– Я знаю, что с моей стороны слишком дерзко вот так к вам подходить, но с нашей самой первой встречи я просто в агонии из-за того, что мы с вами врозь, а теперь, когда я снова вас увидела, то должна признаться в своих чувствах.

Николас, тяжело вздохнув, потер лоб.

– Лучше не надо.

Разумеется, Розали пропустила это мимо ушей.

– Дозвольте сказать, как пылко я восхищаюсь вами и люблю вас.

Неужели она произнесла это сознательно, понимая, какой смысл вкладывается в эти слова? Вряд ли. Девушки заучивают речи Дарси из романа Остен, как нечто само собой разумеющееся, а не далее, как сегодня днем, она читала «Гордость и предубеждение». Должно быть, эта фраза застряла у нее в голове, как нечто самое романтическое на свете.

Посмотрев на хорошенькое, полное обожания личико, Николас попытался выразиться как можно осторожнее, чтобы не обидеть девушку.

– Дорогая моя девочка, вы меня даже не знаете. И любить никак не можете.

– Я люблю вас, люблю! Я просто с ума по вам схожу!

– Это временное безумие, – заверил ее Николас. – Оно пройдет.

– Вы считаете, что я настолько легкомысленна в своих привязанностях? О, как мне доказать, что это не так!

Николас снова попытался шагнуть вперед, но хотя теперь их тела почти соприкасались, Розали по-прежнему не двинулась с места, и он понял, что другого способа нет. Только силой. Он взял ее за предплечья, чтобы отодвинуть с дороги, но Розали оказалась быстрее. Она вырвалась и обвила руками его шею.

– Есть только один способ выразить мои чувства, – заявила Розали и поцеловала его.

Николас тотчас же схватил ее за запястья и опустил руки вниз, но совершил ошибку – слишком быстро отпустил девушку. Прежде чем он успел пробормотать извинения и все же пройти мимо нее, она вцепилась в отвороты его сюртука, приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать еще раз. Разгадав ее намерение, Николас сумел избежать поцелуя, резко отвернув голову в сторону, так что губы Розали лишь скользнули по его щеке, и тут увидел стоящую у входа в лабиринт Белинду.

Лицо леди Федерстон в лунном свете напоминало гладкую гипсовую маску, и Николас понял, что если раньше у него имелся хотя бы минимальный шанс, теперь он утрачен навсегда.

Николас схватил Розали за запястья и потянул, но она держалась крепко и не отпускала сюртук. Однако, прежде чем он начал отцеплять ее пальцы по одному, появился сэр Уильям. Удача изменяла Николасу с тревожной скоростью, за какие-то три секунды она прошла путь от плохой к очень плохой и совершенно ужасной.

– Лорд Трабридж! – воскликнул сэр Уильям, приближаясь торопливыми шагами. – Сей же момент уберите руки от мисс Харлоу!

Розали вскликнула, обернулась, чтобы посмотреть, кто там, хватка ее ослабла, и Николасу наконец удалось высвободиться. Он оттолкнул девушку с силой, какую порядочный мужчина никогда не применяет по отношению к женщине, и этот толчок дал им обоим возможность высвободиться из колючей темницы.

Но по разъяренному лицу сэра Уильяма Николас понял, что ему не удастся выпутаться из этой истории без потерь, как ни молись. Разгневанный мужчина, пылающий любовью и ревностью, очень опасное существо. Не исключено, что сейчас последуют вызов и требование стреляться на заре. Это будет идеальное завершение нелепого эпизода. Однажды в Николаса уже стрелял мужчина взбешенный, ревнивый и пьяный, и он бы предпочел не повторять этот опыт снова.

– Это вовсе не то, что вы подумали, старина, – начал было он и замолчал. Пусть Николас говорит сущую правду, ущербность этих слов заставила его поморщиться, а сэра Уильяма они и вовсе не убедили.

– Мерзавец! – Кулак молодого человека врезался в правую щеку Николаса, прежде чем он успел увернуться. От удара маркиз отлетел назад, прямо на железное украшение, колени его подогнулись, и он почувствовал, что падает.

Затрещала ткань сюртука, в который впились шипы роз, Николас резко втянул в себя воздух, когда они пронзили кожу на плече. Помимо боли от удара в лицо и разодранной цветами кожи, он ощущал, что все еще падает. И когда другим плечом Николас ударился о дерн у подножия украшения, успел подумать, что если все продолжится в этом духе, то поиски жены его просто убьют. Это была его последняя мысль, после чего Николаса поглотила тьма.

Глава 13

Николас очнулся, и первое, что он почувствовал, была боль. Ныла правая сторона лица и сильно саднило плечо. Он открыл глаза и увидел над собой ночное небо, усеянное мерцающими звездами. В воздухе пахло травой и самшитом, и Николас внезапно вспомнил, где он и что произошло.

Маркиз осторожно подвигал челюстью и поморщился, убедившись, что все это ему не приснилось. Поцелуй Розали, мощный удар сэра Уильяма, то, как он запутался в стеблях роз, – все это произошло на самом деле.

Трабридж сел и тотчас же пожалел об этом. В голове пульсировало, челюсть болела, плечо казалось разорванным. Но что хуже всего – прямо перед ним на траве сидела Белинда и выглядела она, как показалось его одурманенному сознанию, в точности как Юдифь, готовая обезглавить Олоферна. К счастью, меча у нее в руках не было.

