— Его зовут Вадим, — поправила мальчика Марина.

— Ну да. Он мне сто евро дал.

Алексей поперхнулся и уставился на сына, да и Юля на Антона смотрела изумлённо, и тот окончательно заважничал.

— Что он тебе дал? — переспросил Алексей и посмотрел на жену, ища поддержки. Но та выглядела спокойной, вроде бы нисколько не впечатлившись.

— Сто евро, — повторил Антон. — Одной бумажкой. И сказал — ни в чём себе не отказывай.

Алексей явственно скрипнул зубами и снова схватился за бокал с водой.

— Вот ведь… — Марина пнула его под столом, и он замолк.

Юля моргнула раз, другой, потом потребовала:

— Папа, я тоже хочу сто евро!

— Зачем это?

— А ему зачем?

Антон, притихший и довольный произведённым эффектом, важно проговорил:

— Я на собаку буду копить.

— Вот, и я тоже буду на что-нибудь копить! — воскликнула Юля. — На новую сумочку от Гуччи! Не могу же я всегда ходить с маминой старой сумкой?

— Безумно важное вложение денег, — съязвил Алексей.

— Конечно, важное! Мама, скажи ему!

— Обязательно скажу. А деньги получишь в подарок на день рождения.

— Так три месяца ещё!

— Вот и хорошо, — кивнула Марина и подложила мужу на тарелку ещё один кусок мяса. — Через три месяца и получишь. Сто евро или новую сумку. Выбирай.

Юля насупилась и уткнулась взглядом в свою тарелку.

— Всё-таки жизнь — штука несправедливая.

— Как же я с тобой согласен, — проворчал Асадов и накинулся на еду.

Антон первым отодвинул от себя тарелку.

— Я наелся. Спасибо! Можно я пойду? Мне ещё рисунок рисовать, — мальчик выразительно поморщился.

— А чай не будешь пить? — Антон обошёл стол, и Марина притянула его к себе, поправила воротник его футболки.

— Не хочу, я потом.

— Хорошо, иди.

Следом из-за стола выскользнула Юля, не забыв забрать книгу.

— Ты тоже чай не будешь? — осведомилась Марина.

— Буду, но я с тобой буду пить. Позовёшь меня?

Марина кивнула.

— Вот и ужин, опять все разбежались, — пожаловался Алексей.

— Они дети, чего ты хочешь? Что они по часу будут сидеть, разговаривать? У них огромное количество дел. Чаю, Алёш?

— Нет, спасибо.

После ужина Алексей забрал из кроватки Ксюшу и уселся в гостиной перед телевизором. Марина с Юлей пили чай, они очень любили после ужина посидеть за столом подольше, разговаривали о чём-то своём, Юля, кажется, каждую мелочь матери о себе рассказывала, и в эти моменты остальные их старались не беспокоить. Но сегодня прибежал Антон, который не смог усидеть в своей комнате, пристроился за столом и начал Юлю теребить:

— Нарисуй ёлку! Она у меня никак не получается!

— Можно подумать, что у тебя что-то другое получается! Давай сюда… В кого ты только такой уродился! Ты даже кривую линию нарисовать не можешь, Тош. Я же тебя всё детство учила рисовать, а ты так и не научился.

— Юль, что ты вредничаешь, — возмутился мальчик. — Ты лучше рисуй. И зайчика вот здесь, под ёлкой!

Юля прекратила рисовать и задумалась.

— Если я нарисую зайчика, учительница точно не поверит, что это ты рисовал.

Антон беспечно махнул рукой.

— Она и так не поверит.

Алексей фыркнул от смеха, но головы не повернул, только Ксюшу начал укачивать интенсивнее. Правда, спать она совсем не собиралась, сосала соску, и время от времени взмахивала ручками. Антон тем временем перебрался к Марине на руки и с нетерпением ожидал, когда Юля закончит рисунок. Потом откинулся назад и обнял Марину за шею.

— Можно в компьютер поиграть?

— Нельзя, — ответила за Марину Юля, не отрываясь от рисунка, — ты наказан на неделю. Забыл?

Антон посмотрел на неё рассерженно, но что-либо говорить поостерёгся, боясь, как бы она не передумала ему помогать. А Марина поцеловала его и шепнула на ухо:

— Можно, но недолго. Пока папа не вспомнил.

— Здорово! — Антон соскользнул с её колен и унёсся в комнату, а Юля покачала головой и заявила:

— Нельзя так баловать детей.

— Говори тише, — попросила Марина и посмотрела на Алексея, который смотрел телевизор. И не могла видеть, как Асадов усмехнулся краешком губ, и удивлялся тому, что Марина, кажется, всерьёз верит, будто бы он ничего не слышит и не замечает. Маленькие ножки молотили по его руке, Ксюша улыбалась, и Алексей сосредоточил всё своё внимание на ней. Погремел погремушкой, пощекотал, поцеловал и замер, когда услышал Юлин выразительный шёпот:

— Он пригласил меня в кино! Можно я пойду, мам?

