А вечером мы открыли для себя «джазовый» Париж, зайдя в случайный бар на Сен-Жермане. Оказалось, что в Париже невероятное количество баров с камерными джазовыми концертами, где можно поесть и послушать живую музыку.

– В Париже, конечно, важны деньги, но зачастую самые лучшие вещи ничего не стоят, – заключила Кристина.

– Поэтому, наверное, я здесь…

– Скоро ты будешь тут, как рыба в воде.

«Три счастливых дня было у меня…» С отъездом Кристины в моем до этого таком наполненном существовании снова зазияла пустота.

Даже несмотря на постоянные развлечения, легче мне все равно не становилось. Ведь в эту свою первую парижскую весну мне так хотелось быть любимой. Куда бы я ни пошла, всюду чувствовалось присутствие Рафаэля. Повсюду напоминания о нем: вон brasserie на Одеоне, где мы вместе обедали, а вон сувениры с символикой его любимого футбольного клуба PSG… Постоянное желание поделиться с ним всеми переполняющими мыслями и чувствами… Постоянное ожидание…

Однажды я остановилась на одной из террас выпить кофе. Надо сказать, что как человеку, имеющему привычку добавлять в кофе немного молока, в кафе мне приходилось довольно туго, так как на мой заказ мне упорно приносили café crème, где молока было больше, чем кофе, и стоил он намного дороже. Так что в какой-то момент я начала заказывать именно его.

И тут неожиданно до меня донеслись звуки до боли знакомой музыки. Этот низкий голос под надрывное звучание гитарных струн я слушала когда-то дома у Рафаэля, когда все только начиналось:

Как хочется плакать, как больно

Думать, что она не придет…

Но ничего, я буду развлекаться,

Я продолжу жить,

Я здесь не для того, чтобы бездельничать…

Мне потребовалось много времени,

Но все будет еще лучше20.

Не знаю, откуда эта песня взялась в этом кафе, но она застала меня врасплох. Я не смогла сдержать слез. И не только потому, что она как будто клещами вытаскивала сердце из груди, но и потому, что я вдруг поняла, что не могу. Не могу развлекаться. Не могу быть сильной. Не могу жить жизнью, в которой нет ЕГО.

Я надела темные очки, чтобы скрыть слезы, бросила на стол монеты и побежала прочь, как будто боялась, что мелодия настигнет меня, заберется глубоко в меня и больше никогда не выйдет. Мне хотелось побыстрее скрыться в своих четырех стенах и затаиться там, как в подвале во время бомбежки.


10


Но надолго укрыться мне не удалось – хозяин моей квартиры подкинул мне повод для новой головной боли – он вернулся из России и сообщил, что я должна в срочном порядке переехать, так как к нему перебирается его девушка, и они собираются пожениться.

Я была рада за них и за то, что хоть кому-то в этом мире удается обрести друг друга, несмотря на расстояния. Но в то же самое время я была в полном отчаянии, так как совершенно не знала, куда переезжать. Возвращаться к старому хозяину? Об этом не могло быть и речи. Надо перекантоваться где-то всего лишь месяц, а дальше у меня уже начнется стажировка, и будут деньги. Но как? Что я могу найти сейчас так быстро и с моими скудными финансами?

Решение в очередной раз нашлось неожиданно – свалилось, точно манна небесная. Конечно, я предпочла бы, чтобы это было что-то более интересное, но я уже привыкла, что в моей жизни ничего не бывает просто.

«Манна» представляла собой очередного одинокого пенсионера, жившего в соседнем доме, ищущего жильца в пустующую комнату за скромную плату. Вариант мне подсказал менеджер отельчика на нашей улице, с которым мы часто общались, пока я ждала свое белье в «Laverie». Плюсом было то, что мне не надо было мучиться с перевозкой вещей, а также то, что в этот раз у меня все же была собственная комната с дверью, и мне не надо было выполнять никаких обязательств по дому, потому что их выполнял сам хозяин. Что, собственно, оказалось и главным минусом, потому что очень быстро у него проявилась маниакальная чистоплотность, выражающаяся в часовых выдраиваниях квартиры и в постоянном отчитывании меня то за капли воды на полу, то за неровно расставленную обувь.

Но мне было грех жаловаться. У меня не имелось на тот момент ни возможности, ни сил на поиски. Все время уходило на подготовку к выпускным экзаменам, зато у меня хотя бы было свое личное пространство для спокойных занятий.

Когда проблема жилья была решена, я смогла посвятить себя поиску места стажировки, которую мне необходимо было начать уже через месяц. Как оказалось, наша школа никак нам с этим не помогала, так что каждый оказался предоставлен сам себе.

Конечно, предложений стажировки было миллион, плюс я была просто идеальным кандидатом – полноценный менеджер, готовый вкалывать «за копейки». Проблемой было отсутствие французского языка. Несколько звонков от работодателей закончились уже на моей фразе, что я не говорю по-французски. Поэтому поиск существенно сужался компаниями, где нужен был только английский.

