Париже существует так много всего, что вы, возможно, захотите купить.

— О нет! Все правильно. Я ни в чем не нуждаюсь. У меня все есть.

— Правда? Тогда вы не похожи на большинство женщин, попавших в Париж впервые.

Полковник взглянул на ее скромную белую блузку, твидовый пиджак, сшитый не по размеру, и Шина поняла, что ненавидит этого человека не только за то, что он внушает ей страх, но и за то, что он заставляет ее почувствовать свою наивность и неопытность.

— Это мои деньги, — сердито сказала она. — И я знаю, как ими распорядиться.

Мансфильд поднял брови, удивленный ее вспыльчивостью, и спокойно произнес:

— Да, конечно! Как вы говорите, это — ваши деньги, хотя вы получили намного больше, чем ожидали. — Он подождал минуту и, поскольку она ничего не ответила, добавил: — Разве вы не читали мое письмо, где оговаривались сроки и сумма оплаты?

«Это ловушка, — испуганно подумала Шина, — надо быть осторожнее, чтобы не попасть в нее».

— Я очень забывчива на этот счет, — ответила она, поднимаясь со стула.

Говоря это, она не смотрела на полковника, и все же ей было неловко, потому что она чувствовала на себе его взгляд. Держа тысячефранковую купюру в руке, она двинулась к двери. Но он преградил ей путь:

— Надеюсь, вы используете ваш первый выходной с толком. Не теряйтесь и развлекайтесь.

Он улыбался, но Шина сохраняла серьезность.

— Надеюсь, у меня хватит ума не делать этого, — отчеканила она.

Она поспешила вверх по лестнице, чувствуя себя неуютно от того, что он провожает ее взглядом. В своей спальне она сунула деньги в сумочку, надела шляпу и пальто и быстро вошла в детскую. Жанна только что одела детей для прогулки.

— Я передумала, — сказала ей Шина. — Не будете ли вы так любезны передать, что я сегодня не буду обедать в посольстве?

— Да, конечно, — ответила Жанна. — Но если вы хотите пообедать в городе, не шикуйте. Здесь много маленьких кафе, где можно хорошо поесть и выпить вина всего за триста франков.

— Я не буду шиковать, — пообещала Шина.

Она не стала объяснять Жанне, что не собирается обедать. Ей достаточно было завтрака, чтобы не проголодаться до ужина. После разговора с полковником Мансфильдом ей не терпелось вырваться из посольства. Она задыхалась. Так трудно было лгать.

Шина вышла из дома и почувствовала, что спасена. Светило солнце, воздух был наполнен ароматом мимозы. Свет слепил ей глаза, когда она шла по тихой улочке. И вот она оказалась в шумной сутолоке на площади Согласия. Крошечные радуги переливались в струях фонтанов среди мраморных фигур. Затем, идя наугад, она прошла сад Тюильри и остановилась на берегу Сены. Река была прекрасна, как и описал ее Анри де Кормель, ведь они таки не увидели ее вчера, потому что поехали из Булонского леса прямо домой.

Река казалась синей, отражая небо. Проходящие баржи покрывали воду серебряной рябью. Мерцающие отражения зданий колыхались в воде. Облокотившись на парапет, Шина сама превратилась в часть этого пейзажа. Только спустя некоторое время она осознала, что очень тихо напевает песню, хотя и ирландскую, но очень созвучную с очарованием Сены.

Постояв, Шина вновь зашагала вперед и тут перед ее взглядом открылось, как чудо, величественное серое сооружение — собор Парижской Богоматери. Затем пошли мосты, дома и церкви, шпили которых упирались в небо, лавки букинистов на берегу реки, старики с удочками, хотя, очевидно, клева здесь никогда не было. Шина еще не видела такого захватывающего и волнующего зрелища, как Париж весной. И она открывала для себя этот чудесный, этот восхитительный город.

Наконец Шина спохватилась, что не побывала ни в одном магазине. Медленно она повернула назад. Не раз у нее возникало желание посидеть в кафе, заказав кофе с булочкой. Но она постеснялась: за столиками сидели парочки — мужчины и женщины.

И так она бродила, останавливаясь то тут то там, посидела на лавочке. И наконец решительно направилась на улицу Сан-Франсуа, чтобы узнать, какую посылку ей прислал дядя Патрик. Подробно расспросив полицейского, она нашла эту узкую улицу с высокими домами и магазинами.

Книжный магазин, который она искала, спрятался за двумя домами с закрытыми ставнями, по-видимому нежилыми. Магазин оказался очень маленьким. Когда Шина вошла, там был только один покупатель. Она дождалась, когда он уйдет, и подошла к прилавку, за которым пожилой седовласый мужчина в пенсне разбирал книги.

Он вопросительно посмотрел на нее:

— Да, мадемуазель?