Асадов нахмурился, повернул голову и громко поинтересовался:

— Я не понял, кто пригласил тебя в кино?

Юля тут же возмущённо воскликнула:

— Папа, не подслушивай!

— А я не подслушиваю! Кто тебя пригласил в кино? — Марина кашлянула в кулак и отвернулась, а Алексей ещё больше нахмурился из-за этого.

— Саша Жигалкин!

— Это ещё кто такой?

— Это новый мальчик в их классе, — пояснила Марина.

— Мальчик? — ужаснулся Асадов и посмотрел на Юлю изумлённо. — А тебе ещё не рано с мальчиками в кино ходить?

Теперь уже изумилась Юля.

— Папа, мне двенадцать лет!

— Так и я о том же!

— Прекратите кричать, — шикнула на них Марина, — ребёнка напугаете. — Подошла и забрала у Алексея Ксюшу, прижала её к себе.

— Марин, я говорю серьёзно, никаких мальчиков!

— Мама, ну скажи ему!

— Тише, я сказала.

Юля топнула ногой и выбежала из комнаты, а Марина наклонилась к мужу и решила его пристыдить немного.

— Ты ведёшь себя ужасно.

— Что? Как ты можешь мне такое говорить?

— Очень даже могу, — кивнула Марина. — Что такого, если они сходят в кино, Алёш? Они же не одни пойдут, а с его родителями.

— И в чём разница?

— Перестань притворяться непробиваемым чурбаном. В том, что Юлю пригласил в кино мальчик, нет ничего плохого.

— Конечно, ничего плохого! Года через три-четыре…

— Года через три-четыре они вряд ли пойдут с родителями, так что у тебя фантастическая возможность завязать с дочерью доверительные отношения.

Он обернулся и посмотрел на Марину в упор.

— Марина, — понизив голос, проговорил Асадов, — ей двенадцать лет!

— Я помню. Так что, я иду успокаивать ребёнка?

— У тебя странные понятия о детстве, милая моя. Как успокаивать — так она ребёнок, а как в кино с мальчиком — так ей уже двенадцать лет. Как будто двадцать два!..

— Не ворчи, я тебя прошу. Держи Ксюшу. — Марина передала ему ребёнка, наклонилась и Лёшку поцеловала, прежде чем уйти. Он не проникся, расстроено вздохнул и посмотрел в детское личико.

— Ты у меня умницей вырастишь, правда? Ты не пойдёшь с каким-то мальчишкой в кино, ты папу будешь любить больше, да, солнышко?

Юля вбежала в гостиную и бросилась ему на шею.

— Папа, спасибо! Я тебя обожаю!

Алексей только уныло кивнул. Говорить Юле больше ничего не стал, дотерпел до того момента, когда они остались с Мариной вдвоём. Дети уже улеглись, даже Ксюшу укачали и сами начали укладываться спать. И вот Асадов стоял у кровати, наблюдая за тем, как жена откидывает одеяло и взбивает подушки, и снова завёл разговор об этом мальчике.

— Кто он вообще такой?

— Первая любовь.

— Чья?

— Господи, Лёша, как с тобой иногда трудно. Не моя же.

— Мне всё это не нравится, так и знай. И запомни: если что — я был против.

— Вот спасибо тебе!

Он лёг в кровать, точнее, сел, сунув за спину подушку, и сложил руки на груди.

— И Соня тоже!.. Нашла себе мужа! Это надо же было догадаться, подарить семилетнему ребёнку столько денег! Тоже мне, режиссёр! Мозгов вообще нет. А я ведь ей говорил — посмотри, за кого ты замуж выходишь!

— Что-то ты разошёлся на ночь глядя.

— Разойдёшься тут…

Марина легла, отвернулась от Алексея, но зато прижалась к нему спиной.

— Мариш, может не отпускать Антона к ней на каникулы?

— Он и так мать видит только по телевизору.

— В этом не я виноват.

Они помолчали. Марина послушала немного, как муж пыхтит от возмущения, потом попросила:

— Алёш, ложись, хватит обижаться на весь мир… Ложись, я соскучилась.

Он посмотрел с интересом.

— Да?

Марина улыбнулась.

— Да. Ты бы давно заметил, если бы не пылал гневом.

Асадов съехал по подушкам вниз и прижался к жене.

— Сильно соскучилась?

— Сильно.

— А любишь сильно?

Марина перевернулась, приподнялась на локте и легко поцеловала его в губы.

— Сильно.

Они пару минут целовались, Марина обняла его покрепче, провела губами по щеке, которая стала уже немного колючей, а Асадов вдруг заявил:

— Знаешь, а я с ними в кино пойду. Или в машине подожду.

Марина приподнялась, чтобы посмотреть на мужа сверху вниз, и, стараясь сдержать улыбку, но при этом говорить строгим тоном, передразнила его:

— Хватит, я сказала. Целуй.


Конец