– Еще кофе, дорогой?

Но после испытания на водонапорных башнях Додж спал спокойно и без кошмаров. Он проспал всю обеденную суету и проснулся не раньше двух часов дня. Он натянул спортивные штаны, размышляя, стоит ли идти в душ. Решил, что все же не стоит.

– Приве-е-е-е-т, – сказала Дэйна, когда он вошел в кухню. Он дико хотел есть. И пить. Как будто игра пробудила в нем чувство голода. – Как все прошло?

Она расположилась в гостиной, где могла смотреть телевизор, а из окна было видно заднюю дверь закусочной. Через окно слабо пробивался серый свет. Пылинки проплывали в воздухе позади мамы Дэйны. На какое-то мгновение Додж почувствовал прилив любви к этой маленькой комнате – треснутая тумбочка под телевизор, тонкий пятнистый ковер, бугристый диван, который почему-то был обит джинсовой тканью.

И конечно, в нем проснулась любовь к ней. К его Дэйне.

С годами сходство между ними немного стерлось, особенно в последний год, когда она набрала вес – ее щеки, грудь и плечи стали больше. Тем не менее сходство по-прежнему было, несмотря на то, что у них были разные отцы и она была гораздо светлее его. У них были одинаковые темно-каштановые волосы, карие глаза, расположенные далеко друг от друга, очерченные подбородки, и носы, которые у обоих были почти незаметно повернуты влево.

Додж открыл холодильник. По-видимому, мама ушла прошлой ночью. В холодильнике были коробочки с остатками китайской еды. Он открыл их и понюхал. Курица с брокколи и жареный рис с креветками. Неплохо. Дэйна смотрела, как он сложил все это на тарелку, взял вилку и начал есть, даже не удосужившись разогреть.

– Ну так что? – напомнила она о своем вопросе.

Он хотел повременить с новостями и ничего ей не говорить, чтобы она помучалась. Но ему нужно было сказать. Нужно было поделиться этим хоть с кем-нибудь. Он отложил тарелку, прошел в гостиную и сел на диван, который они с Дэйной называли Бочкой.

– Полная лажа, – ответил он. – приехали копы.

Она внимательно на него посмотрела.

– Уверен, что хочешь участвовать в Панике, Додж? – спросила она тихо.

– Перестань, Дэйна. – Он был раздражен уже тем, что она это спросила. Он положил ее ноги на свои колени. Только с помощью массажа можно было предотвратить полную атрофию[9]. Додж по-прежнему настаивал на том, что необходимо каждый день разрабатывать икроножные мышцы, даже несмотря на то, что Дэйна долгое время утверждала, что это бесполезно. Она была у десятка разных докторов. И уже год ходила на физиотерапию.

Но все было без изменений. Никаких улучшений. Она больше никогда не сможет ходить. Если не случится чудо.

Несмотря на ежедневный массаж, ноги Дэйны были по-прежнему тонкие и бледные, напоминающие стебель какого-нибудь растения. Даже когда ее лицо стало более округлым, а руки более широкими, ее ноги продолжали усыхать. Додж старался не думать о том, как в детстве эти же ноги толкали ее вперед во время бега и несли ее к деревьям, когда они карабкались по ним на скорость. Она всегда была сильной. Маленькой, но удаленькой. Она была сильнее и смелее мальчишек.

Дэйна была лучшим другом и подельником Доджа за всю его жизнь. Будучи на два года старше его, она была зачинщиком всех затей и игр, которые они придумывали. Когда ему было пять, они попытались продать бутылки, наполненные их газами. В семь лет они все лето исследовали свой район в Доусене, штат Миннесота, в поисках сокровищ, а в итоге нашли сарай в саду, полный всякой странной ерунды – старый цилиндр, сломанный радиоприемник, две спицы от шины и ржавую раму велосипеда. Они умудрялись находить себе приключения в любом задрипанном городке, куда их маме вздумалось их всех забросить.

Но теперь у них уже никогда не будет приключений. Она больше никогда не сможет забраться на дерево, или покататься на велосипеде, или поставить пять баксов на то, что она все еще сможет обогнать его в беге. Она никогда не сможет помыться, встать и сесть с унитаза без посторонней помощи.

И всему виной был Люк Хэнрэхэн. Он испортил ее машину, сделал что-то с рулевым управлением перед решающим Поединком, из-за чего она съехала с дороги. Додж это знал.

– Мама вчера ходила на свидание, – сказала Дэйна. Очевидно, что она пыталась сменить тему.

– И что? – спросил Додж. Он был еще немного раздражен. Кроме того, их мама находила себе какого-нибудь нового неудачника в каждом городе, где они жили.

– Кажется, он действительно ей нравится. – Дэйна пожала плечами: – Она не стала говорить мне, кто он.

– Наверное, она просто постеснялась, – ответил Додж. В наступившей тишине он услышал шум, доносящийся с улицы – кто-то проходил мимо мусорных контейнеров. Дэйна наклонилась вперед, чтобы выглянуть в окно.

– Черт, – сказала она.

– Малыш Келли? – спросил Додж, и Дэйна кивнула. Малышу Биллу Келли было уже тридцать лет, а его рост был не меньше, чем шесть футов и пять дюймов. Его отец, Билл Келли, двадцать лет был начальником полиции, пока не ушел на пенсию. Все называли его Большой Келли. Додж видел Большого Келли только раз и то всего пару секунд – когда он случайно поставил свой велосипед прямо перед машиной Билла. Билл посигналил ему и крикнул, чтоб тот был поаккуратнее.

