Я узнаю этот голос. Он говорил вместе с Тором, до того, как тот ушел под воду. Теперь я знаю, кому он принадлежит, Сэму. Но меня это все не интересует, мне важно знать лишь одну вещь…

– Крейг! – Это то, что автоматически срывается с моих губ.

– Тор ищет его в лабиринте. – Сообщает мне мой новый знакомый, при этом отводя свой взгляд в сторону.

– Он жив? – Сиплю я своим неокрепшим после случившегося голосом.

– Одному Богу известно. Никто точно не знает. Но возможно там есть резервуары с воздушным пространством. Надеемся, что так и есть. – Сухо отвечает Сэм. – И зачем вы только сюда полезли…

Наступает молчание. Я лежу на огромном булыжнике, а он меня растирает. Я уже не чувствую холода. Я чувствую лишь огромную боль, как тяжелый камень на шее, она ведет меня вниз, к самому дну. Не знаю сколько мы тут находимся, но минуты тянуться невыносимо долго, а боль от того, что я могу потерять друга все усиливается. Я лежу и смотрю на озеро, даже не пытаясь пошевелиться. Прямо мне в глаза опять смотрит это чудовище, этот гигантский череп. В его черных глазах я вижу высокомерие, надменность и усмешку. Я слышу его тихий, жуткий, пронизывающийся мне под кожу голос: «А я тебя предупреждал! А ты не послушал меня… Так пожинай плоды…»

В этот момент из воды выныривает водолаз и плывет к берегу. Он явно тащит что-то тяжелое, только я никак не могу разглядеть, что же это. Он вылезает на камни и вытаскивает второго водолаза. Мое сердце замирает. Водолаз снимает маску с себя, и я узнаю в нем Тора. Затем он стаскивает маску со второго человека, бездвижно лежащего на камнях.

– НЕТ… – Выкрикиваю я. Это Крейг. – Спасите его! Спасите! Немедленно! – Ору я во все горло.

Тор и Сэм не помогают ему. Я вскакиваю на ноги и карабкаюсь по скользким камням к телу своего лучшего друга. Его лицо мраморно белое, неживое. Он похож на восковую фигуру. Но нет, я не собираюсь сдаваться, я не хочу терять его. Это же он, Крейг – моя вечно защищающая от всего скала. Она не может просто так, взять, и развалиться на мелкие камни.

Я истерично расстегиваю молнию на гидрокостюме, разжимаю его челюсти и вдыхаю туда свой воздух. Его губы ледяные. Но мне плевать. Я должен попытаться спасти его. Ставлю руки на грудь и начинаю непрямой массаж сердца. Он должен ожить. Он обязан это сделать. Он не может оставить меня здесь одного, в этом гребаном сумрачном мире. Я то и дело вдыхаю воздух и пытаюсь завести его сердце. Но оно молчит. Оно не отзывается на мои усилия. Я продолжаю и продолжаю, не желая останавливаться. Спустя какое-то время, я опять слышу знакомый голос.

– Ему уже не помочь. – Тихо произносит Тор. – Он слишком много времени провел в воде без воздуха.

–НЕТ! – Снова вырывается из моего рта это слова.

И я обессиленный падаю на грудь Крейга. По моим щекам текут слезы. Моя скала разрушена. Как теперь я посмотрю в глаза его маме? Как я скажу ей, что именно я тот человек, который убил ее сына? Он же так молод. Он строил планы на жизнь! Я вспоминаю наш разговор в том придорожном кафе, где он, наконец, спустя столько лет, решил признаться Эни в своих чувствах. Но он уже не сможет этого сделать. Никогда. И в этом виноват я. Я один.

– Прости… – Шепчу я ему, а слезы продолжают градом катиться из моих глаз.


8 января 2017 года

Сегодня обычный серый Лондонский день. Вокруг лишь грязный снег, перемешанный с землей, тишина, речь священника и всхлипы людей. Я на кладбище стою напротив гроба моего мертвого лучшего друга. Крейг выглядит, как и всегда. Всего лишь, кажется, что он спит. Но теперь, его лицо другого цвета – цвета гипса, а губы его просто сомкнуты, и не улыбаются, глаза закрыты. Это лицо застыло навечно.

По очереди разные люди говорят прощальные речи, но я не могу вымолвить и одного слова. На мне одет черный костюм и черное пальто, на глазах – темные очки. Не могу смотреть в глаза всем этим людям, особенно, родителям Крейга. С тех пор, как я сообщил миссис Конорс, его маме, что ее сына больше нет, она не разговаривает со мной. Наверное, я ей отвратителен. Конечно, уговорил друга поехать на верную смерть. Да, я и сам себе отвратителен. Я остро чувствую вину за гибель Крейга. Лучше бы я, а не он. Хватит ли у нее когда-нибудь сил заговорить со мной и выслушать меня? Выслушать мои жалкие оправдания? Выслушать мои извинения и сожаления по случившемуся? И примет ли она их…?

На кладбище слишком много людей. Только теперь я осознаю до конца на сколько Крейг добрый, отзывчивый и дружелюбный. Точнее говоря, был. Это слово был, совсем не клеится с его именем, но это действительная реальность. Здесь все наши друзья, его коллеги по работе, родственники. Даже пришли с ним проститься девушки, с которыми он, так сказать, приятно проводил время. Почему то я неожиданно вспоминаю об Эни. Интересно здесь ли она? Окидываю взглядом толпу, но ее нет. Да и откуда же ей здесь быть? Мы только и знали имена друг друга, что мы одногруппники, и что она приличная умная девушка, а мы с Крейгом два вечных разгильдяя. Из-за меня он так никогда и не скажет ей, что любит.

