— Ключи надо забрать, и проверить, как обезвредили квартиру, — произнесла я. — Как думаешь, а трупики ос они за собой убрали? Или придется…

Видя ужас в моих глазах, и мурашки, покрывшие обнаженные предплечья, Максимовский спросил:

— Неужели ты их так боишься?

— Ужасно боюсь, с детства их не любила, а после фильма, где юного Макколея Калкина насмерть закусали пчелы, я стараюсь избегать с ними встреч.

— Интересная информация, — скрестил длинные пальцы Роман. — А кто из твоих знакомых знал о твоей фобии?

— Университетские подруги… и все те, кто бывал у нас на даче. Там я становлюсь наиболее уязвимой.

Максимовский задумался, изредка поглядывая на меня. Я тоже хмурила брови, стараясь вспомнить, мои последние столкновения с насекомыми. Недавно совсем, на даче… я прыгаю и машу руками, а рядом…

— Костик! — завопила я, словно на меня сошло озарение.

— Кто такой?

— Персонаж один, причем очень подозрительный. И как я могла забыть о нем?!

— Чем подозрительный, Парамонова? — обнял мои плечи Роман.

Я перевела дыхание, собираясь выложить все свои подозрения.

— Сейчас расскажу, — начала я. — Познакомилась с ним после первого свидания купленного у сводни. Я тогда сбежала от претендента, выскочила из ресторана, да неудачно, упала — сломала каблук, ободрала колени. Вот тут он меня и подобрал.

— Подобрал?

— С асфальта поднял, — пояснила я, — в машину посадил и домой отвез. Правда я и от него сбежала.

— Хм, а почему?

— Представь, он решил, что я проститутка! — возмутилась я. — Ну, я ему и подыграла, так он стал ко мне в сутенеры набиваться.

— Прямо так и заявил? — переспросил Макс. — Типа, хочу стать сутенером?

— Нет, прямо не заявлял, — ответила я, — но сказал, что хотел бы присматривать за мной, чтоб не обидели.

— И все? — удивился напарник. — Чего ж здесь подозрительного — парень хотел деньжат подзаработать. Разве нет?

— А вот и нет. На следующий день я снова «случайно» сталкиваюсь с ним, и снова после того, как сбегаю от нового знакомого из альбома сводни.

Максимовский заинтересовался совпадением:

— И чем закончилась ваша встреча?

— Ну, как обычно… — замялась я.

— А как обычно?

— Я от него сбежала!

— Блин, Парамонова, вроде не маленькая, — улыбнулся Максимовский, а я залилась румянцем.

— Это еще не все, — продолжила я. — Помнишь, в первый день нашей совместной работы, ты проводил меня до дома?

— Помню, — рассмеялся мой любовник. — Ты ловко ускользнула тогда от меня, но я еще не знал, что это твоя привычка!

Он притянул меня к себе, наш поцелуй был страстный, но не продолжительный.

— Слушай, — я мягко отстранила Романа, и выложила остальное, — Костик, ждал меня у подъезда, и предложил подвезти на дачу. Я ему телефон свой начеркала на бумаге, а там написано — Парадиз. А я как раз из Парадиза! И решила, разузнаю у него, зачем шпионил, да толком ничего не узнала, он все жениховством меня пугал…

— Подозрительно, да, — согласился Роман, — но осы тут причем?

— Так вот, на даче он узнал, что я боюсь ос.

Максимовский нахмурил брови, о чем-то задумался на минуту, потом спросил:

— Это было в тот день, когда я приехал за тобой?

— Да, — ответила я, ощущая себя глупой девчонкой.

Макс недовольно фыркнул, с подозрением посмотрел на меня, в тот момент я могла поклясться, что на языке у него вертится вопрос: а не спала ли я с Константином?

— Какая ты неразборчивая, тащишь в дом малознакомых людей с улицы! — услышала я. — И как тебе такое пришло в голову?

Я обрадовалась, что он не скатился к банальной ревности, и не стал мучить меня неприятными вопросами.

— Ну, вроде он нормальным мне показался, — мяукнула я.

— Показался… драть тебя некому, Парамонова, — любовно произнес Максимовский, чувствовалось, что он готов взять эту миссию на себя.

— Иногда ошибаюсь в людях, — призналась я, в том, что со мной действительно случалось — две мои лучшие подруги сначала были мне неприятны, мы ссорились и откровенно враждовали, но время расставило все по местам.

— А со мной ты ошиблась? Я ведь чувствовал, что ты относишься ко мне с настороженностью.

И было за что! Я тут же хотела огласить список его любовных побед, но не смогла… Говорящая голова ненавистной Шваревой появилась над моей перегородкой.

— Парамонова, — прокуренным контральто запела Лика, — ты что, забыла накраситься? Я тебя сразу и не узнала.

— Дома не ночевала, а у любовника еще нет моей косметички, — легко ответила я, вдруг позеленевшей от злости Шваревой.

