Пенелопа Дуглас - Панк 57

Я вхожу в нее еще резче, и изголовье кровати начинает биться о стену.

– Придется притормозить. – Она наклоняет голову назад, закрывая глаза от удовольствия. – Мама и сестра услышат.

– Черт с ними, – рычу я ей прямо в ухо. – Больше ни перед чем не остановлюсь.

Вечер прошлой пятницы был настоящей пыткой: получая наслаждение, приходилось мучить себя и двигаться медленнее, чтобы машина не тряслась, и закрывать ей рот, чтобы никто не услышал стоны.

Я резко вхожу в нее, и звук шлепков кожи о кожу наполняет комнату. Напряжен каждый проклятый мускул. Знаю, что вхожу достаточно резко и глубоко, потому что ее стоны становятся чаще и громче.

– Сегодня ночью собираюсь сделать кое-что незаконное, – говорю, теребя зубами мочку уха. – Ты со мной?

– Что именно? – выдыхает она.

– Это сюрприз. Ты мне не доверяешь?

Она усмехается.

– С чего бы мне доверять тебе? Единственное, что я о тебе знаю, – это что ты обладатель прекрасного тела и можешь довести меня до оргазма.

Глупо радоваться таким фразам, но я все равно ликую где-то в глубине души. Не хочу быть ей интересным только в сексуальном плане, но рад, что дарю ей удовольствие. И мое тело, и моя душа принадлежат ей. Когда она узнает, кто я такой, вспомнит ли, как хорошо нам было вместе?

– Ты знаешь гораздо больше, – шепчу. – Я никогда не дам тебя в обиду. Мы с тобой одной крови, Райен.

Она замирает и смотрит мне в глаза.

– Что ты сказал?

Все мои мышцы напрягаются.

Блин. Одной крови. Она писала это в одном из писем.

Зачем я это сказал?

Стараюсь отвлечь ее как можно быстрее. Наклоняюсь, ложусь на нее, прижимая к матрасу, проникаю в нее все глубже и двигаюсь быстрее.

– Я сказал, что не дам тебя в обиду. – Поворачиваю к себе ее лицо и целую. – Когда вечером все будут на игре, пойдем со мной.

Она стонет, ее веки смыкаются, я чувствую, как она крепче обхватывает мой член.

– Пойдем, вместе поищем проблем на свою голову, – говорю я.

– И тогда я узнаю, кто ты на самом деле? – отвечает она, тяжело дыша.

– Может быть.

Кивнув, она сводит брови. Взгляд у нее такой, как будто она вот-вот кончит.

– Ладно.

Я прижимаюсь к ней еще сильнее, двигаюсь еще быстрее и яростнее, по моему телу пробегают горячие электрические импульсы.

– Да, да, – стонет она, отвечая мне встречными движениями.

Я впиваюсь в ее губы, и мы стонем, кончая одновременно. Ее внутренние мышцы сжимаются вокруг меня как тиски. Вот бы сейчас на мне не было презерватива и я мог кончить прямо в нее… Наслаждение разливается по всему телу, и я замираю.

Проклятье, она просто создана для меня.

Осторожно и нежно покусываю ее соски. Мне нравятся ее губы, солоноватый вкус ее пота.

Из холла доносится скрип двери: кажется, семейство начинает просыпаться. Веки резко тяжелеют, я стараюсь успокоить дыхание.

Пора отсюда выбираться.

Смотрю вниз, на нее. Она лежит с закрытыми глазами, вид у нее блаженный. Просовываю руку между ней и простыней, нежно сжимаю грудь, потом целую ее в щеку на прощание.

– Спасибо, помпончик. Увидимся в школе.

Она что-то бормочет в ответ, не открывая глаз, а я, посмеиваясь про себя, вытираюсь и одеваюсь.

–Думаешь, кто-нибудь догадается, что мы купили это дерьмо в пекарне? – спрашивает Лайла. В руках у нее коробка печенья.

Я забираю у нее пакет, перевязанный красной ленточкой, и ставлю его на длинный пластиковый стол.

– Это не дерьмо. Именно потому, что они из пекарни.

Уроки закончились четыре часа назад, но на парковке до сих пор полно машин, а мы стоим за столом и встречаем людей у входа на стадион. Солнце уже село, горят фонарики, остатки толпы просачиваются в ворота.

Тренер попросила нас с Лайлой испечь печенье и продавать гостям, причем обязательно в чирлидерской форме. Сбор средств – одна из наших многочисленных обязанностей, и раз уж мы не заняты танцами в перерывах бейсбольного матча, который вот-вот начнется, то пытаемся заработать немного денег для команды и сагитировать новых девочек присоединиться к чирлидершам в следующем году.

Технически мы должны были сами испечь то, что продаем, – естественно, не без помощи наших мам, – но мы, как всегда, ничего не распланировали заранее и не успели. На дворе весна, учеба почти закончилась, и дел у меня уже невпроворот. Так что во время занятий мы заехали в «Либерз бейкери» и прогуляли последний урок, перекладывая печенье в собственные коробки, раскрашенные в цвета школы.

– Новички, налетайте! – Лайла хлопает в ладоши. – Улыбнитесь. Вам понравится. Я обещаю.

Я смеюсь про себя. О, как же я им не завидую. Желание натянуть на лицо улыбку пропало примерно тогда, когда мы вышли из школы.