Николас мог бы, конечно, упасть обратно на спину и застонать от боли в надежде обрести хоть каплю сочувствия, но, зная Белинду, сомневался, что это приведет к чему-нибудь хорошему. Нет, скорее всего, его уже осудили и вынесли приговор. Осталось только ждать казни.

Николас посмотрел на ее чувственный рот, понимая, что его шансы снова поцеловать эти губы находятся где-то между незначительным и совсем невозможным, но решил, что не сдастся без боя.

– Я этого не делал, – выпалил он и съежился, услышав, как глупо это прозвучало. Все равно что оправдания ребенка, которого застали за воровством конфет. Николас попытался снова: – Я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве. Это не…

Белинда оборвала его, выставив перед собой руку.

– Вы не обязаны объясняться.

– Нет, я должен. Я в самом деле думаю, что должен. Я понимаю, как это выглядело, но мое обещание вам не нарушено. Я ее не целовал. В смысле… мы целовались, конечно, но… – Голос Николаса оборвался, потому что невозможно рассказать правду, не перекладывая вину на девушку, а ничего подобного он никогда бы не сделал. – Дьявольщина, – пробормотал он, упершись локтями в согнутые колени и положив голову на руки. – Дьявольщина.

– Николас, я видела, что произошло.

– Видели? – он вскинул голову, чувствуя, как внутри разгорается надежда. Может, еще не все потеряно?

– Да, видела. Я знаю, что Розали пошла за вами. Когда она вышла из гостиной, я последовала за ней. И пока пробиралась по лабиринту, слышала через изгородь, как вы просили ее уйти и как она признавалась вам в своих чувствах, и я появилась в то время, когда она вас поцеловала.

– Значит, вы не обвиняете меня?

– Нет. Хотя, – добавила Белинда, фыркнув, – думаю, что вы могли бы убрать от себя ее руки несколько быстрее.

– Что? – Николас усмехнулся. – Это нелепо. Я выпутался из ее объятий так быстро, как только смог, а это было совсем не так просто, как, возможно, казалось со стороны. Белинда, эта девушка все равно что осьминог.

Ее губы чуть дернулись, и Николас почувствовал, как вспыхивает еще один лучик надежды.

– Миледи?

Оба повернулись на голос и увидели лакея. Тот стоял между двумя самшитовыми стенами, держа в одной руке лампу, а в другой – поднос.

– Вы посылали за льдом и бинтами? – спросил он.

– Да, Генри. Дайте их сюда, если вам не трудно.

Лакей шагнул вперед, кивнув Николасу и озабоченно посмотрев на его разорванную одежду.

– Надеюсь, вы не сильно пострадали, милорд. Сэр Уильям сказал, вы упали в розовые кусты?

– Полагаю, так тоже можно выразиться, – согласился Николас.

Лакей повернулся к Белинде.

– Мне заняться ранами его милости, миледи, чтобы вы могли вернуться к гостям?

– Спасибо, Генри, но в этом нет нужды. В доме пятьдесят человек, и каждому что-нибудь да требуется, так что вы там нужны куда больше, чем я. – Она показала на траву и добавила: – Поставьте поднос тут. – Белинда начала стягивать свои длинные перчатки. – И можете идти.

– Да, ваша милость.

Слуга, поклонившись, ушел, снова оставив их наедине.

Белинда отбросила перчатки в сторону, встала на колени и подняла лампу.

– Повернитесь, – скомандовала она. – Чтобы я смогла как следует разглядеть ваши раны.

Николас подчинился, глядя через плечо, как она высоко поднимает лампу и пальцами осторожно оттягивает его разорванные сюртук и рубашку.

– Все не так плохо, – произнесла Белинда через минуту. – Шипы, конечно, порвали сюртук и рубашку, но одежда вас защитила. И все-таки там есть проколы и царапины, а их определенно необходимо промыть.

Она поставила лампу рядом с собой, взяла с подноса темно-коричневую бутылку, вытащила пробку и потянулась за бинтом.

– Вам придется снять рубашку.

Николас усмехнулся. Челюсть тут же пронзила боль, но это того стоило.

– Ай-яй-яй, Белинда, – пробормотал он, – какая вы испорченная девочка.

Она сухо взглянула на него.

– Что-то вы размечтались, Трабридж.

– В моих мечтах все происходит не совсем так, – поправил ее он и, пристально всматриваясь в лицо Белинды, снял вечерний сюртук и начал расстегивать жилет. – Я всегда представляю себе, как сначала снимаю одежду с вас.

В свете лампы Николас увидел, как щеки ее розовеют, но Белинда тут же начала смачивать бинт жидкостью из коричневой бутылки, ничего не сказав в ответ.

Николас снял жилет и белый галстук-бабочку, затем вытащил из воротника запонки и положил их на поднос. Стаскивая с себя рубашку и сорочку, понял, что шипы поранили его до крови, потому что лен и шелк прилипли к коже, а когда он отбросил одежду в сторону, заметил на порванной ткани темные пятна.

– Боюсь, мой камердинер будет мной очень недоволен.

– И не он один. Сэра Уильяма тоже нельзя назвать вашим поклонником. – Белинда за его спиной приподнялась на коленях и приложила влажный бинт к голому плечу.