Лаура Гурк - Пари с маркизом

Желание опасно напомнило о себе, грозя свести на нет все усилия прошедшего часа, но Николас немедленно подавил его, сосредоточившись исключительно на записке, а не на раздражающей женщине, написавшей ее.

Удовлетворяет? Николас едва не засмеялся. Неделя рядом с ней без возможности остаться наедине, прикасаться к ней, целовать ее, терпеть, пока она будет сватать его другим женщинам, была самой неудовлетворительной вещью в мире. И все-таки ему придется через это пройти. Он не может позволить себе отказаться.

– Надеюсь, новости не из плохих?

Голос Дениса ворвался в его мысли. Николас поднял взгляд и заметил, что друг за ним внимательно наблюдает.

– Вовсе не из плохих, – ответил он, пытаясь в это поверить. – Собственно, совсем наоборот.

– Это хорошо, – сказал Денис, глядя мимо него на дверь, – потому что боюсь, кое-какие плохие новости направляются прямо к нам.

Николас обернулся и увидел Лэнсдауна, вошедшего в дверь у него за спиной. Герцог заметил его в тот же миг и резко остановился.

«Мой бог, как он постарел» – такой была первая мысль Николаса. Он по-настоящему растерялся, увидев впавшие щеки, землистый цвет лица и костлявую фигуру, потому что для любого, знавшего его, Лэнсдаун всегда был сильной личностью, стремившейся властвовать над всеми, оказавшимися в пределах досягаемости, и такой его вид оказался пугающим откровением. Однако в некотором смысле он ничуть не изменился. Изгиб рта, искаженный злобой и ехидством, расчетливый блеск зеленых глаз, надменно поднятая голова – все это, Николас знал, не изменится никогда.

– Трабридж.

Старик взглянул на лицо Николаса, наверняка заметив уже пожелтевший синяк под глазом, но ничего не сказал. Собственно, он вообще больше ничего не сказал, только коротко кивнул. Когда герцог обращается к маркизу, от него больше ничего и не требуется, а Лэнсдаун никогда не делал чего-то сверх необходимого. Именно это и подстегнуло Николаса повести себя прямо противоположным образом.

– Папа! – вскричал он достаточно громко, чтобы окружающие его услышали. – Мой дорогой, дорогой папа!

Трабридж заключил отца в крепкие объятия с преувеличенной радостью, не дав старику ускользнуть. Он похлопал герцога по спине с чрезмерной сердечностью, затем чуть отодвинулся, чтобы запечатлеть на обеих щеках старика по поцелую, искренне наслаждаясь гримасой отвращения на лице Лэнсдауна, который терпеть не мог этот французский обычай.

– Прости, старина, – тут же извинился Николас, даже не пытаясь изобразить раскаяние. – Я знаю, как сильно ты не любишь такие проявления любви, но мы так долго не виделись, что я чересчур увлекся. Кроме того, после жизни в Париже быстро перенимаешь местные привычки. – Маркиз чуть отступил назад. – Я не знал, что ты в городе, папа, а то сразу бы зашел. – Это было ложью, но для Николаса не имело значения. Вспыхнувшая во взгляде Лэнсдауна тревога подстрекала его поступить так на самом деле. – Я могу прийти к тебе на этой неделе, – предложил Николас, – выделю время, и мы с тобой посидим и поболтаем в свое удовольствие.

– Я только что приехал и боюсь, что пока очень занят.

Герцог переступил с ноги на ногу и явно собрался уходить, но Николас не собирался его отпускать.

– О, извини, – воскликнул он, чуть наклонившись и вглядываясь в белую гвоздику, украшавшую отворот утреннего сюртука Лэнсдауна. – Я немного сбил твою бутоньерку. Позволь, поправлю.

Николас устроил целое представление, расправляя цветок, и сумел смять лепестки еще сильнее, прежде чем Лэнсдаун оттолкнул его руку и прошипел:

– Ради всего святого, ты непременно должен ставить меня в неудобное положение при каждой возможности?

– О да, отец, – ответил Николас голосом тихим и страстным. – Обязательно должен. Только ради этого я и живу. Ты видел ту пикантную статейку про нас в «Татлер»? – добавил он, повышая голос так, чтобы его услышали все. – Боюсь, мир решил, что мы поссорились. Какая глупость, верно? Мы с тобой всегда так хорошо ладили.

Лэнсдаун тревожно огляделся, заметив, что приглушенные голоса в баре смолкли, сменившись полным молчанием, и все джентльмены наблюдают за ними, делая вид, что вовсе не смотрят.

Николас притворился, что не замечает ни враждебности отца, ни любопытства окружающих.

– Святые небеса, до чего я невежлив! – воскликнул он, показав на стоявшего рядом с ним друга. – Ты знаком с виконтом Сомертоном?

– Разумеется. Добрый вечер, Сомертон. – Герцог еще раз коротко кивнул и снова попытался обойти их, но Николас шагнул в сторону, не давая отцу уйти.

– Почему бы тебе не присоединиться к нам, папа? – предложил он голосом, полным дружелюбия. – В конце концов, мы с тобой не виделись целую вечность. Семь лет или восемь? Я забыл.

Уголки его губ опустились еще сильнее.

– Восемь.

