— Эми, я… — начал он.

— Мужчина должен брать то, что он хочет, Крэнли, так вы мне говорили, — резко оборвала его она. — Но пока это были только слова. А мне нужны смелые поступки и еще…

— Чтобы я был послушным глупцом, — мягко закончил он. — Эми, я сделаю все, чего ты ни попросишь, буду таким, каким захочешь. И главное — буду любить тебя всю жизнь. — И в подтверждение своих слов среди толпы, наполнившей Олдрет-Хаус, он упал на оба колена и сказал так громко, что услышали все: — Я люблю тебя. Ты нужна мне. Прошу, сжалься надо мной и выйди за меня замуж, Эми. Я не могу без тебя, что очевидно для всех, присутствующих. — Он взял ее руки в свои, перевернул ладонями вверх и по очереди поцеловал ее запястья. — Я люблю тебя, — повторил он, касаясь губами ее кожи.

В ее сияющих голубых глазах блеснули слезы. Она посмотрела ему в глаза и прошептала:

— Ну наконец-то.


Глава 26


Казалось, после этого уже никто не хотел его крови, даже Олдрет. Хоксуорт последовал за Крэнли прямо к отцу, который поначалу оказал «моряку» весьма холодный прием.

— Знаешь ли ты, почему я позволил тебе вести себя подобным образом в моем доме с моей дочерью? — спросил герцог в относительной тишине.

— Понятия не имею, — ответил Крэнли, чувствуя, как наконец начинают проявляться последствия драки. Синяк на левом глазу, разбитая губа и кровь на правой брови. И это только то, о чем ему было известно. Он осознавал, что в данное мгновение не похож на человека, достойного стать мужем Эми, но, с другой стороны, разве в этой потасовке не участвовали один или два герцога?

— Потому, дорогой мой, что я хотел для своей дочери лучшей доли, чем досталась ее матери.

Требовались объяснения, поскольку Крэнли все еще никак не мог прийти в себя. Боль сильнее давала себя знать.

— Кажется, да, — ответил он, не понимая ничего, но желая, чтобы все это поскорее закончилось.

— Крэнли, я герцог, — продолжал Олдрет, — Полагаю, вы сознаете, что это значит?

— А как же, — ответил он. В конце концов, его отец тоже был герцогом. Суть данного явления была ему хорошо знакома.

— Это значит, — Олдрет принялся отвечать на свой собственный вопрос, проигнорировав ответ Крэнли, — что я могу делать то, что хочу, получить то, чего хочу, и не делать того, чего не хочу. Знаете ли вы, что происходит в результате?

— Боюсь, что нет. — На этот раз Крэнли был уверен, что его ответ не имеет значения, поскольку Олдрет все равно продолжит свою речь. Лучше всего угождать ему, ведь ему нужна его дочь.

— Ровным счетом ничего! — Олдрет откинулся на спинку стула и вытянул ноги, почти дружески окидывая взглядом молодого лорда. Но того было нелегко одурачить. — Появляется привычка ничего не делать, ничего не чувствовать. — С этими словами Олдрет посмотрел на своего сына тяжелым взглядом. Молодой человек кашлянул.

— Ясно, — произнес Крэнли, чтобы заполнить паузу. Но он так ничего и не понял. Его отец вовсе не страдал от безделья. Он с головой ушел в политику, уделял много времени семье.

— Нет, я не имею в виду, что нарушаются какие-то общеизвестные правила. Ни в коем случае! С раннего возраста меня учили, что я должен удачно жениться, приобрести влиятельных друзей, не слишком опасных врагов, если у меня они вообще будут, чего я всеми силами старался избежать. Мой отец был чрезвычайно осторожным человеком.

— Я слышал о нем лишь хорошее, — произнес Крэнли. На самом деле он смутно помнил какие-то разговоры о том, что у герцога Олдрета были очень тонкие ноги и постоянная отрыжка после еды, но речь сейчас шла не об этом. Тот умер больше тридцати пяти лет назад. Для осторожного человека он прожил не слишком долгую жизнь.

— Дело в том, Крэнли, что я хотел совсем другой жизни для своих детей. — Он с трудом заставил себя сосредоточиться на словах Олдрета. — Поэтому и согласился на это не вполне достойное предприятие.

Слышать это было неприятно. Крэнли был почти уверен, что следующее высказывание герцога выставит его в неприглядном свете. Хотя он вполне заслуживал этого, однако каждый надеется сохранить достоинство, когда просит руки любимой женщины.

Олдрет бросил на него нетерпеливый взгляд и выпрямился. За окном наступили сумерки, и свет в комнате стал мягким, но слуги еще не зажгли свечей. Они с герцогом сидели в полумраке.

— Я хотел, чтобы моя дочь обрела счастье. Это звучит довольно банально, но так и есть. Я знал, что в глубине души она хочет выйти замуж за герцога. Но Амелия встретила вас, и казалось, что все решено. Однако все повернулось не так, не правда ли?

Крэнли был изумлен. Он не знал, что ответить, чтобы не выставить себя негодяем или глупцом. А может быть, сразу и тем и другим. Похоже, так оно и было.

— Сэр, вы абсолютно правы. — Он поднялся на ноги, демонстрируя полное внимание.

Олдрет с любопытством посмотрел на него:

— Все оказалось довольно запутанным. Многие считали, что вы хотите завоевать ее, но вы ведь ничего не предпринимали. Казалось, что она тоже заинтересована в вас, но… — Он пожал плечами. — Амелия нужна вам?

