– Сам найду ее, – огрызается он. – Не хочу даже думать, что ты знаешь, где она.

Я улыбаюсь про себя.

– Я не знаю. Просто спросила.

Он открывает дверь, я вглядываюсь в темноту и вижу розовые стены и воздушные шарики с гелием, висящие под потолком.

Наверное, это комната Эммы, сводной сестры Трея. Я знаю, что директор Берроуз вышла замуж за отца Трея, когда ему было около четырех. Но, несмотря на то что он называет ее Джиллиан и не относится к ней как к матери, она его вырастила и только потом родила дочь. Сестра младше Трея лет на десять.

Я смотрю на Мейсена, задаваясь вопросом, почему он не закрыл дверь. То, что ему нужно, не может быть здесь. Эмме всего шесть. Она ничего у него не крала.

Но он просто стоит на месте и внимательно изучает комнату. И дышит часто и неровно.

– Мейсен… – хочу спросить я.

Но он не отвечает.

Я трогаю его за руку.

– Мейсен! – говорю уже громче. – Что мы ищем? Я хочу поскорее выбраться отсюда.

Он моргает и резко разворачивается.

– Ладно, пойдем.

Он выходит из комнаты, и я закрываю за ним дверь, улучив удобный момент. Тени листьев за окном холла пляшут на полу. Сердце уходит в пятки.

Подойдя к следующей двери, Мейсен проходит внутрь и на секунду останавливается, осматриваясь. Потом идет к шкафу, открывает ящик и достает из кармана маленький фонарик. Включает его и проверяет шкатулку с драгоценностями.

– Ты серьезно? – недовольным шепотом спрашиваю я, подходя к нему. – Директриса украла твою любимую нитку жемчуга?

– Малыш, это долгая история.

Он открывает ящик за ящиком, быстро просматривая содержимое и перебирая вещи в поисках… чего? Я не знаю.

– Я заинтригована, – отвечаю я. – Но если ты что-нибудь украдешь, я порежу тебя на части.

– Подержи. – Он дает мне в руки фонарик. – Я не возьму ничего, что мне не принадлежит.

– А что тебе принадлежит? Что мы ищем?

– Часы.

Часы?

– Откуда у Берроузов твои часы? – спрашиваю я, окончательно запутавшись.

– Позже, – говорит он. – А пока держи фонарь.

Я закусываю губу, сгорая от нетерпения. Но продолжаю стоять и держать фонарик, освещая ящики, в которых он копается. Он переходит к комоду, и я следую за ним. Он перебирает свитера и майки, ощупывая каждую вещь.

– Не хочешь принять вместе душ сегодня вечером? – он поднимает глаза на меня.

Я хмурюсь. Он флиртует? Серьезно?

Мейсен усмехается.

– Не то чтобы я давно не мылся, но я бы с удовольствием смыл эту сердитую гримасу с твоего лица, и могу поспорить, ты стала бы очень мокрой.

Я качаю головой, показывая, что мне не нравится время, которое он выбрал для грязных разговоров.

Хотя идея с горячим душем в его компании с прикосновениями и поцелуями звучит неплохо.

– Просто поторопись, – шепчу я. Мне так страшно, что у меня дрожат колени.

Он обыскивает оставшуюся часть комнаты: несколько коробок на шкафу и прикроватные тумбочки. Все это время я держу фонарик и жду, когда он сдастся и мы сможем наконец уйти отсюда. Но он ненадолго замирает, стоя у изножья кровати, и задумывается.

А потом, прежде чем я успеваю в очередной раз ему напомнить, что нам пора сваливать, он разворачивается, выходит из комнаты и идет в противоположную сторону холла.

К комнате Трея. Наконец-то. Я ожидала, что он начнет поиски с нее. Не знаю, откуда у Трея могло взяться что-то, принадлежащее Мейсену, но если уж кто-то украл эту вещь, то скорее Трей, чем его родители.

Оглядев спальню директора, убеждаюсь, что он все вернул на место: коробки и ящики закрыты, – потом плотно закрываю дверь, пересекаю холл и иду за ним в комнату Трея.

И смело осматриваюсь. По идее, мне должно быть стыдно, что я тайком пробралась в комнату парня, с которым иду на выпускной, но мой взгляд падает на огромную кровать и темно-синее одеяло с такими же синими простынями, и у меня по рукам бегут мурашки.

Не хочу оказаться в ней вместе с ним. Никогда.

Мейсен открывает ящик прикроватной тумбочки и достает коробку презервативов, показывая мне ее через плечо.

– Что думаешь? – издевательски спрашивает он. – Это он так к выпускному готовится?

Ой, да какая разница.

– Знаешь, ты слишком зациклился на выпускном, – шепчу ему на ухо, подойдя сзади. – Если тебя так сильно волнует судьба этих презервативов, может, тебе стоит об этом задуматься?

Его тело сотрясается от беззвучного смеха. Он ставит коробку обратно в ящик.

– Пригласи меня, – шепчу, обхватив губами мочку его уха. – Пригласи меня, и я скажу «да».

Он поворачивается и смотрит мне в глаза.

– Может быть, завтра.

Я недовольно отвожу взгляд.

– Дурак.

Он хихикает у меня за спиной. Я освещаю фонариком комнату, Мейсен переходит к шкафу, открывает левый ящик и принимается перебирать носки.

Но я замечаю кое-что в темноте и свожу брови, потом подхожу, заглядываю внутрь и трогаю его за руку.

