Несколько дней, проведенных в экзотическом обществе родственников леди Далби, казалось, ничуть не повлияли на характер Хоукса.

— Я мог бы попытаться, полагаю, — ответил он без всяких признаков энтузиазма.

— Если я начну действовать, это будет выглядеть слишком официально, — произнес Олдрет, — поскольку будет означать, что все зашло слишком далеко. Не думаю, что это послужит интересам моей дочери.

— Разумеется, — задумчиво произнесла София. — Возможно, вам стоит взять инициативу на себя, леди Амелия. Сразу же прекратятся всякие слухи, если вы публично объявите, что притязания Крэнли абсолютно беспочвенны. Полагаю, джентльменам на улице будет понятно, что молодой человек весьма далек от заключения с вами союза. Вы согласны?

Конечно, она была против. Казалось, все присутствующие объединились против нее, и у Амелии не оставалось выбора. Впрочем, она всегда находила Крэнли довольно разумным — пока они не оставались наедине. Девушка не видела сложностей в том, чтобы справиться с ним на улице.

Как же глубоко она заблуждалась в своих ожиданиях, заключая союз с Софией! Ведь все протекало отнюдь не так гладко, как рассчитывала Амелия, и предложения она до сих пор не получила, хотя прошла уже почти неделя.


…Сняв сюртук, Крэнли стоял на улице, его рубашка была расстегнута, и было похоже, что он вот-вот начнет драку прямо здесь, возле ее дома. Это было совершенно недопустимо! Соперником Крэнли оказался… о Боже… Айвстон. Почему, ради всего святого, он здесь? Разве они не решили, что брак между ними — вовсе не то, чего они оба хотят? Поскольку брат Крэнли отнюдь не являлся желанным мужчиной, по крайней мере для нее.

Амелия осторожно спустилась по лестнице, но всего на пару ступенек: она не видела необходимости в том, чтобы подходить ближе к мужчинам. Двое лакеев стояли у дверей Олдрет-Хауса, наблюдая за началом драки с удовольствием, что вовсе не обрадовало ее.

Лорд Даттон и Пенрит находились в первых рядах, рядом с Пенритом маячил лорд Райтби, сын графа Куинтона, что было странно, поскольку девушка почти никогда не встречалась с лордом Райтби, а Хоксуорт его недолюбливал, что вполне объясняло радостное выражение, написанное на красивом лице Райтби.

Младшие братья Крэнли были тут же и не делали ничего для предотвращения драки, что было совершенно в их духе. Герцоги Кэлборн и Эденхем стояли в некотором отдалении, однако имели решительный вид на поле битвы и, казалось, уже делали ставки. Воротник сюртука Кэлборна был порван: возможно, это было делом рук Крэнли. Она надеялась на это. Хотя Кэлборн и наследовал герцогский титул, от него были одни неприятности. Его ведь отвергли! Неужели он не мог смириться с этим и забыть об Амелии?

Очевидно, нет. Вероятно, этот тип был слишком самолюбивым.

— Крэнли! — позвала она, затягивая шаль. Это была не та красная шаль, которую изображал ужасный рисунок, но все же все мужчины, собравшиеся перед домом Олдрета, перестали наблюдать за дракой, обратив свои взгляды на нее. Она сразу пожалела, что решила выйти на улицу. По блеску в глазах собравшихся девушка поняла, что делать этого не стоило.

А еще ей не стоило обращаться к Крэнли. Только не к нему. Его имя в устах девушки звучало, пожалуй, слишком интимно для такого количества слушателей.

Но тот даже не обернулся. Зато немедленно воспользовался преимуществом, поскольку Айвстон на мгновение отвлекся, чтобы ударить противника где-то в области третьей пуговицы сюртука. Лицо его брата порозовело, а затем побледнело, и только тогда Крэнли с неприязнью посмотрел на девушку.

Что она сделала? Амелия не чувствовала себя виноватой из-за того, что произнесла его имя вслух, хотя выражение его лица — выражения лиц всех, если быть точной, — свидетельствовало о том, что она должна чувствовать себя именно так. И сгореть со стыда.

Чертовы мужчины! Иногда они бывают такими ханжами.

— Не могли бы все удалиться? — Амелии показалось, что ее голос дрожит. — Герцог дома, и он не одобряет подобных сцен вблизи своих владений.

Имя ее отца должно было заставить их разойтись. Было не слишком приятно иметь такого строгого родителя, но суровый герцог — то, что нужно, когда обстоятельства выходят из-под контроля. А сейчас дела были хуже некуда.

— Амелия, немедленно возвращайтесь в дом! — Крэнли рявкнул на нее так, словно имел на это право. Какой же он все-таки невоспитанный!

— Я бы ушла, лорд Крэнли, — ответила она, наблюдая, как Айвстон потирает живот, а Даттон неприкрыто насмехается. Ей он никогда не нравился, теперь же девушка просто возненавидела его. — Однако дело в том, что вы устроили драку перед нашим домом, и герцог настоятельно попросил меня положить конец этому безобразию. Так что я буду вынуждена оставаться здесь до тех пор, пока не выполню просьбу моего отца.

