Все это Николас уже обдумывал ночью, в точности как и тогда, когда узнал, что доступ к доверительному фонду ему перекрыт, и сейчас никаких новых идей не возникало. Как точно подметила Белинда, он полевая лилия. Но какая еще судьба могла выпасть человеку вроде него?

Поезд замедлил ход. Николас посмотрел в окно и с удивлением обнаружил, что двухчасовое путешествие подошло к концу. Поезд только что пересек мост Гросвенор и вдоль канала медленно подъезжал к вокзалу Виктория. За каналом виднелись промышленные здания и многоквартирные дома для рабочих. Улицы были запружены грузовиками и тележками уличных торговцев овощами.

Поезд еще больше замедлил ход, теперь он почти полз. Николас встал, опустил окно и высунулся наружу, пытаясь понять, в чем причина задержки, но за поворотом не смог разглядеть ничего, кроме вагонов.

Маркиз закрыл окно и снова опустился на сиденье. Нет смысла проявлять нетерпение. В конце концов, что полезного он может сделать, когда приедет? Сидеть в поезде такой же неплохой способ убить время, как любой другой, особенно когда нужно хорошенько подумать.

Николас опять вернулся мыслями к своему положению и начал обдумывать возможности заняться бизнесом и коммерцией. На джентльмена, который занимается бизнесом, многие в обществе смотрят свысока, как на дурное семя, и хотя Николаса никогда не волновало то, что его считают таковым, факт остается фактом – то, что ему известно об этих двух экономических категориях, можно уместить в наперсток.

Поезд еще сбросил скорость, если это вообще возможно, а затем, по причинам, известным исключительно машинисту и кондукторам, и вовсе остановился, не доехав несколько кварталов до вокзала. Прямо напротив Николаса стояло покрытое сажей кирпичное здание с окнами, заколоченными досками. Какой-то бродяга спал, раскинувшись на солнышке в дверном проеме, из трещин в фундаменте и мостовой росли сорняки. На одном из заколоченных окон висело объявление, гласившее, что когда-то здесь был пивоваренный завод, но сейчас здание продается.

Николас смотрел на объявление, в голове его всплывали обрывки разговоров и крохи информации – разговоры с Фрибоди, урожай в Хонивуде, семейство Дениса – и все это внезапно слилось в простую, незамысловатую идею. Еще раз взглянув на брошенное здание и увидев имя, написанное над дверью, Николас вдруг понял, что решение всех его проблем, возможно, смотрит прямо ему в лицо.


Добравшись до Саут-Одли-стрит, Николас выяснил, что Денис еще не вставал, но это уже не могло ему помешать. Переложив с блюд, стоявших на буфете в столовой, на поднос яйца, бекон, почки и горячие гренки с маслом, добавив ко всему этому полный кофейник и две чашки, он отправился прямиком в комнату друга.

Осторожно придерживая свою ношу одной рукой, Николас постучал в дверь и распахнул ее, не дожидаясь разрешения войти.

– Доброе утро, Денис, – воскликнул он голосом, который обычно приберегал для глухой тетушки Сэди, перехватил поднос обеими руками и ногой закрыл дверь.

– Какого черта! – Услышав грохот двери, Денис резко сел, откинув одеяло, но, бросив взгляд на человека, помешавшего ему отдыхать, застонал и опять упал на подушки. – Ник? Боже правый, старина, какого дьявола ты будишь меня в такую несусветную рань? Ты хоть знаешь, сколько времени?

– Половина одиннадцатого.

– Половина одиннадцатого? – Денис снова застонал. – Никто не встает в половине одиннадцатого! Во всяком случае, не в Лондоне в разгар сезона.

– С трудом нашел кровать, да?

– Мне кажется, ты в свою кровать и вовсе не ложился!

– Собственно говоря, да, не ложился. Если не считать кроватью плотный дерн.

– Что за вздор ты несешь? И что вообще делаешь в Лондоне? Разве ты не должен всю эту неделю находиться на каком-то загородном приеме? – Денис посмотрел на него, сонно поморгал и усмехнулся. – И что произошло у тебя с лицом?

– Длинная история. Не буду тебя этим утомлять. – Николас поднял поднос. – Я принес завтрак.

Денис отмахнулся от еды, внимательнее всматриваясь в друга.

– У тебя челюсть опухла и щека расцарапана. И похоже, синяк под вторым глазом, – с огромным удовольствием произнес он. – Кто тот чудесный человек, наградивший тебя им? Я просто обязан с ним встретиться и пожать ему руку.

– Сегодня утром у меня нет времени на объяснения. – Николас огляделся и пристроил поднос на умывальник. – Кофе? – спросил он, наливая чашку себе.

– Я бы с удовольствием, – ответил Денис, поворачиваясь на бок, спиной к другу. – Но вряд ли сумею допить его до конца. Усну.

Не обратив внимания на его слова, Николас налил вторую чашку.

– Молоко? Сахар?

– Господи помилуй, – пробормотал Денис и натянул одеяло на голову. – Почему? – спросил он голосом, заглушенным покрывалом. – Почему ты непременно должен врываться в мою жизнь и превращать ее в хаос?

– Потому что для этого и существуют друзья. И потом, я тут живу.

Услышав это, Денис опять откинул одеяло и обернулся, сердито глядя на Николаса.