– Этот ящик должен быть глубже, – говорю ему, барабаня пальцами по дну. Я заметила, что он смог просунуть туда только кисть и запястье, хотя со стороны казалось, что рука войдет по локоть.

Мы оба щупаем дно ящика. Мейсен прищуривается, что-то находит и тянет на себя.

Достает деревянную доску, отодвигает одежду, и я вижу внизу потайной отсек.

Мейсен залезает в него и достает нечто похожее на колоду карт. Он переворачивает их и смотрит, но потом быстро убирает руку обратно в ящик, пряча карты в секретное отделение.

– Что там такое? – спрашиваю, залезая в ящик и пытаясь нащупать колоду.

– Ничего особенного. – Он пытается вернуть на место доску. – Не то, что я ищу.

Но я все-таки пролезаю рукой на двойное дно и выдергиваю у него из руки карты.

Задорно улыбаясь, я их переворачиваю и…

В груди что-то сжимается. Боже мой.

Это не карты. Это фотографии. На глазок десять на пятнадцать. Я разглядываю каждое фото, перелистывая их одно за другим, и живот завязывается узлом.

Линдси Бек, выпустилась в прошлом году.

Фара Корелли, моя одноклассница.

Эбигейл Данст, еще одна старшеклассница.

Сильвия Ланкуист, чуть младше нас.

Джорджия Йорк, старшая сестра Джей Ди. Он, скорее всего, понятия об этом не имеет.

Фотографии кучи голых девушек в разных позах. Некоторые – селфи, другие сделаны кем-то еще, а еще на одной девушка сидит прямо на Трее, а он похотливо улыбается.

Преодолевая отвращение, продолжаю листать фотографии.

Вот голая Бренди Мэттьюс стоит на четвереньках. Лицо снято в профиль, но Трей, похоже, присел, чтобы сделать эту фотографию.

Сердце почти выпрыгивает из груди. Я переворачиваю следующее фото и вижу Сильвию. Ее рот открыт и…

Я опускаю руки и отвожу глаза. Как грубо.

Боже мой. Да что с ним такое? Кто будет снимать кучу женщин – девушек – во время секса? Интересно, они знали, что он их всех снимает? Сильвия – чудесная девчонка. Как долго он вешал лапшу ей на уши, чтобы получить то, что хотел?

– Прости, малыш.

Усмехнувшись, бросаю фотографии обратно в комод.

– Думаешь, я не знаю, какой он гадкий?

– Ну, ты все еще собираешься идти с ним на выпускной?

Я бросаю на него недовольный взгляд. Меня бесит, что у него хватило наглости об этом напомнить.

Нет. Я не иду на выпускной с Треем. Все изменилось. Если он так относится к девушкам, которые перед ним разделись, то как он будет вести себя с той, кто ему откажет?

Но я не буду говорить об этом Мейсену. Он только позлорадствует.

Опустив глаза, замечаю еще одно фото у него в руках и тянусь за ним.

– Что это?

Он закрывает глаза и мотает головой, давая понять, что мне лучше не смотреть. Одним быстрым движением я вырываю у него фото и подношу к глазам.

На нем Лайла, мокрая и совершенно голая. Ее влажные волосы прилипают к щекам и шее, она позирует напротив кафельной стены (похоже, в душе), заложив руки за голову и выставив вперед грудь. Она игриво смотрит в камеру или на того, кто держит ее в руках.

Трей. Даже если за объективом не он, фотография-то у него.

Но не буду себя обманывать. Они трахались. И не так давно. На Лайле бронзовый браслет, который она купила во время нашего субботнего шопинга три недели назад.

Мне плевать на Трея, и мне плевать на нее, тогда почему к глазам подступают слезы и мне хочется кричать?

Я не ревную его. Он взял у Лайлы то, чего не смог добиться от меня. Пусть развлекаются, к чему ревновать? Но почему они решили, что могут сделать это у меня за спиной?

Я чувствую горячую руку у себя на щеке.

– Ты ведь знаешь, она такая же гадкая, как и он, – говорит Мейсен. – Нечему тут удивляться.

Я мотаю головой, и с ресниц капают крупные слезы, которые я не в силах сдержать.

– Нет, – едва слышно шепчу я, глядя на фото.

Нет, я не удивлена. Просто чувствую себя дерьмом. Все это время я думала, что выигрываю, что на шаг впереди. Но эти люди расправлялись со мной у меня за спиной. И после всего этого они считают меня глупой. Им ничего не стоит меня унизить.

Прямо как раньше.

Я знала, что Трей долго за мной бегать не станет, так что плевать. Но я думала, что Лайла на моей стороне, что она уважает меня.

Как, наверное, она внутренне ликовала, когда стояла рядом со мной, зная, что она уже заполучила кусочек того, о чем я должна, по идее, мечтать.

Крупные слезы продолжают катиться по щекам, и как будто что-то тяжелое опускается на мои плечи. Не из-за Трея. Не из-за Лайлы. Из-за меня самой. Я не знаю, какой я должна быть.

– Знаешь, я стала такой, какая сейчас, – говорю Мейсену хрипло, – потому что ребенком всегда думала, что достойна лучшего. Я продавала друзей, которые казались недостаточно хорошими, ради общения с теми, кто на самом деле ничего не стоил.

Я закрываю глаза, и мокрые ресницы веером опускаются на щеки.