Когда-нибудь я подарю тебе небо,

Даже не сомневайся,

И мою любовь, вместе с кольцом…

Но сегодня я застрял в пробке на мосту

(Ты же знаешь, я живу в Сан-Гонсалу).

Я пытался позвонить тебе,

Но телефон был сломан,

Хочешь – верь, хочешь – нет…15

Эта мягкая солнечная бразильская музыка и гитара, перенесли куда-то в вечное лето, разлили тепло по сердцу в этот холодный день. Я сразу вспомнила Стаса, который так восторгался латиноамериканцами. Похоже, я тоже влюбилась в эту страну, в которой никогда не была. И в бразильцев, с их умением радоваться жизни и с легкостью относиться ко всему, в том числе и к любви.

«Когда-нибудь…»

Хотя Рафаэль, вопреки расхожему мнению о бразильцах, не засыпал меня заезженными комплиментами, но его легкость и юмор, эмоциональность и какая-то даже детскость оказались, как бальзам на душу после казавшегося теперь таким черствым Андрея.

Вечером мне опять нужно было возвращаться к реальности и оправдываться перед «Старичком», почему я в очередной раз куда-то пропала.

Мою душу раздирали страхи и сомнения. Я решила поделиться ими с Сашей и написала ей.

Я теперь боюсь, что ничего не получится, что я опять влюблюсь, а он меня отвергнет. Или это такие времена и нравы нынче? Как будто любовь – это что-то старомодное… Стоит проявить чувства – и тебя уже списали со счетов, стоит проявить равнодушие – и тебе уже оборвали телефон. Надоели эти дурацкие игры.


Так в этом-то все и дело. Нужно заставить себя поверить, что ничего не будет, и ничего не планировать. Надо избавиться от этого внутреннего напора. Просто проводить время вместе, наслаждаться совместными моментами – жизнь на то и дана. Когда так эмоционально на ситуацию давишь, сразу Вселенная начинает сопротивляться, начинает тебя нагибать. Будь для него той самой спасительной водой, необходимой путнику в пустыне.


Вряд ли я смогу выполнить эту роль – быть чьим-то спасителем, когда спасение так нужно мне самой.


У человека должно быть желание отдавать, а не только брать. В этом и заключаются настоящие чувства. Если человек просто хочет использовать тебя для своего успокоения или уж не знаю для чего, это называется просто эгоизмом.

Часть третья.

Зима и весна в Париже

1


А на Париж тем временем опустилась зима. Этого можно было бы совсем не заметить, ведь за окном было +10ºС, и я все еще надевала на улицу легкое пальто и темные очки. Но месяц декабрь выдавали, и даже нарочито выпячивали злосчастные рождественские украшения, преследовавшие буквально на каждом шагу.

Торговый центр «Printemps» светился и переливался рождественскими огнями, продавцы крутились в предновогодней суете, предчувствуя наплыв одухотворенных покупателей, находящихся в благостном предвкушении праздника и первых распродаж, готовых отдать все содержимое своего кошелька или просто застывших со своими камерами перед всем этим рождественским великолепием.

Для одинокой и безработной девушки – это самый ненавистный месяц года, ведь все вокруг выступает неким укором в том, что тебе не надо бежать, сломя голову, выбирать платье или подарки, ведь собственно тебе не на что все это покупать, да и не с кем отмечать. Тебе не светит корпоратив, тебе не светит семейный рождественский ужин, тебе не светит раздольная новогодняя вечеринка, ни даже десять дней последующего шатания по гостям и доедания салатов. Ты совершенно одна в этом чертовом мегаполисе, ты совершенно чужая на этом празднике жизни. Пер-Ноэли одаривают тебя с витрин ехидными усмешками из-под своих наклеенных бород. Ты за километр обходишь Елисейские поля, район «Printemps» – «Galeries Lafayette» и им подобные олицетворения коммерческого ада.

Каждый год в районе La Défense устраивается огромный рождественский рынок, где все нормальные люди могут не только насладиться разнообразием товаров ручного изготовления, но и попробовать горячее вино и сладости, чтобы лишний раз проникнуться атмосферой праздника. Эта красочная ярмарка на фоне стеклянно-каменных джунглей – одно из самых ярких зрелищ в декабрьском Париже.

Но тебе оно не приносит радости. Ты, ускорив шаг, проходишь в сторону метро, стараясь не смотреть на все это безобразие.

Мы с Оксаной решили в знак протеста устроить русский Новый год у нее дома, с обязательным приготовлением оливье и селедки под шубой. Эта идея хоть немного подняла нам настроение. Но все равно, на душе скребли кошки. Ведь, помимо этой навязчивой рождественской суеты, меня тяготил груз нерешенных проблем: бесперспективная тягомотина в виде отношений с Рафаэлем, энергетический вампир в лице хозяина квартиры, необходимость сдачи экзаменов первого семестра и поиска места стажировки. А главным образом напрягало отсутствие денег, а ведь надо было еще каждый месяц оплачивать кредит.