— Я пришла за пакетом, — сказала Шина. — Я миссис Лоусон, вот мой паспорт.

Она достала паспорт из сумочки и протянула старику. Он взял его в руки, медленно раскрыл, сначала прочитал имя, а потом стал рассматривать фотографию. В течение нескольких секунд он смотрел сначала на Шину, потом на фотографию. Затем молча вернул паспорт и вышел. Шина ждала. Ей казалось, что он долго ищет пакет. Она полистала журналы на прилавке. Иллюстрации были неприличными, и, прочитав подпись под одним из рисунков, Шина покраснела и быстро закрыла журнал.

Мужчина все не возвращался. Может быть, он забыл о ее существовании? В магазин вошла новая покупательница. Под мышкой у нее был зажат длинный французский батон, несколько сумок она держала в руках. Она вздохнула и села на свои тюки.

Шина подумала, что, возможно, стоит постучать старику в дверь. Пока она колебалась, тот вернулся, но с пустыми руками. Ее первой мыслью было, что он затерял или не получил пакет.

— Вас просят к телефону, — бесстрастно произнес он.

Шина уставилась на него, думая, что ослышалась или неправильно поняла его слова, но он указал на дверь, откуда вышел:

— Туда, туда. Быстрей!

От удивления Шина не стала спорить и вошла в комнату за прилавком. Она была маленькая, довольно темная, с ящиками и стопками книг. На полу валялись рваная бумага и частично распакованные пакеты. В углу на стене висел телефон старого образца, а под ним на грязном столике лежала трубка. Шина подошла и, после того как дверь закрылась, взяла ее:

— Алло!

— Шина О’Донован? — спросил низкий мужской голос по-английски, но с иностранным акцентом.

— Да, с кем я говорю?

— Не важно. Вы получили письмо сегодня утром? Оно не было вскрыто?

— Вскрыто?

— Да, отвечайте.

— Нет, не думаю. Кто вы?

— Послушайте, Шина, не задавайте лишних вопросов!

— Разве я не могу спросить, с кем говорю. Откуда вы знаете мою фамилию?

— Надо ли мне объяснить вам, что я друг вашего дяди?

— Друг дяди Патрика! У вас новости от него? Я получила сегодня его письмо. Он болен? Вы его видели?

— Одни вопросы. Вы не даете мне вставить ни слова. Послушайте, я друг вашего дяди, который выхлопотал для вас эту работу в Париже. Ясно?

— Да, да, кажется, понимаю.

— Тогда скажите мне, как идут ваши дела в посольстве?

— По-моему, хорошо.

— Они доверяют вам?

— Думаю, да.

— Они о чем-нибудь подозревают?

— Подозревают? — переспросила Шина.

— Ну же, не старайтесь казаться глупее, чем вы есть на самом деле. О том, кто вы и зачем вы там находитесь?

— Простите, я не понимаю, что вы имеете в виду? Если вы отвечаете за мою работу, то, может быть, вы объясните мне, почему…

— Я просил вас не задавать вопросов. А теперь слушайте меня внимательно. Вы должны внимательно прислушиваться ко всему, что говорится в посольстве. Возможно, вы сможете что-нибудь узнать о заключаемых контрактах, особенно если они имеют отношение к Марипозе. Вы должны разузнать как можно больше о деятельности посольства, понятно? Будьте осторожны, когда будете задавать вопросы. Если у вас появится какая-нибудь информация, не важно, будет ли это что-нибудь незначительное или, наоборот, очень серьезное, вы должны прийти сюда, как сегодня, и спросить пакет.

— Но что все это значит? — не могла понять Шина. — Что я должна сделать?

— Делайте то, что вам говорят.

— Но это нереально. Как я смогу узнать о контрактах?

— Постарайтесь. У вас хорошие отношения с полковником Мансфильдом. Он может рассказать многое, если захочет.

— Я не могу говорить с ним о подобных вещах.

— Сможете, если постараетесь.

— Но почему я? — спросила Шина.

— На этот вопрос я готов ответить. Вы любите дядю?

— Конечно!

— Если бы с ним что-нибудь случилось, вы бы огорчились?

— Да, я бы очень расстроилась! — воскликнула Шина. — К чему вы клоните? Что вы хотите сказать?

— Я пытаюсь сказать вам, что это очень важно для вашего дяди — для его здоровья и материального благополучия. И вы должны делать то, что вам говорят.

— Ну конечно, вы не ожидаете…

— Это приказ. Все.

— Но послушайте… я должна…

Но он положил трубку.

Шина постояла, уставившись на телефон, и затем очень медленно села на ящик. Что означает этот странный разговор не столько для нее, сколько для дяди Патрика? Но она уже знала ответ и в ужасе шептала: «Нет! Нет! Нет!»