– Только временно.

– Вот именно. Отчасти это я и хотел с тобой обсудить. – Он принес обе чашки с кофе к кровати. – Ну давай, Денис. Сядь, выпей кофе и послушай меня. Я должен сделать кое-что важное, но мне нужна твоя помощь.

– Моя помощь? Я что, мало для тебя сделал?

– Ты молодчина. – Николас сел на край кровати. – Но боюсь, я собираюсь просить тебя о большем. Однако, если тебя это утешит, я думаю, что ты по-настоящему захочешь мне помочь, потому что, согласившись, ты поможешь и себе. Даже можешь разбогатеть. Ну, или хотя бы стать состоятельным.

– Слишком хорошо звучит, чтобы поверить.

– Ну есть тут один щекотливый момент. Нам придется взять заем, потому что ни у одного из нас нет достаточных средств, необходимых для этого предприятия. Я подумал о твоем отце…

Денис застонал.

– Честное слово, Ник, даже у нашей дружбы есть пределы!

– Ну к моему-то отцу мы точно пойти не можем.

– А в чем заключается идея?

– Пиво, Денис. Мы с тобой будем варить пиво.

Друг испустил тяжелый вздох и сел, потирая сонные глаза.

– Давай сюда твой кофе.

Глава 15

Белинда почти до полудня не знала, что Николас уехал. Ее всю ночь преследовал его образ – он стоит перед ней на коленях, без рубашки; терзали воспоминания о его ласках и поцелуях. В конце концов в начале четвертого она все-таки погрузилась в сон, а когда проснулась, часы показывали половину двенадцатого.

Молли принесла ей поднос с завтраком, а заодно сообщила, что лорд Трабридж уехал в Лондон первым утренним поездом.

«Все-таки уехал», – думала Белинда, глядя на бекон и яйца. Спросил, должен ли остаться, а она ответила, что ей все равно.

«Жестокосердная Белинда». Она не хотела поступать жестоко, но что еще могла сделать, учитывая его прошлое? Да, все, сказанное Николасу минувшей ночью, было произнесено искренне, в этом Белинда не сомневалась. Но сейчас, при холодном дневном свете, она думала о том, что наговорила все это вовсе не из любви к правде. Белинда набросилась на него только из страха. Желание, которое Николас разбудил, заставило ее почувствовать себя уязвимой и испуганной. Она оттолкнула его, и теперь нет смысла терзаться разочарованием из-за его отъезда. Останься Николас, и ей бы пришлось провести всю следующую неделю, подсовывая ему одну женщину за другой, а это кажется и вовсе невозможным.

Белинда попыталась позавтракать, но ощущала лишь горький вкус разочарования и сожалений, совсем не понимая своих чувств. Ее невеселые размышления прервал стук в дверь. Послышался голос Розали:

– Тетушка Белинда, можно мне войти?

Горничная вопросительно взглянула на леди Федерстон. Та кивнула, и служанка открыла дверь.

– Спасибо, Молли. – Белинда отставила поднос в сторону, глядя на вошедшую Розали. – Это можно уносить.

Как только Молли закрыла за собой дверь, девушка торопливо заговорила:

– О, тетушка Белинда, мне так стыдно! Вчера я выставила себя полной дурой, да?

Леди Федерстон мгновенно вспомнила собственное распущенное поведение, подумав, что вряд ли имеет право сейчас читать нотации. Так что она просто похлопала по кровати, приглашая гостью сесть. Розали пересекла комнату и осторожно присела на край матраса.

– Это так унизительно, – продолжала она. Щеки ее цветом сравнялись с розовым платьем на ней. – Мне хочется просто умереть. Как я теперь смогу посмотреть ему в глаза?

– Тебе и не придется, моя дорогая. Лорд Трабридж уехал. Сегодня утром.

– Трабридж? – Розали непонимающе взглянула на нее, а потом помотала головой. – Нет-нет, я знаю, что Трабридж уехал. Мне горничная сказала. Я говорила не о нем, а о сэре Уильяме.

– О! – Белинда так растерялась, что не сразу сообразила, что ответить. – Не такой уж и дурочкой ты себя выставила, – произнесла она наконец. – Каждая девушка, да вообще каждый человек, время от времени совершает опрометчивые поступки. Сейчас важно не то, что произошло. Куда важнее, чтобы ты поняла – заметь тебя, целующую мужчину, кто-нибудь менее порядочный, чем сэр Уильям, могло бы случиться непоправимое. Твой поступок поставил под угрозу и твою репутацию, и репутацию лорда Трабриджа. Да и мою тоже, – добавила Белинда, не стесняясь давить на чувство вины ради того, чтобы Розали больше никогда не совершала таких опасных ошибок.

– Твою? – Теперь Розали выглядела потрясенной, а значит, ее слова произвели нужное впечатление. – Но почему? Ты-то не имеешь к этому никакого отношения!

– Тем не менее люди знают, что в общество ввела тебя я, и некоторым образом судят обо мне по твоему поведению. Кроме того, и твои мать с отцом были бы опозорены, если бы об этом случае узнали. Но все это не самое страшное, моя дорогая, – добавила Белинда, слегка смягчившись. – Самая большая опасность грозила вчера ночью именно твоей репутации. Жизненно важно, чтобы впредь ты не забывала о скромности и сдержанности.