И ведь, наверняка, в этом городе так много одиноких людей, которым тоже грустно в преддверии Рождества, чья семья далеко, кому некуда податься в Новогоднюю ночь или просто кому не хватает пресловутой «второй половинки». Но в тот канун Рождества все, как назло, были пристроены и беспрерывно делились друг с другом своими планами. Особенно в этом смысле меня раздражала школа. Подумать только, эти ребята младше меня на пять лет, но уже прожужжали мне уши своими бой- и гёрлфрендами, все разъезжались по своим родным городам к родителям, у всех были запланированы каникулы с друзьями, катания на лыжах. А мне оставалось только вздыхать про себя, что я никогда вот так не собиралась с друзьями в горном шале, согреваясь глинтвейном после веселого морозного дня лыжных спусков, не смотрела с высоты горы на потрясающий вид в объятиях любимого.

Мне в этом году явно не светили ни поездка в горы, ни семейное торжество, ни даже просто вечеринка. «Бразилец», как и все, отмечал Рождество с семьей, мои друзья разъехались, кто куда, в Москву ехать не было денег, да там и не было никого до 10 января.

Отношения с «Бразильцем» продолжались очень интенсивно при встречах и весьма вялотекуще между ними. Встречались мы не чаще раза в неделю, в перерывах же он мне почти не писал. Встречи с ним, его эсэмэски были для меня, словно глоток свежего воздуха. Во время наших встреч я старалась быть красивее всех, чтобы выделяться на фоне француженок, и ему явно было приятно представлять меня своим друзьям.

В своем бежевом пальто нараспашку и в туфлях на каблуках на фоне закутанных в свои шарфы и теснящихся на террасах у столиков с обогревом парижанок я и правда выглядела довольно выигрышно.

– У вас тут прямо весна, – не переставала восхищаться я. «Бразилец» же лишь еще глубже зарывал нос в свой шарф.

Он и правда однажды признался, что ему надоели француженки, и что это очень хорошо, что я русская и такая sweet16.

Он постоянно водил меня в новые места и знакомил с новыми людьми. Мне казалось, что именно так я смогу лучше узнать Париж, окунуться в его самую глубину, когда весь город ложится спать, и лучшие его представители начинают совсем другую жизнь, ночную, собираясь в местах, скрытых от глаз простых обывателей.

Один раз он пригласил меня на домашнюю вечеринку в 16-м округе, где, по его словам, должен был собраться весь парижский творческий бомонд. Мы пришли в какую-то бездонную квартиру, доверху забитую людьми. Мне показалось, что я попала в некий параллельный мир, и мои собственные достижения и таланты, а также тот факт, что в Москве я была завсегдатаем подобных вечеринок, разом померкли. Хотя сам Рафаэль имел мало отношения к этому миру, у него просто были друзья-актеры, но мне он казался его неотъемлемой частью, и меня переполняла гордость от того, что я нахожусь рядом с ним. Он и сам был явно горд своей спутницей, особенно после того, как несколько друзей назвали нас очень красивой парой.

– Пойдем покажу тебе кое-что, – сказал Рафаэль.

Мы вышли на маленький балкончик, возвышающийся над парижскими крышами, с которого виднелась ОНА – Эйфелева башня! От одного взгляда на нее у меня всегда захватывало дух. Переливаясь миллионом огней, она отражалась в ночных окнах, над которыми мы – две влюбленные тени – как будто воспарили и застыли в воздухе. Сигарета сменилась на поцелуй, а монотонный куплет Jay Z – на помпезный припев Алишии Киз, поддерживаемый отдаленными возгласами гостей. Как будто эта песня была не про Нью-Йорк, а про Париж.

Concrete jungle where dreams are made of

There’s nothing you can’t do…17

Наши с Рафаэлем бурные вечера перетекали в ленивые воскресенья, когда мы не вылезали из кровати. Я уже выучила весь воскресный репертуар «Canal Plus». Эти воскресения в Марэ были для меня теми островками спасения, когда я могла сделать передышку в своих метаниях и проблемах и насладиться своей жизнью в Париже.

Таким утром я любила выходить на улицу за свежим номером «L’Equipe», спортивной газетой, которую он так любил читать за утренним кофе, а заодно прогуливаться по Марэ, впитывать в себя особую богемно-молодежную атмосферу этого района, представлять, что я здесь живу. Я любила покупать сумасшедшие десерты в местных кондитерских, любила запах булочных, любила неторопливых людей с собачками, великами, сигаретами, сумками для покупок. Была без ума от маленьких магазинчиков с дизайнерскими вещами. Обожала смотреть, как одеты люди, и мечтать, как когда-нибудь я тоже смогу купить себе что-то модное и необычное и такое французское (пока же с моими скромными финансами я могла себе позволить лишь «Зару»).

Это был мой маленький мир мечты, в котором мне хотелось остаться навсегда. Мир причудливого переплетения языков, славянской, европейской и латиноамериканской души, мир дружбы народов и всеобщей любви, где каждая культура учится у другой и берет самое лучшее, создавая удивительный новый мир, где нет границ и нет зла.