Все речи закончены. Опускается крышка гроба, и тело Крейга навсегда застревает в этом тесном деревянном ящике. Гроб опускается в яму. Все, что я смог из себя выдавить: «Пусть земля тебе будет пухом». Сверху на него сыплется земля. Я нахожусь в каком-то дурмане. Как будто я не в этом мире, как будто я на съемке какого-то кино, и я до сих пор до конца не могу поверить, что это случилось. Он был так молод.

Не знаю, как долго продолжалась вся эта процессия, но начинаю замечать, что людей становиться все меньше и меньше, пока я не остаюсь совсем один. Кто-то положил на могилу вместе с цветами его фотографию. Я сажусь на корточки прямо перед ней, снимаю очки и смотрю ему прямо в глаза. Во время церемонии погребения, я не мог вымолвить и слова, но сейчас они полились рекой.

– Друг! Прости! Я не смог тебя защитить. Я не смог спасти тебя. Ты ушел от нас… ты ушел от меня… навечно… Как же мне теперь жить? Ты был единственным лучом надежды в моей темной душе.

Помнишь, нашу с тобой первую встречу? Я был плохим парнем. Сидел на задней парте в первый день учебы в университете, а на лице у меня красовался фиолетово-бордовый свежий синяк, после очередной драки накануне. Все студенты знакомились друг с другом, а я сидел на задней парте и отпугивал всех своим видом. А ты просто подсел ко мне, как ни в чем не бывало, и дружелюбно сказал: « Привет, я Крейг! Кажется, у тебя вчера был неудачный день. Как твое имя?». Я что-то грубо пробурчал в ответ, а ты лишь сказал мне: «Синяки – это ерунда, они пройдут, через несколько дней или может неделю, ну в зависимости от силы удара, а вот то, что в твоей душе твориться, это проходит очень долго, очень болезненно, а иногда остается с тобой навсегда». И ты, как всегда был прав! Как думаешь, каково это, жить с грузом на душе, что я убил лучшего друга? Как думаешь, пройдет это когда-нибудь? Молчишь… Потому что ты знаешь ответ… Как всегда…

С того дня в моей жизни появились светлые дни. Ты учил жить меня, по-другому, по-новому, так, как я до этого не жил. Я завязал с плохой компанией. У нас появились увлечения. Конечно, не все они были законные, но мы не злоупотребляли. Мы начали заниматься спортом. Конечно, не весь спорт был безопасен, например прыжки с парашюта, скалолазание или дайвинг… Но мы ловили кайф. Всему этому научил меня ты.

А сейчас я приехал домой после долгой командировки, где меня ждали лишь боль и отчаяние повсюду, что с карьерой, что с Далилой. Но когда я увидел тебя, на том Рождественском обеде, в моей душе опять появилась надежда на светлое будущее. И так все и было до того момента, пока ты не покинул меня в этой проклятой пещере. Ты ушел… А вместе с собой забрал все светлые дни, которые могли бы быть в моей жизни. Мне так не хватает тебя. Не хватает этих светлых дней… – На этих словах я не выдерживаю, и из моих глаз текут слезы.

Спустя какое-то время, я успокаиваюсь. Но я не могу уйти. Я сижу и сижу напротив портера своего лучшего друга.

– Прости, ты не против, если я попрощаюсь с ним. – Раздается тихий женский голос за моей спиной.

Господи, какие же тупые эти девчонки.

– Думаю, на церемонии было достаточно времени, чтобы сделать это. – Грубо отвечаю ей. Я еще не готов уйти отсюда.

– Да, конечно, извини, приду в другой раз. – С пониманием отвечает голос.

Я оборачиваюсь. Передо мной стоит Эни. Первое, что всплывает в моей голове: «Она пришла».

– Эни, извини. Я не узнал тебя. Думаю, Крейг хотел бы больше всего на свете попрощаться с тобой. – Я встаю и уступаю ей свое место.

– Спасибо, Эдриан. – Надо же, она помнит мое имя.

Не хочу мешать им. Пусть это и не та встреча, о которой мечтал Крейг, и не в том месте, думаю, что лучше их оставить двоих. Иду ко входу на кладбище. Решаю дождаться, пока уйдет Эни, и снова вернусь к своему другу. Трясущимися руками достаю сигарету и нервно закуриваю.

Спустя какое-то время, слышу опять ее голос.

– Ты все еще здесь? – Спрашивает она меня.

Оборачиваюсь. Она стоит тихая и слега застенчивая, впрочем, как и всегда. На глазах одеты темные солнечные очки, поэтому я не могу прочитать по ним, что же она сейчас думает.

– Не хочешь выпить? – Все также тихо спрашивает она меня.

– А почему бы и нет. – Наконец, отвечаю.

Эни берет меня под руку, и мы с ней идем. Я полностью погрузился в себя, поэтому не понимаю, где мы идем и куда. Просто идем. Очнулся я только, когда мы очутились на пороге ее дома.

– Я думал, мы собирались выпить. – Отвечаю ей, готовый уже попрощаться и вернуться домой.

– Так и есть. У меня дома есть отличный ирландский виски.

Ну надо же, это любимый напиток Крейга. Какое совпадение. – Пронеслось в моей голове. И не раздумывая, я захожу внутрь. Мы проходим на кухню. Эни достает два рокса и бутылку Bushmills. Как только она разливает, я хватаю свой стакан и заливаю виски в свое горло. Я зажмуриваюсь. Внутри от виски все дерет, и лишь удваивает мою душевную боль. Когда открываю глаза, стакан Эни также пуст, а она морщится от виски.