Я расставляю новые коробки с печеньями и кексами на места тех, что мы уже распродали. Подняв глаза, вижу Мейсена. Он стоит рядом со своей машиной, вокруг него парни из школы. Сердце замирает.

Он с улыбкой смотрит на меня. Я рассказала ему о ярмарке во время урока искусства, так что мы договорились встретиться потом и сделать то, что он запланировал, спаси меня, Господи.

После того как он пробрался ко мне в комнату, застукал меня с вибратором и едва не перебудил весь дом – только потому, что ему захотелось секса, – остаток дня прошел относительно спокойно. По сравнению с этим пережить все остальное было проще простого.

Я борюсь с желанием сорвать с головы огромный черный бант, который мы обязаны носить как часть униформы. Даже на расстоянии чувствую, что он еле сдерживает смех.

Они с друзьями подходят ближе.

– Боже, как будто Диснея стошнило прямо на этот стол, – усмехается он, глядя на кучу пакетов в горошек и скатерть с цветочками.

Я ставлю руки на пояс.

– Милый бант. – Он рассматривает кошмар у меня на голове. – А если я за него потяну? Там нет такой специальной веревочки, чтобы ты начала двигаться и разговаривать?

Смешок перерастает в хохот, я перевожу глаза на Тена, стоящего за спиной Лайлы. Он согнулся пополам и трясется от смеха. Поднимает глаза на меня, замечает, что я на него смотрю, и пытается сдержаться.

– Извини, ладно? Но это действительно смешно.

Я поднимаю бровь и снова перевожу глаза на Мейсена. Он самодовольно кивает.

Я хватаю его за капюшон черной толстовки и притягиваю к себе, наклоняюсь к уху и шепчу, прикрывая рот рукой, чтобы никто больше не услышал:

– Ты утром оставил кучу синяков у меня на груди. Если не будешь хорошо себя вести, в следующий раз не дам тебе ее трогать.

Он втягивает воздух.

– А теперь купи печенье, – приказываю я, отталкивая его.

Его рот расплывается в улыбке, но я гордо поднимаю подбородок, наблюдая, как он достает бумажник.

Он дает Лайле стодолларовую купюру. Я моргаю, стараясь сделать вид, что это не застало меня врасплох.

Ладно. Получается, проблем с деньгами у него нет.

Но где он взял столько наличных? У меня появляется какое-то нехорошее предчувствие.

– Сколько печенья дадите за эти деньги? – спрашивает он у Лайлы, не сводя с меня глаз.

Она берет купюру и пристально смотрит на нее. Потом поднимает упаковку из десяти печений и сует ему в руки.

– Пожалуйста.

Я еле сдерживаю смех. Эта коробочка стоит пять долларов, но меня не расстраивает, что она его одурачила. Он это заслужил.

Он смотрит на упаковку, прекрасно понимая, что его обманывают, но молча забирает ее и передает приятелю. Убирая бумажник в карман, он еще некоторое время смотрит мне в глаза, а потом уходит, и его дружки – за ним.

– Мило. – Лайла машет сотней долларов у меня перед глазами. – Что ты ему сказала?

– Не помню.

Я не боюсь, что Лайла может догадаться обо мне и Мейсене. Мне даже хочется, чтобы народ увидел, как он ко мне прикасается. Но для большинства учеников нашей школы Мейсен по-прежнему остается интриганом, и я не хочу им ничего объяснять. Я сама еще не до конца разобралась, кто он такой.

В глубине души мне нравится скрывать от всех наши отношения. Приятно, когда то, что делает тебя счастливым, не нужно ни с кем делить.

Как Мишу, например.

Миша. Почему мне кажется, что я предаю его? Он же бросил меня.

После гимна США и первой подачи мы с Лайлой и Теном решили, что уже поздно, отправили других девочек по домам и стали собирать вещи. Лайла забирает оставшиеся сладости, сказав, что мы просто отдадим их бейсбольной команде, когда они доиграют, а Тен идет на трибуны, наверно, искать Джей Ди и остальных ребят.

Я вешаю сумку на плечо, беру бутылку с водой и вместо ярмарки иду на парковку.

– Куда собралась? – спрашивает Лайла, оборачиваясь с коробкой печенья в руках.

Я показываю на сумку.

– Отнести это в машину.

Я ухожу, не дожидаясь ответа, и направляюсь прямо к своему джипу, отметив, что черный «раптор» Мейсена стоит на противоположной стороне островка.

Мейсен стоит, облокотившись на дверь и глядя на меня, а напротив – два его товарища. Они тоже повернули головы в мою сторону и наблюдают.

Закинув сумку в машину, я поднимаю руки, открепляю бант и снимаю резинку, что держала волосы, чтобы они не падали на лицо. Расчесываю пряди пальцами и распушаю их, а потом закидываю за спину. Развернувшись, прислоняюсь к джипу и кладу локти на дверцу, глядя прямо на него.

– Не знаю, мужик, – смеется Финн Дамарис. – Она выглядит так, будто чего-то хочет.

А сам как думаешь?

– Да. – Парень с ирокезом, чьего имени я не знаю, кивает и закусывает нижнюю губу, внимательно рассматривая мою фигуру. – Она явно чего-то хочет.

Мейсен смотрит за их спины, довольный предстоящим развлечением.

– Она такая чистенькая, – комментирует Финн, поворачиваясь к другу. – Хотя могу поспорить, она любит грязный секс.

Ирокез смеется.