Последовала минутная пауза.

— Да, кроме мамы, — смирилась Мэди.

— А теперь я открою тебе свою тайну, — сказала Шина.

— И мне тоже! И мне тоже! — закричал Педро.

— Да, и тебе тоже. — Шина помогла ему забраться на кровать и сесть рядом с Мэди.

— А теперь говорите! — закричали оба.

Шина притянула их к себе и прошептала:

— Вы мои самые любимые дети.

Послышались радостные возгласы. Наконец она успокоила их, уложила в кровати, пожелала спокойной ночи и, выключив свет, вышла из комнаты.

Теперь Шина была свободна и могла пойти к себе в комнату.

У нее было только полчаса, чтоб принять ванну и переодеться. Она уже знала, что наденет. Из наблюдений за мадам Пелейо она сделала вывод, что француженки надевают вечерние платья только на официальные приемы. Поэтому Шина выбрала короткое элегантное платье для коктейля и шляпку к нему. Правда, насчет шляпки она беспокоилась, подойдет ли. Но опасения Шины были напрасны. Черное платье со вставками из белого шифона на шее подчеркивало ее юность. Под прозрачным шифоном была видна ее белая кожа, и шляпа, подобно крошечному ореолу из черно-белых бутонов роз, подчеркивала наивное выражение ее глаз.

«Это то, что мне надо», — сказала себе Шина. Никогда мужчина не приглашал ее поужинать. Дядя Патрик, конечно, был не в счет. Она бывала в ресторанах во время скачек в Дублине, Корке и Белфасте, но эти посещения были очень странными.

Дядя Патрик со своими друзьями после скачек отправлялись в какое-нибудь заведение, чтобы выпить. Гурьбой они шли в ближайший дешевый ресторанчик, где можно было заказать отбивные или сосиски с картофельным пюре и затем пить, курить, обмениваться шутками до самого утра.

Шина всегда чувствовала себя скованно с этими странными мужчинами, с которыми дядя Патрик был на короткой ноге. Они бурно приветствовали ее и затем сразу же возвращались к историям о лошадях, собаках или о том, как можно немного подзаработать деньжат, если повезет.

Все эти походы в ресторан и беседы были похожи друг на друга, так что Шина могла их повторить слово в слово. Став постарше, она начала уклоняться от этих длинных и скучных вечеров, где голова раскалывалась от духоты и табачного дыма.

Поужинав, она шептала дяде Патрику, что устала и хочет вернуться в гостиницу или туда, где они остановились.

«Конечно, иди, дорогая, — обычно говорил он. — Я постараюсь не задерживаться и тоже скоро приду».

Шина улыбалась, зная цену его обещаниям. Он приходил под утро, напевая и держась за перила, чтобы не упасть, потом валился в кровать в одежде и тут же засыпал, громко храпя. Шина стаскивала с него ботинки, накрывала одеялом, зная, что утром он будет рассыпаться в извинениях, объясняя, что случилось.

Но то было с дядей Патриком, а это совсем другое. Это был ее первый настоящий вечер в ресторане. И, видя в зеркале свои сияющие от радости глаза, Шина говорила себе, что надо быть осторожной. Она замужняя женщина. Ей двадцать восемь лет. Вдова, которую и раньше приглашали в ресторан мужчины и тем более муж. «Я не должна показывать своего волнения», — думала она.

Шина взяла маленькую бархатную накидку, которая являлась дополнением к платью. Положила носовой платок и косметичку в сумочку, которая стоила, как ей казалось, целого состояния, выбрала пару черных перчаток, которые Фифи отдала ей из-за небольшой дырочки на пальце. И хотя Анастазия заштопала ее очень искусно и незаметно, Фифи не носила их.

Шина восторженно вздохнула, глядя на эти чудесные вещи, от которых отказалась Фифи только лишь из-за крошечных пятнышек. Теперь, когда они висели в ее шкафу, Шина чувствовала себя иначе. Красивая одежда очень много значит для женщины, придает ей уверенность в себе, в том, что она может нравиться, очаровывать. В своем старом твидовом костюме Шина никогда не решилась бы встретиться с полковником Мансфильдом. Она нарочно задержалась, чтобы прийти на пять минут позже.

Когда она спускалась вниз по лестнице, слышался шелест ее шелковых юбок, ореол из черных и белых розовых бутонов обрамлял ее лицо. Полковник стоял в холле. Шина чувствовала его взгляд. И впервые этот взгляд не пугал ее. Ей было не стыдно показаться на глаза любому мужчине в своей одежде. Благодаря ей, возможно, Шина и была приглашена сегодня на один из тех вечеров, которые были частью жизни мадам Пелейо.

«Сегодня я могу гордиться собой», — думала Шина, внутренне посмеиваясь над своим тщеславием.

И она вошла в холл.

— А я уже беспокоился, что вы забыли о нашей встрече, — сказал он.

— Ну что вы, — ответила Шина. — Я с нетерпением ждала ее.

— Правда?

— Ну конечно. — Она слегка улыбнулась, идя впереди него к такси.

«Флиртовать — это говорить о пустяках серьезно или, скорее, непринужденно», — подумала она.

Люсьен Мансфильд сел с ней рядом в машину.

