— Рада что у нас появился союзник. Ну вы продолжайте беседовать про кредиты, а я пошла, — я вышла вон, сопровождаемая толпой обиженных и неудовлетворенных кровавых мальчиков.

— Пока, — небрежно помахал лапой сеттер, не глядя в мою сторону.

— Всего доброго, — произнесло кашемировое контральто.

Шлепнувшись со всего размаху на стул, я неприлично зарычала на безвинного Серегу, который подвернулся с предложением поездки в Подмосковье.

Ну а когда Анжелика в сопровождении Андрея покинула офис, чтобы поехать в банк, и когда Ленка-доброжелательница сообщила мне, что забронировала для Андрея столик на двоих в Якоре на шесть вечера, что-то конкретно повернулось у меня в мозгу, и я впервые в жизни обнаружила в себе способность к суициду. Шутки шутками, а чувствовала я себя омерзительно. Ничего не понимала, искала ему оправдания и тут же все эти оправдания перечеркивала. Ждала, что он позвонит и хоть как-то меня подбодрит и боялась, что если он что-нибудь мне скажет, я его резко и грубо осеку.

Обуреваемая мрачнейшими мыслями часа в четыре я набрала мобильный Андрея.

— Это я, сегодня мы встречаемся или как?

— Сегодня я у бабушки, — нагло соврал он. — Если хочешь — присоединяйся, она будет рада. К тому же для тебя есть сюрприз, — предложил Андрей, прекрасно зная, что я откажусь. Дались мне его сюрпризы, я и так сегодня осюрпризилась донельзя.

— Нет, я пожалуй тоже проведаю свою бабулю, и заодно появлюсь дома, а то я рискую получить несмываемое клеймо падшей женщины. Я услышала как Андрей закрыл трубку ладонью и что-то кому-то говорил. (Догадайтесь с трех раз кому. Я так догадалась сразу и совершенно расстроилась.)

— Ну тогда до завтра. — Проговорил мой (или уже не мой) сеттер. Я аккуратно нажала на рычаг и одним махом смела со стола все, что на нем было, за исключением монитора разумеется. Все вздрогнули, но промолчали.

— Серега, чего ты там говорил насчет шашлыков? — Серега радостно подлетел к моему столу.

— Сегодня сразу же после работы выезжаем к моему корешу на дачу, будет еще человек шесть, до утра, типа, поем под гитару, пьем водку и купаемся в озере… Пойдет?

— Пойдет. Едем!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

(Пока нет развязки, зато есть новости для любителей криминалистики.)


Над озером летали стаи озверелых комаров, в озере сидели пьяные друзья Сереги, а на мангале, пованивая, обугливался шашлык. Я прислонившись спиной к одинокой рябине напевала под нос:

«Комары слетались в кучи пожевать шашлык вонючий, и надравшись коньяка, отбивали трепака.»

Серега пропрыгал мимо меня на одной ноге и завалился в кусты для отправления нужды. Абсолютно трезвая и холодная луна скрылась за тучкой. Серегин кореш подкрался ко мне сзади и, облапив тощими беленькими ручонками интеллектуала, захрипел мне на ухо что-то типа признания в вечной страсти. Мне вдруг стало скучно, холодно и противно и я аккуратно отодвинув кореша влево; встала и пошла вокруг озера. Воображение рисовало мне картины одну ужаснее другой, как Анжелика сидит в любимом Андреевом кресле, как он суетится вокруг нее с бокалом хорошего итальянского вина, как они движутся в медленном танце по направлению к спальной комнате, как…. Дальше мое воображение отказалось продолжать и я впала в такой тяжелый-тяжелый транс на почве несчастной любви… Состояние транса завело меня на полянку, где плечом к плечу выстроились автомобили Серегиных корешей. Я присмотрела себе красненький БМВ с удачно позабытыми ключами. Сев за руль, включив зажигание и задав себе сакраментальный вопрос «Какой русский не любит быстрой езды?», я поехала куда глаза глядят. Мои глаза глядели в сторону Москвы.

Раздавив по дороге пару лягушек, БМВ без особых происшествий пересек кольцевую дорогу и через двадцать минут затормозил возле знакомого дома на набережной. С твердым намерением расставить точки над i, я зазвонила в дверь, которая на удивление быстро была открыта заспанным, но все равно прекрасным шотландским сеттером.

— Вечер добрый. Почувствовала потребность проведать старых друзей и заглянула на огонек. Ты не рад? — по его хмурой физиономии было понятно, что он совсем не рад и даже озадачен. Мне это не понравилось.

— Вечер добрый, — он взглянул на часы и поправился. — Утро доброе. Ты это откуда в таком виде интересно знать?

— А чем тебя снова не устраивает мой вид? Это между прочим натуральный шелк. Тысячи маленьких и симпатичных тутовых шелкопрядов с утра до ночи «парились» над производством ниток, переживали, мучились, обедать вовремя забывали — а тебе не нравится. Ты видишь перед собой последний писк шелкопрядов и моды.

— Действительно натурально смотрится. — Андрей еще раз критически оглядел мое ослепительно-оранжевое бикини, приобретенное по дороге на дачу Серегиного кореша. — Ты так и шла по улицам?