А вот с ней, моей заклятой подружкой Ликой, сначала были неразлучны, как одноименные попугайчики. Мы были ровесницами, вкусы наши сходились, даже сейчас это видно, стоит только взглянуть на Максимовского, интересы были взаимными, и мы много времени проводили вместе. Но очень быстро акулья хватка моей приятельницы дала о себе знать, и у меня стали пропадать парни, темы, деньги… От слепоты я излечилась быстро, стоило только заикнуться Лике, что я знаю о ее хитростях, как она оскалила зубы, и заявила, что ненавидит меня, ух, как ненавидит! С тех пор так и повелось, весь мега-холдинг знал о нашей неприязни, и когда нашему отделу засветила отличная международная командировка, то Шварева разбилась в доску, чтобы получить ее. Увы, я осталась с носом, но была рада, что Шварева на какое-то время исчезла с моего горизонта.

глава 7

Пока Лика работала в одной из европейских стран, ее внешность претерпела некоторые изменения. Я ничего не имею против пластической хирургии, и косметологии, но губы а-ля Поль Робсон на Ликином славянском лице внушали мне священный ужас. Аборигены нашего отдела с удивлением взирали на эту метаморфозу, не привыкли еще, но сама Шварева считала их чрезвычайно сексуальными.

Сегодня к подколам Шваревой я была равнодушна, куда больше меня занимали неизвестные личности, подкинувшие в квартиру осиное гнездо. В милицию заявлять, может и не нужно, а вот Михалычу доложить надо обязательно. Избавившись от прилипчивой Лики, Максимовский вернулся в мой закуток и сразу озаботился моим задумчивым видом.

— Парамонова, ты же боец, отставить киснуть! Ты из-за Лики что ли расстроилась?

— Тебе не кажется, что у меня есть проблемы посерьезней, чем ваше любовное токование? — недовольно спросила я.

— Ну, ну, еще скажи, что тебе все равно.

— Мне — все — равно. Хочешь кофе?

Если честно, то от редакционного кофе уже тошнило, вот и Роман посмотрел на часы и объявил:

— Обедать пора, а так, как у нас еще не закончены редакционные дела, то приглашаю тебя в буфет.

— В наш буфет?

— Да, — улыбнулся он. — На все про все времени мало, нам еще к Плавному с вашим Михалычем назначено.

Совещание у главреда само по себе событие, и то, что в приемной Плавного царствует Аннушка добавляло мне беспокойства. А ну, как между ней и Максимовским произойдет разговор, который бы я не хотела услышать? Но Роман не дал мне углубиться в переживания по этому поводу, и твердо взяв за руку потащил в направлении нашего знаменитого буфета. Знаменит он был высокими ценами и буфетчицей Ириной, напоминающей итальянскую кинозвезду Монику Беллуччи не столько длинными волосами цвета антрацита, сколько аппетитными формами, сводящими с ума высший эшелон редакторской власти.

Из соображений экономии наша братия в буфет ходила редко, обедали домашними заготовками, быстрорастворимыми супами, или шаурмой, свернутой ловким узбеком в палатке на углу нашего здания.

У входа в царство осетрины и брауншвейгской колбасы нас обогнала стайка длинноногих девиц из секретарского отдела. Их веселое щебетание прервалось на секунду, и вновь вспыхнуло приветственными возгласами:

— О, какие люди!

Я почувствовала себя не в своей тарелке, в узкой кожаной юбке, топе со шнуровкой, и туфлях на высоченной шпильке, я выглядела как любительница садо-мазо.

— Привет, девчонки, — Максимовский улыбнулся, и подмигнул всем сразу. Я скривилась, словно надкусила лимон, как же меня задевало его желание флиртовать со всеми на глазах спутницы. Надо притормозить, Роман стал моим любовником, но отнюдь не собственностью — пусть делает что хочет. Вот так.

Мы выбрали столик у окна, Макс принес поднос с кофе, бутербродами, и салатом на прозрачных аркопаловых тарелках.

— Приятного аппетита, — прозвучало откуда-то сверху.

Я подняла глаза — Михалыч, рядом Плавный и с ними бессменная Аннушка. Все с интересом разглядывали мой необычный костюм.

— Спасибо, — выдавила я, в то время как Макс пожимал руки шеф-редактору и главному.

— Вот пообедаем и прямиком к вам, — напомнил Роман.

Начальство согласно покивало не сводя с меня изумленных глаз, странно, но такого фурора в нашем отделе я не произвела, все-таки журналиста трудно чем-либо удивить.

— У журья со вкусом большие проблемы, — не удержалась от комментария Аннушка, — я была о Парамоновой лучшего мнения!

Хоть и удалилась начальственная троица от нас на приличное расстояние, все же я услышала и то, как осадил ее Михалыч:

— Не судите, да не судимы будете.

Расстроилась. Я, действительно, смотрелась черной вороной, и почувствовала себя крайне неуютно, но в окна светило летнее солнце, зеленела листва, рядом человек, в которого я влюблена, он положил в мой кофе сахар, заботливо пододвинул тарелку с бутербродами. Я улыбнулась ему и в ответ увидела взгляд от которого пошла кругом голова… Да пошли они все к черту! Я счастлива, слышите? Журналистка Парамонова с испорченным вкусом абсолютно счастлива!


Героическое освобождение меня из притона и отделения милиции произвели на Михалыча и Плавного неизгладимое впечатление, ведь о репертуаре артистических выступлений в том заведении еще не было известно прессе.