– Ладно, проехали. Дальше?

Братец еще раз сверился с записями и продолжил:

– Ленка с работы просила передать, что они тебя помнят и любят. Сергей слезно умолял тебя перезвонить и клялся, что его чувства к тебе разгорелись с новой силой. А какой это БМВ ты угнала, Хлорка?

– Красненький. Но это тебя не касается. Дальше.

– Ну ты, мать, даешь! БМВ – это сила. Дальше Иннокте… тьфу, Нинокте… тьфу, который Митрофанович. Очень беспокоился насчет твоего здоровья и просил напомнить про вторник. Мол, нехорошо обманывать ожидания сотрудников. Мол, все всё понимают, но дружба дружбой, а денежки любят счет.

– Мерзавец, подлец, фанфарон, негодяй и весьма невоспитанный человек! – скрипнула я зубами. Братец стушевался и начал пятится к двери. Мое обращение к высокохудожественному стилю ничего хорошего не предвещало. – Нет, какая все-таки низость – напоминать мне о подобных мелочах в такие моменты! Бессовестный, беспардонный и беспринципный тип.

Братец скрылся за дверью вовремя. Мамина любимая напольная ваза разлетелась на мелкие осколки, ударившись о косяк. Выискав в пепельнице наиболее приличный бычок, я лихорадочно закурила. А ведь верно, в независимости от всех депрессий, стрессов, сплинов и хандры пари оставалось в силе. Вторник. Черный вторник. Кровавый вторник. На секунду промелькнула мысль сбежать или продать машину и повести их все-таки в «Максим»… Успеется. Дело-то было уже действительно не в деньгах. После всего, что случилось, выигрыш потерял свою былую привлекательность. И ох как не хотелось выглядеть брошенной дешевкой перед всеми. Достаточно того, что я это знаю. Последний, самый последний раз я решила попросить Андрея об услуге. Договор есть договор, к тому же я все еще верила в некое благородство шотландских сеттеров. С этими мыслями я взяла чистый лист бумаги и стала разрабатывать сцену финала.

Разработка монолога под занавес заняла у меня всю пятницу и выходные. Братец исправно носил мне кофе и выметал испорченные рукописи. Я почти не спала, совсем не ела и страшно осунулась.

В понедельник с утра, надев джинсы и мятую футболку, я поехала в офис.

* * *

Лошадь Пржевальского, увидев меня в дверях, бросилась ко мне как к ближайшему родственнику, вернувшемуся с полей сражений.

– Ну ты где пропадаешь? Все в порядке? Мы тут страшно переволновались, – она расцеловала меня в обе щеки.

– Я здесь, и все идет по плану, – я выдавила из себя подобие улыбки. – Тащите завтра ваши доллары.

– Да хватит уже… – в разговор влез вездесущий Митрич. – Мы все уже знаем и видим. И проигрыш мы решили тебе простить.

– И вообще, Лариса, – вмешалась Светлана Денисовна, шевеля грудями, – мы считаем, что все это было просто неудачной шуткой. Нам жаль, что вы при этом получили душевную травму, извиняемся перед вами и хотим признать, что вы были на высоте все это время…

Прибежала Юленька, похлопала ресницами и залепетала что-то доброе и детское. Наташи налетели на меня с объятиями и поцелуями, с пустыми новостями, Серафима притащила бутерброд, затем подошел кто-то еще, и кто-то еще… Сопровождаемая толпой почитателей, я пробралась на свое место. Серега протиснулся ко мне сквозь толпу и прошептал: «Почему не звонила, я провод оборвал, типа, от беспокойства. Да, тебе передавал привет мой кореш – Гарик. Сказал, что никогда раньше не видел таких классных девчонок, как ты».

– Кто такой Гарик? – не поняла я.

– Хозяин бээмвэшки, – разъяснил Серега и, от шепота перейдя к придыханию, добавил: – Я тут хотел тебя, типа, с мамой познакомить. Ты как?

– Никак. Ни так и ни сяк, – я была благодарна ребятам за внимание, но чего-то недопонимала. Отозвав Ленку в туалет, я начала допрос: – Что здесь такое произошло? Чем вызвано такое внимание, радушие и щедрость? Плюс ко всему, про какие душевные травмы и проигранные пари идет речь? Похоже, вы все боитесь расплаты, господа…

– Ну ты даешь! – восхитилась Ленка. – Всем ясно как дважды два, что Андрей оказался подлецом, воспользовался тобой и затем бросил, а теперь вовсю флиртует с Анжеликой. Но ты молодец, что не сдаешься. Так держать! Пойду расскажу ребятам. Молодчага!

Ленка вышла. Я постояла еще с полминуты перед зеркалом, сделала глубокий вдох и направилась к Андрею.

Андрей, нежно полуобняв Анжелику за плечи, что-то говорил. Анжелика улыбалась и поигрывала его пальцами. Они удивительно, просто невероятно подходили друг к другу. Я почувствовала легкий укол в сердце, и не более того. Мое сердце слишком сильно болело все эти дни, чтобы реагировать на такие пустяки.

– Здравствуйте, – я остановилась в дверях. – Отниму у вас только пять минут, Андрей Николаевич.

– Я занят, – отрезал он, но тут вмешалась Анжелика:

– Мне кажется, что вам все же стоит поговорить. Если не возражаете, я оставлю вас, – она поднялась на ноги, на длинные стройные ноги в хороших итальянских чулочках и крошечных туфельках. Я покосилась на свои раздолбанные копыта. Да! Не мне стоять рядом с тобой, Андрей. Не для меня это место. И глупо было даже ненадолго в это поверить. Глупо! Хотя спасибо и за это! Анжелика направилась к выходу.

