– Что? – переспрашиваю я, отрываясь от продолжения стихотворения и поворачивая голову, чтобы взглянуть на него.

Но он смотрит не на меня. Я гляжу туда, куда он светит, и вижу стену.

Бросив тетрадь на кровать, я слежу за световым пятном от телефона Тена.

ОДИНОКО.

Это написано большими неровными черными буквами, похоже, баллончиком с краской. Каждая буква высотой почти с меня.

– На самом деле жутко, – повторяет Тен.

Я делаю шаг назад, еще раз осматриваюсь в комнате и пытаюсь оценить обстановку.

Да уж. Фото на стенах с закрашенными лицами, непонятные стихи, загадочные грустные слова во всю стену…

И это если не брать во внимание то, что кто-то здесь спит. В этом заброшенном, темном туннеле.

Мое внимание снова переключается на тихий жужжащий звук. В поисках его источника я наклоняюсь к кровати. Подняв наушники, прикладываю их к ушам и слышу, что в них играет Bleed It Out.

Черт. Я сразу же бросаю наушники обратно и задерживаю дыхание.

– Айпод включен, – говорю я, выпрямляясь. – Кто бы это ни был, он только что был здесь. Нам нужно уходить. Срочно.

Тен делает шаг в сторону двери, я отворачиваюсь от кровати, но сразу замираю.

Обернувшись, поддаюсь наваждению и вырываю из тетради страницу. Не знаю, зачем она мне, но я хочу ее забрать с собой.

Если этот парень здесь живет, он не будет грустить о пропаже какого-то листочка: у него других забот хватает. А если и будет, то никогда в жизни не узнает, куда он делся.

– Пошли, – я подталкиваю Тена в спину.

А сама складываю страницу и убираю в карман.

Держа перед собой телефоны, мы выходим из комнаты и поворачиваем налево. Но тут же кто-то обхватывает меня руками, и я начинаю кричать. Чьи-то руки сжимают меня так крепко, что я не могу дышать.

– Попалась! – гордо заявляет мужской голос. – Ну что, поехали домой?

Трей.

Извиваясь, я пытаюсь развернуться и вырваться из его объятий. Лайла, Джей Ди и Брайс стоят у него за спиной и смеются.

– Черт! – громко восклицает Тен, тяжело дыша. Его, разумеется, тоже напугало их внезапное появление.

– Вам бы стоило выключить фонарики, – порицает нас Лайла с ухмылкой на лице. – Мы их увидели сразу, как только спустились.

Я прохожу мимо них и направляюсь к лестнице, игнорируя ее комментарий. Если бы мы не разглядывали комнату, наши фонарики были бы выключены.

– В любом случае что вы, ребята, здесь делаете? – спрашивает Джей Ди.

– Просто пойдемте, – приказываю я, уже теряя терпение. – Нужно выбираться отсюда.

Мы все идем вперед по главному туннелю, и я оглядываюсь через плечо, всматриваясь в темноту и стараясь запомнить, как выглядит вход в комнату, где мы только что были.

Но ничего не видно.

Темные углы, тени, редкие блики от наших фонариков на лужах…

Я все еще тяжело дышу, не могу избавиться от жуткого, гнетущего ощущения. Здесь кто-то есть.

– Это не те развлечения, которые я представляла, когда вы предложили поехать в Бухту, – ноет Лайла, ступая по неглубоким лужам.

Я поворачиваюсь и, забыв о своем страхе, лезу по лестнице вверх.

– Спокойно, все хорошо, не переживай, – мямлю я себе под нос, но достаточно громко, чтобы они меня услышали. – Заднее сиденье машины Джей Ди уже совсем рядом.

– О да, – усмехается Джей Ди.

Я борюсь с желанием еще раз заглянуть вниз, в темноту туннеля.

Поднимаясь по ступеням, я по-прежнему чувствую на себе чей-то взгляд.

Глава Третья

Райен

– Девчонки, поторопитесь!

Тренер дважды ударяет кулаком по дверям шкафчиков, мимо которых проходит. Девочки вокруг меня хохочут и шепчутся, а я поправляю волосы и собираю их в небрежный высокий хвост.

– Да, я слышала, что они собираются устанавливать камеры, – говорит сидящая на скамейке Кейтлин Стивенс группе девушек. – Хотят поймать его с поличным.

Наношу дезодорант и убираю его обратно в спортивную сумку, а потом проверяю, все ли в порядке с блеском на губах, глядя в зеркало на дверце шкафчика.

Камеры, да? В школе?

Какая прекрасная новость.

Я надеваю верх чирлидерского костюма через голову, поправляю его на груди, одергиваю юбку. Мы набираем в команду новых участниц, потому что многие из нас скоро оканчивают школу, и тренер попросила иногда приходить в школу в форме в надежде привлечь как можно больше новичков.

– Интересно, каким будет их следующий ход, – вступает в разговор другая девушка. – Он все еще водит их за нос.

– Лично я, например, хочу, чтобы так и продолжалось, – добавляет Лайла. – Видели, что он написал сегодня утром?

Все вдруг резко замолкают, и я понимаю, на что они смотрят. Я поворачиваю голову и перевожу глаза на кусок стены прямо над дверью каморки учителей физкультуры. Мягкий поток воздуха из вентиляции треплет большой лист белой папиросной бумаги, криво прилепленный на стену.