За эти месяцы я не только не смогла мало-мальски изъясняться на французском языке, у меня вообще появился какой-то блок. И все из-за французов, которые упорно отказывались понимать меня, переспрашивая: «Пардон? Я не понимаю», или исправляя сказанное мною со своим идеальным произношением. Мне казалось это проявлением ужасного высокомерия и неуважения к чужим усилиям, и, видимо, в знак протеста мой мозг упорно отторгал этот язык.

Доходило и до смешного.

– Вы любите Энди Уорхола?

– Кого-кого? Ааааа, АндИ ВарОль!

Французы даже английские имена и названия произносили на свой манер и отказывались понимать любое другое произношение. Моими любимчиками в этом смысле были НиколЯ КАж (Николас Кейдж), ГугОль и АпОль (они же Google и Apple).

Я находилась в постоянном движении, в постоянной погоне, как будто мне хотелось успеть испробовать все радости жизни, пока не случилось что-то плохое. Жизнь неслась с неумолимой скоростью. Я погрузилась в пучину, из которой никак не могла выбраться. Мне порой казалось, что я скоро сойду с ума от такого напряжения и нагрузки на организм и нервную систему. Мне всюду чудились подвохи. Меня съедала ревность. В голове, как фильм ужасов, крутились кадры связей «Бразильца» с разными женщинами. Я корила сама себя за то, что живу, как неудачница, что все неправильно организовала, что разбрасываюсь деньгами на развлечения вместо того, чтобы учить язык и серьезно заниматься поиском работы. Но еще больше меня тяготила мысль о том, что я продолжаю быть здесь совершенно чужой. Я сидела в своей маленькой комнатке, погруженная в занятия и поиски работы. Солнечные лучи, струящиеся через окно, и пение птиц напоминали, что там, за окном, кипит жизнь, а песня группы «Pink Martini» по радио еще больше усиливала желание вырваться из замкнутого круга:

Je ne veux pas travailler

Je ne veux pas déjeuner

Je veux seulement oublier

Et puis je fume21

Но я успокаивала себя, что скоро все изменится. Что нужно еще совсем немножко поднапрячься. К тому же меня сильно поддержал приезд мамы на несколько дней, приглушивший это съедающее изнутри чувство неприкаянности. А еще мама скопила для меня некоторую сумму денег, благодаря которой я теперь смогу продержаться до первой зарплаты.

В один из вечеров мы собирались пойти в ресторан отпраздновать мамин день рождения. Но все же накануне я приняла предложение одного знакомого пойти к нему на вечеринку, ведь я никогда не пропускала возможность с кем-то познакомиться.

И я действительно обзавелась отличным знакомством – красавицей бразильянкой Мануэлой, полной огня и энергии. Мы моментально «зацепились языками». Все-таки есть что-то общее в наших таких разных менталитетах. Наверное, мы в одинаковой степени искренни и открыты по отношению к людям, которых встречаем. Но ни мы, ни они не открываемся сразу. С той лишь разницей, что мы с виду кажемся серьезными и холодными, и нужно время, чтобы растопить этот лед, под которым бьется горячее сердце. А у них наоборот – за видимой легкостью и несерьезностью скрывается глубокая и чуткая натура, до которой тоже нужно докапаться.

Мы обменялись телефонами и договорились вместе искать женихов. Она жила в Париже гораздо дольше меня, но тоже была свободна, как ветер. Я не преминула сообщить ей, что уже давно и безуспешно влюблена в бразильца, на что она ответила, что все мужчины из ее страны глупые и несерьезные, и что я правильно сделала, что его бросила. Мануэла своим легким и игривым отношением к жизни, как дуновение свежего ветра, развеяла мою тоску.

А может быть, эта легкость была лишь видимостью…

Наутро мы решили начать отмечать мамин день рождения походом в ресторан, который славился отменным луковым супом. До этого я никогда не пробовала это традиционное французское блюдо, так как оно ассоциировалось у меня не иначе, как с гадким супом из детского сада, в котором плавали переваренные луковицы, и ты не мог выйти из-за стола, пока тарелка не будет пуста. Но маме хотелось непременно попробовать что-то местное, к тому же за месяцы в Париже я уже успела соскучиться по супчику. Каким же чудесным оказалось это блюдо. Легкий и в то же время наваристый, с ломтиком поджаристого хлеба на дне и сырной корочкой сверху, луковый суп оказался настоящим открытием.

В какой-то момент я почувствовала головокружение, сначала легкое, а потом все сильнее и сильнее. Приняв мое состояние за похмельное недомогание, я вначале даже не обратила на это внимания, пока головокружение не стало таким сильным, что начало казаться, что земля уходит из-под ног.

И тут меня накрыл резкий приступ удушья.

Я схватилась за горло, как будто пытаясь ослабить эти сжимающие дыхание тиски, а в голове только лишь крутилось: «Все, это конец».