– Останьтесь, – попросила я. – Здесь нет ничего такого, чего бы вы не знали.

Анжелика замялась.

– Останьтесь, – повторила я, – пожалуйста.

– Андрей? – вопросительно промолвила Анжелика.

– Хорошо, Лика, останься. Честно говоря, вообще не вижу темы для разговора, но, если вы, Лариса, настаиваете… – Андрей не смотрел в мою сторону.

– Я не настаиваю. Я прошу, – Анжелика вернулась обратно в кресло. – Я просто очень прошу, потому что считаю нужным сказать следующее. Во-первых, Андрей Николаевич, я извиняюсь за себя, за весь наш офис, за фарс и за всю эту чушь, которую вам пришлось пережить из-за меня. Я извиняюсь за все свои дурацкие, неоправданно-детские поступки. Я прошу прощения за свою настойчивость и даже наглость. Я знаю, что все это не принесло вам ничего, кроме ненужных хлопот. И я считаю, что мое дальнейшее пребывание в этом офисе не имеет смысла, – с этим я положила на его стол заявление об уходе, подготовленное заранее. Андрей взглянул на него и молча отложил в сторону. – И последнее, – я сделала паузу. – Завтра вторник, и завтра я должна выполнить или не выполнить условие пари. Знаю, знаю, что смешно сейчас даже напоминать об этом, и все же, если в вас, Андрей Николаевич, осталась хоть капелька сочувствия ко мне, я прошу вас сделать то, о чем мы когда-то договорились. Сейчас я даже в более трудном положении, чем полтора месяца назад, и если тогда мне это казалось недурной шуткой, то сегодня – это самый настоящий вопрос принципа. Пожалуйста. Обещанный сценарий прилагается, – с горькой усмешкой я протянула ему исписанные листы.

– Нет, – ответил Андрей – и это «нет» было самым неподдельным отказом. Нет. И ничего было нельзя поделать. Совсем ничего.

– Андрей, – вмешалась Анжелика, – мне кажется, ты неправ, – я посмотрела на Анжелику, она высокомерно улыбалась. – Я думаю, что ты обязан сдержать слово. Ради меня, ради вас.

– Нет, – повторил Андрей. – Даже не проси.

– Хорошо, – тихо сказала я, меньше всего мне хотелось Анжеликиной поддержки. – Я не настаиваю. Счастливо оставаться.

– Постойте, Лариса! Андрей, может, я все же выйду и вы объяснитесь? Андрей! – предложила Анжелика.

– Не утруждайтесь, Анжелика. Все понятно и разложено по полочкам. Всем гудбай, – я вышла. Закрывая дверь, я услышала тревожный шепот Анжелики и голос Андрея: «Нет, нет и нет. Я же сказал тебе, Лика, что все кончено!»

* * *

«Все кончено! Все кончено!» – стояло рефреном у меня в ушах. «Все кончено». Я зашла в отдел, смахнула любовные романчики в урну, покидала в сумку свои вещи и, надев маску самоуверенности, объявила взволнованной публике:

– Ухожу, чтобы завтра вернуться. Как и договорились, в двенадцать в столовой. Обеспечьте кворум и не забудьте про цветы!

Из офиса я поехала в мастерскую к Женюлику. Женюлик в джинсах и рубашке с закатанными рукавами, поигрывая бицепсами, мастерил дверную раму. Он был на редкость хорош. Надо же. Я уже привыкла видеть его в платьях и юбочках, а тут… Заметив меня, он бросился навстречу, радостно облапил и потащил обедать.

– Ты знаешь, – заявил он после кофе, – у меня колоссальная, невероятная новость, только не кричи.

– Да что ты? – Я изобразила подобие интереса. Все новости Женюлика сводились либо к счастливой, либо к безответной однополой любви.

– Я женюсь!!!

– Поздравляю! На ком, на том урологе с трехкомнатной квартирой, или на диджее с африканскими кровями, или… Неужто на Воване? Ну ты даешь!

– Ты не поняла, Лора, – Женюлик покраснел. – Я женюсь на Алле. Мы с ней познакомились на концерте, и я на следующий день сделал ей предложение.

– На какой Алле? Какой концерт? – Я еще раз прокрутила в голове последнюю фразу. То, что Женюлик говорил о себе в мужском роде, меня отрезвило.

– На Аллочке Шемякиной. Она восхитительная, неповторимая девушка!

– Женюлик! Ты что! А как же?… – Я даже не нашла нужного слова для обозначения его недавней ориентации.

– Ааа, это… – Женюлик еще больше покраснел. – Ты знаешь, это я так, от нечего делать… И вообще, все мы совершаем в жизни ошибки, встречаемся с ненужными людьми и тому подобное. Главное, вовремя понять, что для тебя важно, и расставить приоритеты.

– Насчет ошибок и ненужных людей ты целиком и полностью права. Тьфу ты! Прав. Вот разберись поди. Ну что же, поздравляю, – у меня было такое чувство, что что-то на земле пошло в обратном направлении, но я правда, честное-пречестное, порадовалась за Женюлика. – Когда же будет свадьба?

– Через месяц, мы уже подали заявление. Ты придешь? Слушай, я тут отнес твоей бабуле свои старые платья. Аллочке они все равно будут велики, а тебе, может, понадобятся. А на медовый месяц мы едем… – Женюлик еще что-то говорил, делился со мной своими планами. Я не слушала.

– А как у тебя с Андреем? – Вопрос Женюлика вытащил меня из забытья.