— Я ехала на красном БМВ с автоматической коробкой передач — самоуверенно выдала я и тут мой взгляд наткнулся на кресло, видневшееся через стеклянные двери гостиной. На кресле, удобненько расположившись, лежал небезызвестный кашемировый жакет, и не сложно было догадаться где лежит его владелица. Если внутри у меня еще теплилась какая-то надежда, то теперь она, скорбно пискнув как тутовый шелкопряд, скончалась. Андрей проследил за моим взглядом и усмехнулся, не смутился, не сделал равнодушного ничего не понимающего лица, а именно усмехнулся. Эта его усмешка меня просто раздавила, смяла и уничтожила. Я вдруг ощутила себя дешевой безделушкой, которой поиграли просто так, от нечего делать и вышвырнули на помойку: мол там ей и место… Нахлынувшая боль и злоба развернула меня и вывела на негнущихся ногах на улицу. По-моему Андрей что-то пытался сказать мне вслед и даже выскочил на улицу в одних шортах и босиком. Но я ничего-ничегошеньки не слышала да и слышать не хотела. Меня захлестнула волна горькой обиды. Я и не поняла как очутилась за баранкой того же красного БМВ на Садовом и почему за мной гонятся гаишники на волгах с мигалками и сиренами…

* * *

Сидя на неудобном стуле перед злым дядькой в милицейской фуражке и очках, я ежилась от холода. Оранжевый купальник ничуть не грел.

— Прикройте срам, — дядька протянул мне китель, — так, говорите документов у Вас нету.

— Ну куда я по Вашему могу их спрятать? — я развела руками, дав дядьке возможность сообразить, что потайных карманов на бикини быть просто не может. Там вообще мало, что можно было разместить.

— И машина значит не Ваша, а Вашего знакомого? — он грозно пошевелил бровями. — И как его зовут?

— Не помню, — я мотнула головой, — может Саша, а может Жорик…или Жоржик.

Дядька что-то долго разглядывал на допотопном дисплее, затем зыркнул на меня очками и прошипел: «Машина уже час числится в угоне! Пройдемте-ка в КПЗ».

Рассвет я встречала как в «Графе Монте Кристо». Солнце заглядывало в зарешеченное окно и по сырому стылому каземату бегали большие серые крысы (ну ладно, ладно насчет крыс я преувеличила). Завернувшись в зеленое в клетку одеяло я ходила из угла в угол в поисках рифмы к КПЗ. Нашлось «бизе» и все тут. Пока я сочиняла начало фразы, молоденький краснощекий сержантик распахнул дверь и звонко выкрикнул: «На выход!». Я надела страшное лицо маньяка-убийцы и, сделав сержантику «козу», вальяжно покачивая бедрами, вышла в коридор.

Не скажу, что на душе мне было спокойно, но все же я находила все это забавным плюс это помогло мне позабыть на время вероломных шотландских сеттеров. Впрочем ненадолго…

Андрей собственной персоной о чем-то спорил с очкастым дядькой в фуражке, возле Андрея стоял, покачиваясь, Серега, а не-то Жорик не-то Жоржик подписывал какие-то бумаги.

Рада Вас видеть граждане в добром здравии! Какое дивное солнечное утро! — С этим заявлением я театрально сбросила с себя зеленое в клетку одеяло и предстала перед ними в полной оранжевой красе.

Не-то Жоржик не-то Жорик громко икнул и чертыхнулся. Серега побледнел и закачался еще сильнее, а Андрей, пройдя за перегородку, взял меня за руку и вытащил вон из отделения. Не говоря ни слова он запихнул меня в свою машину.

— Едем в номера!!! — взвизгнула я и бросилась ему на шею. Он оттолкнул меня и завел мотор.

Я была выгружена возле бабулиного дома и выставлена на обозрение бабулиных подруг, дружной стайкой сидевших на лавочке. Андрей, молчавший всю дорогу, так же молча развернулся и уехал. Я же, рассылая воздушные поцелуи направо и налево, прошествовала в подъезд и зайдя в лифт, опустилась на пол и горько-прегорько заревела. Эта сказка про Золушку имела неожиданно печальный конец.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

(Все идет ближе и ближе к развязке, неожиданный поворот на финишной прямой.)


Прошел вторник, прошла среда и четверг. Я сидела дома и не отвечала ни на какие телефонные звонки. Трезвонило вовсю. Ленка, Серега, Наташи, Ольга Шпитко и даже Митрич. Несколько раз звонил Вован и Женюлик. Объявился даже Макфеллоу с просьбой о встрече. Мой братец безупречно выполнял обязанности личного секретаря, по-видимому надеясь на нехилое материальное вознаграждение. Он без лишних комментариев бегал в ларек за сигаретами и раз в полчаса делал мне крепкий кофе. Мама и папа ко мне не совались, потому что им было официально сообщено, что я нахожусь в глубокой депрессии. Они на мысочках крались по коридору и старались громко не разговаривать, зная, что моя депрессия чревата непредсказуемыми результатами.

В пятницу часов в двенадцать утра братец с кислой миной давал отчет о политической ситуации.

— Итак, два раза — Ленка с работы, четыре раза — некий Сергей с работы, один раз — бабуля, один — Иннокентий Митрофанович, пять раз — стоматолог, один — поэт-киллер, и четыре раза — этот твой лесбиян.