— Очень!

— Однако до сих пор вы не делали никаких серьезных попыток.

— Я хотел, чтобы ваша дочь получила то, что ей нужно. Герцога.

— Ей нужны были вы.

— Я так не думал, сэр.

— Но она целовалась с вами. — Олдрет сжал пальцы. — Или вы полагаете, что Амелия потаскушка?

— Вовсе нет!

— Тогда как вы считаете, почему она целовала вас при каждой встрече, в любом укромном уголке?

— Это не совсем так, — возразил Крэнли, но встретил ледяной взгляд Олдрета и запнулся. — Мы понятия не имели, что кто-нибудь догадывается об этом.

— Вот как? Вы решили, что моя дочь ведет себя подобным образом со всеми?

— Нет, что вы!

— Только с вами?

— Да, — машинально ответил Крэнли, хотя он никогда не задумывался об этом.

— И все же сделали вывод, что это ничего для нее не значит, что вы для нее не представляете никакого интереса, — заключил Олдрет.

— Я просто был в растерянности.

— Это вполне очевидно, не так ли? — Олдрет резко поднялся. — Вам повезло, что я так же плохо разбираюсь в подобного рода вещах, как и вы. Все это мне объяснила одна умная женщина. Они всегда крайне щепетильны в сердечных делах, что может порой утомлять, однако мы должны простить их за это, поскольку эти особы обычно весьма проницательны в своих наблюдениях. Как и в этом случае.

— Конечно, — ответил Крэнли, не вполне понимая, с чем соглашается, но ему показалось, что отношение к нему Олдрета несколько смягчилось. — Значит, вы дадите свое согласие?

— Естественно. Вы доказали свою порядочность, хотя и несколько оригинально. С помощью кулаков. Я полагал, что свадьба состоится еще несколько месяцев назад, и давно распорядился приготовить все. Мы даже обсудили детали с Хайдом, подписали все необходимые бумаги и договорились о финансовых вопросах к удовлетворению обеих сторон. Разумеется, вы захотите просмотреть все документы, но, полагаю, все устроит вас как нельзя лучше. Я вижу, ваш отец еще ничего не говорил вам.

Крэнли почувствовал, что побелел как полотно. Ему даже показалось, что он сейчас грохнется в обморок.

— Так речь, оказывается, шла обо мне? Не об Айвстоне?

— Какое отношение имеет ваш брат к моей дочери? Полагаю, она даже не целовалась с ним?

— Разумеется, нет, — быстро ответил Крэнли. Чем меньше он будет открывать рот, тем лучше. Пусть все остается как есть.

— Должен признать, все оказалось значительно сложнее, чем я полагал, но лишь потому, что вы оба невероятно упрямы. Однако ваше с Амелией стремление пожениться важнее всего, не так ли?

— Да, да, безусловно, — пробормотал Крэнли. — Это самое главное. Значит, мы договорились?

— А вы еще сомневаетесь? — Олдрет поднял брови.

— Нет, нет, что вы. — Крэнли ухмыльнулся, как идиот. Ему было все равно. Плевать на достоинство! Зачем оно ему, если у него есть Амелия? — Я хотел бы жениться на вашей дочери как можно скорее.

— Завтра? — уточнил Олдрет. — Я выхлопотал особую лицензию для Амелии, едва она обратилась за советом к леди Далби. Кажется, что все происходит гораздо быстрее, когда вмешивается эта дама, во всяком случае — по моему опыту. Вы согласны?

— Да, сэр. — Крэнли перевел дух. — «Да» — мой ответ на все вопросы.

Он едва ли заметил, что его кровь из раненой руки капает на ковер. Но Олдрет видел это и заключил, что молодой человек пострадал уже достаточно для того, чтобы завоевать расположение его дочери.


— Что, если он не согласится? — спросила Амелия у Софии. Гости тем временем разбрелись по всему дому.

Леди Далби стояла возле окна на противоположной стороне дома, выходящего на конюшни. Она повернулась к Амелии с выражением безмятежности на лице:

— Ваш отец? У него нет причин отказывать Крэнли, не так ли? Все было весьма тщательно организовано. Надеюсь, вам все еще нужен этот упрямец, потому что теперь он уж точно ваш.

— Еще бы! — Удивительно, что кто-то еще думает иначе.

— Тогда нет ничего плохого в том, что он будет в курсе дела, — улыбнулась София. — Вообще-то, если бы мы, женщины, чаще говорили о своих желаниях вслух, это только уменьшило бы путаницу в головах бедных, недалеких мужчин.

— Разумеется, Крэнли должен об этом знать, — произнесла Амелия. — Ведь я была, скажем так, очень заинтересована в нем с самого начала. — Она краснела лишь при одной мысли об этом.

— Когда же это произошло, милая? При первом взгляде или при первом поцелуе? — поинтересовалась София.

— При первом…

Она замолчала, возвращаясь назад к тому дню, той первой встрече в переполненной гостиной в Сэндворте. Девушка нервничала в предвкушении своего первого выхода в свет, желая произвести впечатление на отца своими утонченными манерами, великолепным гардеробом и умением вести беседу. Тот же вел себя как обычно, то есть, не обращая внимания на то, как она прелестна, оживленно разговаривал с гостями, едва узнавал собственных детей, когда они оказывались поблизости, и никак не показал своего удовольствия или восхищения ее образом совершенной леди. А ведь она так ждала его похвалы.