Заканчивая фразу, она уже почти кричала и ничего не могла с собой поделать. Крэнли, как обычно, поступал так, как ему заблагорассудится, и при этом ожидал, что ему все будут подчиняться. Разве он не целовал ее последние два года, находя для этого возможности даже тогда, когда их, казалось, не могло быть? Разве он не затолкал ее для этого в колючие кусты? Разве не порвал ее платье, чтобы она покинула бал Прествиков?

Этот нахальный тип был ужасным задирой, у которого хватало совести использовать в своих целях невинную, незамужнюю девушку из хорошей семьи. Если бы ее брат мог решиться, то он вызвал бы этого негодяя на дуэль и выстрелил ему прямо в сердце!

Глядя, как Крэнли пытается испепелить ее взглядом, сверкая сердитыми карими глазами, Амелия подумала, что неплохо было бы попасть ему в ногу. Он все равно не очень хорошо танцует, так что это была бы небольшая потеря для общества.

— Леди Амелия, если надумаете вернуться в дом, позвольте мне сопровождать вас, — проговорил Кэлборн, выходя вперед. За ним по пятам следовал улыбающийся Эденхем. Девушка не представляла, что именно могло его развеселить.

Амелия тяжело вздохнула, вцепившись в голубую шаль, которая, впрочем, была плохой защитой. Принялся накрапывать дождь.

— Она вернется в дом, — произнес Крэнли. — Полагаю, я уже ясно объяснил вам, что леди Амелия станет моей женой. Эта дурацкая шутка, — сухо подчеркнул он, — это варварское соревнование закончено. Дело сделано. Я вынужден настоять, чтобы вы все удалились.

— Это правда, леди Амелия? — спросил Айвстон, тщетно пытающийся перевести дыхание. Его физическая форма сильно проигрывала по сравнению с братом, но он по-прежнему оставался крайне любезным и невероятно вежливым. Почему Крэнли не унаследовал хотя бы половину хороших черт Айвстона? — Вы приняли предложение моего брата?

— Послушайте, милорд! — слишком резко сказала Амелия, но ведь на нее оказывали давление со всех сторон! Особенно с левой, где стоял Крэнли. Девушку всегда раздражало то, насколько остро она ощущала его присутствие, но за эти годы Амелия перестала пытаться игнорировать этого мужчину. — О чем вы говорите? Лорд Крэнли не делал предложения. Он лишь заявлял о своих намерениях, не более того.

Она снова кричала. Это становилось невыносимым. Необходимо взять себя в руки, но рядом с Крэнли это становилось невозможным.

— Так вот как обстоят дела, — протянул Пенрит, подходя ближе. За ним по пятам следовали Даттон и Райтби.

Даттон являлся общепризнанным волокитой, и его ухаживания оскорбляли любую приличную девушку. Поскольку Крэнли то и дело отвлекал Амелию поцелуями, то этот ловелас никогда не производил на нее особого впечатления. Райтби был совсем другим. Он прибегал к тонкому обхождению и всегда носил отлично скроенную одежду. У него были густые каштановые волосы и большие голубые глаза с поволокой. Он славился как великолепный наездник, и по этой причине ее брат его недолюбливал. Хоукс мог с успехом оседлать разве что мягкий диван.

— Любопытно, — проговорил Пенрит своим бархатным голосом, — если у Крэнли нет оснований для такого заявления, то это не вполне… — Слово «благородно» носилось в воздухе, но ни один человек в здравом уме не осмелился бы обвинить его в подобном, если только не собирался встретиться с ним на дуэли.

— Продолжайте… — Крэнли сжал челюсти.

— Зачем? Все и так ясно!

— Что именно, лорд Пенрит? — уточнил Крэнли. — Леди Амелия искала мужа. И нашла его. Этой чести удостоился ваш покорный слуга.

Не успела Амелия открыть рта, чтобы сообщить Крэнли, насколько бесцеремонна его манера выражаться, как Даттон произнес:

— Но ведь есть еще пари.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Неужели? — спросил Даттон. — Возможно ли, что вы не знаете о ставках в книге «Уайтса», которое гласит, что леди Амелия должна…

Ее невероятно заинтересовало, что именно она должна была сделать согласно пари, но в это мгновение Крэнли оборвал тираду лорда мощным ударом в лицо. Тот упал, точнее, осел в грязь и остался там. Ни Пенрит, ни Райтби не помогли ему подняться. Впрочем, вполне вероятно, что он все равно не смог бы стоять на ногах.

— Так вы слышали о пари? — заключил Пенрит, саркастически приподняв одну бровь.

— В книге «Уайтса» их слишком много! — отрезал Крэнли. — В любом случае это неподходящая тема для ушей леди Амелии.

Помимо привычки целовать ее в укромных углах, он также постоянно пытался лишить девушку возможности веселиться.

— Да, — согласился Пенрит, — полагаю, теперь, когда она собирается выйти замуж, принимать решения о том, что ей подобает слышать, будет ее муж.

Просто чудовищно! Она никогда не будет настолько повиноваться своему супругу. Еще чего не хватало!

— Это какое-то недоразумение, — ответила она. — Я не давала согласия выходить замуж за лорда Крэнли. Впрочем, как и ни за кого другого еще.

— Вот как? — Элегантный Эденхем подошел ближе к лестнице дома герцога. — Это звучит обнадеживающе. Можем ли мы укрыться от дождя в вашем доме, леди Амелия? Поскольку Олдрет вернулся, будет уместным сообщить ему о себе. И рассказать кое-что о его дочери.