Додж вздохнул, убрал ноги Дэйны с колен и встал. Через окно было видно, как Малыш Келли балансирует на стальном цилиндрическом ящике, полном старых жироловок, разбирая содержимое одного из мусорных баков, зажатых около задней двери закусочной Дот, прямо рядом с дверью на кухню. Это был уже третий раз за месяц, когда Малыш Келли сортировал мусор.

Додж даже не стал надевать футболку. Он пересек короткую бетонную дорожку, которая отделяла их квартиру от закусочной, стараясь не наступить на разбитое стекло, – парни, работающие на кухне, иногда выпивали пиво во время смены.

– Эй, приятель! – окликнул Додж, специально громко и весело.

Малыш Келли выпрямился, будто на электрическом стуле. Пошатываясь, он спустился со стального цилиндра.

– Я ничего плохого не делаю, – сказал он, избегая смотреть Доджу в глаза. Не считая щетины, лицо Малыша Келли выглядело как лицо переросшего младенца. Когда-то он был звездой спорта и хорошим студентом, хорошо учился, но потом получил ранение в голову. В Афганистане. Или Ираке. В какой-то из этих стран. Теперь он целыми днями катался на автобусах и забывал вернуться домой. Однажды Додж встретил его на шоссе. Малыш Келли сидел, скрестив ноги, и громко плакал.

– Ты что-то ищешь? – Додж заметил, что Малыш Келли уже накидал небольшую кучку мусора около бака – обертки из фольги, металлические катушки, крышки от бутылок и разбитую тарелку.

Малыш Келли посмотрел на него с минуту, двигая челюстью, будто бы пытался жевать через кусок кожи. Затем неожиданно он оттолкнул Доджа и скрылся за углом.

Додж присел и стал собирать весь мусор, вытащенный Малышом Келли из контейнера. Было уже жарко, и все вокруг провоняло. В тот момент Додж почувствовал, что позади него кто-то движется. Решив, что это вернувшийся Малыш Келли, он выпрямился и, оборачиваясь, сказал:

– Тебе лучше не возвращаться сюда…

Слова застряли у него в горле. Позади него, опершись на свою здоровую ногу, стояла Натали Велец.

– Привет, – сказала она, улыбнувшись. Нэт выглядела так, будто только что приняла душ – вся чистая и красивая. Девушек с такой внешностью можно увидеть где угодно, только не в этом квартале.

Первое, что тут же пришло ему в голову, – пройти мимо нее, зайти в дом, хлопнуть дверью и задушить себя. Но, разумеется, он не мог этого сделать. Черт! Нэт Велец стоит перед ним, а он даже не надел футболку. И не почистил зубы. И не принял душ. И у него в руках фольга из мусорного бака.

– Я тут убирался… – он беспомощно замолчал.

Взгляд Нэт скользнул по его голой груди, затем наверх, к волосам, которые наверняка торчали вверх.

– Ой! – Она порозовела. – Нужно было сначала позвонить. Мне так жаль. Ты, наверное, только что проснулся?

– Нет, совсем нет. Я просто… – Додж старался говорить как можно меньше, на случай, если у него пахло изо рта. – Слушай, у тебя есть минутка? Подождешь меня здесь?

– Конечно! – Покраснев, Нэт стала выглядеть еще лучше – как рождественская печенюшка, покрытая глазурью.

– Одна минута, – повторил Додж.

Оказавшись дома, Додж сделал глубокий вдох. Черт! Нэт Велец. Ему некогда было даже переживать из-за того, что она видела его дом, его маленькую дрянную квартирку. Возможно, она даже проходила мимо жироловок, которые как раз чистили в это время. В своих маленьких босоножках ей пришлось идти мимо остатков всякой гадости, которую повара выносили из закусочной. Мимо вонючих мусорных контейнеров.

В ванной Додж почистил зубы и прополоскал горло. Он понюхал у себя под мышками – от них не пахло, но на всякий случай он побрызгался дезодорантом. Он ополоснул волосы водой и надел чистую белую футболку, которая полностью скрывала его татуировку. Она занимала большую часть груди, а затем обвивала правое плечо и предплечье. Его волосы опять торчали. Он напялил бейсболку.

Хорошо. По крайней мере, нормально. Немного побрызгав мужским спреем для тела, который его мама бесплатно получила в гипермаркете, он почувствовал себя идиотом. Но он решил, что лучше быть идиотом, чем вонять, как бомж.

Снаружи у Нэт хорошо получалось притворяться, что она не замечает, в какой разваливающейся квартире, да еще и рядом с закусочной, живет Додж.

– Привет. – Она снова улыбнулась своей широкой и яркой улыбкой. У Доджа внутри все перевернулось. Он надеялся, что Дэйна не наблюдает за ними из окна. – Извини, что я так ворвалась к тебе.

– Ничего страшного.

– Я хотела позвонить, – начала она. – Спросила у Хезер твой номер. Но потом подумала, что лучше будет поговорить при встрече. Извини.

– Все нормально. – Голос Доджа прозвучал грубее, чем ему хотелось бы. Черт! Он уже все начал портить. Он кашлянул и скрестил руки, стараясь выглядеть естественно. А все потому, что его руки стали напоминать ему крюки для подвешивания мяса, и он не знал, куда их деть. – Как твоя лодыжка? – Она была туго затянута повязкой, что создавало забавный контраст с ее голыми ногами.