– Ну и ну, как время летит. Ты приехал в город на весь сезон, верно? Я тоже, – продолжил Николас, не дав герцогу времени ответить. – И не знаю, как ты, а я отлично провожу время. Фрибоди говорил тебе, что я собираюсь жениться? Должен сказать, поиски жены оказались куда интереснее, чем я мог предположить. Разумеется, помощь леди Федерстон просто неоценима.

Лицо герцога не изменилось, но веки слегка дрогнули. Он пришел в замешательство.

– Леди Федерстон?

– Ну да. – Николас постучал пальцем по письму, которое держал в руке. – Восхитительная женщина. Ты с ней знаком?

Отец смущенно кашлянул, и Николас пришел в восторг.

– Кажется, мы встречались. Американка.

Он произнес последнее слово так, как миссис Битон могла бы сказать «мыши» или Уильям Гладстон мог бы сказать «Дизраэли» – с той же самой презрительной интонацией, с какой говорили бы эти двое.

– Тем не менее ничего удивительного, что ты ее знаешь, – продолжал между тем герцог. – С кем только ты не знаком.

Судя по тому, как он это сказал, леди Федерстон была по меньшей мере государственным преступником.

– Это не совсем так, – ответил Николас. – Но во время сезона каждый стремится завести новые знакомства, в особенности с американцами. У леди Федерстон так много друзей из Нового Света, и все чрезвычайно богаты. Право же, я не понимаю, почему ты не любишь американцев, отец. Девушки у них такие хорошенькие и очаровательные. Благодаря леди Федерстон я уже с некоторыми познакомился.

Губы Лэнсдауна неприязненно скривились.

– Упал настолько низко? – пробормотал он. – Нанимаешь кого-то, чтобы тебе подыскали жену? Меняешь титул на деньги? Должно быть, ты в полном отчаянии.

– Совсем наоборот, я решил, что нанять брачного посредника – способ практичный и действенный. Ты хорошо выучил меня, папа. Можно получить все, что пожелаешь, если готов за это заплатить. Я готов платить своим титулом. – Николас пощелкал зубами и подмигнул отцу. – Наконец-то я нашел ему хорошее применение.

Лэнсдаун сжал губы, поклонился, отвернулся и направился к бару, оставив Николаса в хорошем расположении духа.

– Он здорово разозлился, Ник, – пробормотал Денис. – Право же, лучше бы ты ему не противоречил.

– Конечно, ты прав. – Заметив официанта, Николас жестом велел принести ему выпить. – Но стоит мне увидеть Лэнсдауна, и я ничего не могу с собой поделать.

– И это всегда приводит к неприятностям.

– Поэтому я и провожу бóльшую часть времени на другом континенте, старина. – Он показал на пустой столик. – Присядем?

– Ты не сказал мне, что попросил леди Федерстон помочь тебе, – сказал Денис и засмеялся, усаживаясь. – Ну ты и дьявол. Теперь понятно, почему ты бегаешь за Розали Харлоу, не боясь дракона у ворот. Сумел переманить дракона на свою сторону!

– Я уже не бегаю за Розали Харлоу, не думаю, что мы с ней подходим друг другу. Но да, леди Федерстон мне помогает.

Сказав это, Николас сообразил, что письмо Белинды все еще у него в руках. Подавив порыв вдохнуть ее аромат, сохранившийся на листе бумаги, он сунул письмо в нагрудный карман сюртука. Разговор с отцом послужил мощным напоминанием о том, какой курс Трабридж выбрал и почему, и о том, что он не может позволить себе отвлечься на роскошную, но недостижимую женщину.

– Я тут подумал, Ник… – вторгся в его мысли задумчивый голос Дениса. – Вдруг ты зря намекнул отцу на свои планы? Он может как-нибудь использовать эти сведения против тебя.

– Не вижу возможностей для этого. – Официант поставил перед Николасом порцию виски.

– Всем уже известно, что жена мне требуется по финансовым соображениям, а про леди Федерстон он бы в любом случае узнал.

– Полагаю, ты прав.

– Кроме того, – добавил маркиз, поднимая свой стакан, – он не может мне сделать ничего такого, чего уже не делал или не пытался сделать в какой-то момент моей жизни. – Николас одним глотком опорожнил стакан и поморщился, наслаждаясь жжением в горле. – Уж тут ты мне поверь.

В течение нескольких следующих дней Белинда не предпринимала никаких попыток представить его перспективным невестам, и, с точки зрения Николаса, это было очень кстати. Чем больше времени пройдет до того, как он ее снова увидит, тем больше шансов вспомнить, в чем заключаются его приоритеты.

Да только это не так просто. Хотя стычка с отцом помогла возродить былую решимость, желание обладать Белиндой так и не ослабло. Вдобавок ко всему ему были недоступны обычные мужские способы забыть о желанной женщине.

Николас пытался восстановить свою порванную в клочки репутацию и не мог позволить, чтобы его застали в компрометирующем положении. Стало быть, дома терпимости исключались. Миньонетт тоже – его парижская содержанка, конечно, была образцом скрытности, но он просто не мог больше позволить себе подобные встречи, и они обоюдно согласились завершить эту связь еще до его отъезда из Парижа. На уличную девицу Николас не взглянул бы ни при каких обстоятельствах, и все это вместе взятое делало вариант переключения внимания на другую женщину невыполнимым.