— Я хочу повезти вас в один из самых очаровательных ресторанов в Париже, он называется «Серебряная башня».

— Какое замечательное название! — воскликнула Шина.

— Само место тоже замечательное, — сказал Люсьен. — По крайней мере, я так думаю.

Без сомнения, это было замечательное, но очень маленькое заведение. Расположилось оно на шестом этаже старого здания на берегу Сены. Еда здесь была превосходной, а кроме того, открывался чудесный вид на реку и город.

Шина, сидя за столиком у стеклянной стены, смотрела на Сену и на собор Парижской Богоматери, подсвеченный огнями так, что он был виден во всей своей величественной красе. Это было захватывающее зрелище. Очертания собора отражались в воде на фоне усыпанного звездами неба.

— Как прекрасно! — сказала Шина.

— Я знал, что вам понравится, — улыбнулся Мансфильд, глядя ей в глаза. Затем, когда официант принес меню, он спросил: — Мне самому что-нибудь выбрать для вас?

— О да, пожалуйста, — с облегчением произнесла Шина.

Она не знала все эти многочисленные блюда со столь привлекательными названиями и боялась ошибиться. Люсьен заказал ужин и затем, взяв список вин у сомелье, спросил у Шины:

— Что бы вы хотели выпить?

— Я… я не знаю. Может быть, вы выберете?

— Я закажу вам шампанское, — решил он.

Официант принес бутылку шампанского. Шина посмотрела на нее с опаской.

— Вы любите шампанское? — Люсьен не отрывал от нее взгляда.

Шина была в нерешительности. Ей не хотелось сознаваться, что она пила его лишь дважды в своей жизни — на свадьбе в Дублине и когда дядя Патрик выиграл в лотерею. Он тогда истратил на шампанское практически все деньги, которые выиграл. И потом, это был очень дорогой напиток. Она предпочла бы пиво.

Однако едва Шина выпила темной золотистой жидкости из своего бокала, как почувствовала, что у этого шампанского абсолютно иной вкус.

— Понравилось? — спросил Люсьен.

Шина хотела сказать, что его вкус подобен нектару, но она вспомнила, что должна казаться искушенной в подобных вещах, и просто кивнула:

— Да, очень хорошее. Я не знаю, кто сказал, что нужно всегда пить вино той страны, где ты находишься.

— О, я чувствую, у вас в этом большой опыт.

Она вспыхнула — он как будто читал ее мысли.

— Да, у меня есть некоторый опыт.

— Не верится, — возразил он. — Вы похожи на вечно молодого Питера Пена или на пасхального цыпленка, только что вылупившегося из яйца.

— Это не очень любезно с вашей стороны, — улыбнулась Шина.

— А вы хотите, чтобы я говорил комплименты?

Выражение лица Мансфильда заставило Шину быстро ответить:

— Я ненавижу комплименты. Мужчины всегда говорят их неискренне, преувеличивают достоинства и думают, что женщины хотят слушать подобную ерунду.

— Кто вам это сказал? На самом деле это не так. Но пусть это будут не комплименты. Можно я скажу вам правду?

— Да, конечно. — Шине стало любопытно.

— Я боюсь что-нибудь сказать вам не то, а то, подобно вашим ирландским гномам, вы исчезнете навсегда.

— Если вы не хотите, чтобы гном исчез, вы должны поймать его и держать в воде; тогда он не сможет убежать, пока не выполнит ваше желание.

— Дайте мне вашу руку, — попросил Люсьен.

Ни о чем не думая, повинуясь своему чувству, Шина вложила свою ручку в его большую ладонь, его теплые пальцы сжались, и она ощутила его силу, как тогда, когда он нес ее из библиотеки. Он произнес, слегка улыбаясь:

— Я держу вас, вы — в воде. Вы выполните мое желание?

— Какое? — Внезапно Шине стало трудно смотреть ему в глаза, ее ресницы затрепетали, и дыхание участилось.

— Я хочу, чтобы вы были счастливы. — В голосе Люсьена прозвучала нежность.

— Но я счастлива, — ответила Шина.

Произнеся эти слова, она вспомнила про дядю Патрика. Разве это справедливо — развлекаться, когда у него неприятности? Может быть, те ужасные люди шантажировали его, а она сейчас ничем не может ему помочь. Шина вспомнила о том, что говорили вчера за обедом о контракте. Ей нужно узнать о нем побольше. А она упустила эту возможность, как жаль, что Люсьен Мансфильд застал ее в библиотеке, прежде чем она успела просмотреть бумаги на столе.

— О чем вы думаете? — прервал он ее размышления.

И Шина вспомнила, что Люсьен держит ее за руку, и ответила:

— Думаю, что я напрасно похвасталась, что счастлива.

— Вы созданы для счастья, — произнес Люсьен. — Вы так прекрасны.

— Это комплимент? — Шине захотелось остановить его. Она попыталась высвободить свою руку, но Мансфильд не выпускал ее.

— Я точно знаю, что вы думаете. Вы думаете, почему я вам не говорил ничего подобного в день вашего приезда? Но теперь я могу поклясться на Библии, что вы меня очаровали с того момента, когда я вас увидел на Северном вокзале.

— Но вы не подали виду, — сказала Шина. — Ваша серьезность прямо испугала меня.