Я улыбаюсь про себя. Сердце начинает биться быстрее. Я заканчиваю приводить себя в порядок.

– «Не осуждай мастурбацию, – Мел Лонг зачитывает вслух послание, которое, как мы все видели утром перед тренировкой, скрыто под листом папиросной бумаги, – это секс с тем, кого я люблю».

Все начинают хохотать. Держу пари, они даже не знают, что это цитата из Вуди Аллена.

Они обнаружили граффити сегодня утром прямо здесь, в женской раздевалке, и пока учителя залепляли его бумагой, все успели прочитать, что там написано.

За последний месяц надписи на стенах школы появлялись уже двадцать два раза, сегодня мы увидели двадцать третью.

Сначала они возникали редко, по одной, то тут, то там, но теперь появляются все чаще, почти каждый день, а иногда и по несколько раз на дню. Как будто «маленький Панк», как он (или она) теперь известен, вошел во вкус: врывается ночью в школу и оставляет случайные послания на стенах.

– Ну вот, – я закидываю сумку на плечо и захлопываю дверцу шкафчика, – если во всех коридорах и у каждого входа в школу появятся камеры, уверена, он или она наконец поумнеет и перестанет расписывать стены или попадется. Его дни сочтены.

– Надеюсь, что попадется, – взволнованно говорит Кейтлин с заинтригованным видом. – Так хочу узнать, кто это!

– Да ну, – возражает Лайла. – Так неинтересно.

Я разворачиваюсь и выхожу из раздевалки. Конечно, нет ничего веселого в том, чтобы Панк попался. Не будет утренних сюрпризов. Дело уже дошло до того, что, приходя сюда, каждый первым делом считает своим долгом проверить, не оставил ли вандал новое послание. Все думают, что интрига – это весело, так что жизнь в Фэлконс Уэлл станет скучнее без этой загадки.

Иногда сообщения на стенах серьезные.

Я свечусь ярче с каждым днем, а ты не умеешь сиять, дерьмо.

– Панк


И все молчат как рыбы, будто напрочь забывают о загадочном послании, словно оно не стоит их внимания, но ты знаешь, что они весь день не могут выкинуть его из головы.

А иногда послания смешные.

К твоему сведению, твоя мать ни за что не стала бы встречаться с твоим отцом, если бы у нее был шанс сделать этот выбор заново.

– Панк

Над этой надписью все ухохатывались.

Но на следующий день, как я слышала, несколько родителей позвонили в школу, потому что сыновья и дочери устроили им допрос с пристрастием, чтобы проверить, правда ли это.

Послания всегда без подписи и никогда не адресованы кому-то лично, но все стали их с нетерпением ждать. Кто он? Что он напишет в следующий раз? Как ему удается это делать, всегда оставаясь незамеченным?

И почему-то они все уверены, что это он, а не она, хотя нет никаких доказательств ни первого, ни второго.

Ореол таинственности уже висит над школой, и я больше чем уверена, что посещаемость резко подскочила, потому что никто не хочет пропустить часть истории. Все хотят наблюдать за ней воочию.

Медленно подходя к своему шкафчику, я бросаю на пол сумку и делаю глубокий вдох. Пока я открываю шкафчик, набирая на замке знакомую комбинацию цифр, у меня сдавливает грудь, и дышать становится сложнее.

Я роняю голову вперед, но быстро справляюсь с собой и поднимаю ее снова.

Черт.

Открыв дверцу, я подхожу вплотную к шкафчику, чтобы никто не видел, что я делаю, задираю юбку и достаю из-под пояса эластичных синтетических шорт ингалятор.

– Эй, не одолжишь мне сегодня замшевую юбку?

Я подскакиваю на месте, выпуская ингалятор и вытаскивая руку.

Слева от меня стоит Лайла, а по правую руку – Кейтлин и Мел.

Поднимая рюкзак, я достаю из него книги, которые были нужны для домашнего задания, и кладу их в шкафчик.

– Ты имеешь в виду ту самую, дорогущую, ради покупки которой я сдала в секонд-хенд половину своего гардероба? – спрашиваю я, складывая книги на полку. – Да ни за что.

– Тогда я расскажу твоей маме обо всей одежде, что ты хранишь в школьном шкафчике.

– А я тогда расскажу твоей обо всех случаях, когда ты говорила, что переночуешь у меня, а сама пропадала неизвестно где, – парирую я и улыбаюсь, вешая сумку на крючок в шкафчике, а потом поворачиваюсь к Кейтлин и Мел.

Девочки смеются, а я снова разворачиваюсь к ним спиной и достаю альбом по искусству и текст по английскому. Они мне понадобятся на первых двух уроках.

– Ну пожалуйста! – упрашивает Лайла. – У меня в ней такие шикарные ноги.

Я изо всех сил делаю вдох, стараясь наполнить легкие воздухом, несмотря на то что на них будто давит гиря в пятьсот килограммов.

Ладно, черт с ней. Я готова сделать что угодно, лишь бы она оставила меня в покое. Я залезаю рукой в шкафчик и достаю из самой дальней его части юбку из нежной темной замши на пластиковой вешалке.

И швыряю Лайле.

– Только не вздумай в ней трахаться.

Она довольно улыбается и растягивает юбку, любуясь.